Рыжуха свернула к ельнику, оказавшемуся старой подъездной аллеей. В конце которой стоял усадебный дом. Когда-то это был добротный двухэтажный особняк, красивый и величественный. Однако время и отсутствие заботы сделали своё дело – дом пришёл в упадок.

Как и вся усадьба.

Сани ехали по нечищеной дорожке, а я смотрела по сторонам. Если дети и не попадали сюда преступниками, то становились. В таком унылом и запущенном месте трудно вырасти достойным человеком.

Хозяйственные постройки я окинула быстрым взглядом. Судя по нетронутому снежному покрову вокруг зданий, ими давно не пользуются. А значит, там нет ничего важного. После загляну и оценю, в каком они состоянии, и для чего их можно приспособить.

Если не решусь сбежать отсюда. А чем ближе мы приближались к усадебному дому, тем сильнее мне этого хотелось. И только осознание, что бежать мне некуда, заставляло оставаться неподвижной.

Рыжуха обогнула подъездной круг, угадывающийся лишь тёмными стволами деревьев, посаженных по его периметру. Когда-то их было двадцать, подсчитала я. Сейчас вместо шести остались лишь пеньки со спилами разного цвета – от тёмно-серого до светлого, золотистого. Вокруг него желтела россыпь опилок, словно рассыпанные конфетти.

Судя по тому, что это ближайшие к дому деревья, их спилили на дрова. Чуть дальше лежали и сами поленья, которые ещё не успели расколоть.

– Тпру! – Вителей натянул вожжи. Рыжуха послушно остановилась, а я слезла с саней.

И замерла.

Дом, издали казавшийся запущенным, вблизи производил и вовсе гнетущее впечатление.

Ярко-красный кирпич стен местами потемнел от влаги, местами выгорел на солнце, на углах и вовсе осыпался. В одной из выемок росло тонкое молодое деревце.

Крыша была покрыта толстым слоем снега. Из него торчали две кирпичные трубы. Вокруг правой снег растаял, обнажив тёмную черепицу. От левой торчала лишь верхушка.

В покрытых инеем окнах второго этажа по правой стороне я заметила детские лица, поочерёдно прижимающиеся к центру стекла и наблюдающие за мной сквозь небольшой просвет.

Заметив, что обнаружены, дети исчезли. А я продолжила смотреть, чувствуя, как давит в груди.

Дверь открылась, и на порог вышла женщина. Невысокая, с круглой фигурой и лицом, расчерченным морщинами. Тонкие волосы с частой проседью были собраны в небольшой пучок на затылке. Плечи покрывал старый шерстяной платок, под которым скрывалось поношенное платье с засаленным передником.

– Витюша, что ж ты госпожу директрису на морозе держишь! – женщина всплеснула руками, концы платка разошлись, предъявляя внушительную грудь.

Мой ступор она явно приняла за растерянность на новом месте. И поспешила ко мне.

Завидев жену, Витилей решил ретироваться. Он нокнул Рыжухе, и та двинулась вдоль здания, постепенно заворачивая к углу.

Мы с женщиной проследили взглядами за лошадью и возницей, наблюдая, как они скрылись за домом. Видимо, там располагалась конюшня.

– Доброго денёчка, госпожа директриса. Вы не стойте на улице-то, простудитесь, не ровён час, вона какая худенькая, что тростинка. Совсем мой обормот не думает, – вздохнув, пожаловалась она.

Когда женщина приблизилась, меня обдало запахом квашеной капусты. Наверное, это повариха.

Удивительно, что больше никто из персонала не вышел встречать новую руководительницу. Может, уроки ведут? Или отлучились по делам приюта?

– Здравствуйте, меня зовут Аделаида Вестмар, а вас? – спросила я по пути.

– Меня-то? – неожиданно удивилась женщина. Однако ответила: – Меня Поляной зовут, но вы можете Полькой кликать.

– Приятно познакомиться, Поляна, – я улыбнулась и озвучила свою догадку: – Вы, наверное, повариха?

– Повариха, повариха, – закивала она, тоже улыбаясь и обнажая щербинку между передними зубами.

Взгляд сам собой продолжал скользить по бывшему усадебному дому, отмечая недостатки. Снег у входа был вытоптан, но давно не убирался и смёрзся в тонкие ледяные сталагмиты, перемежаемые оврагами глубоких следов.

Ступив в один из них, я потеряла равновесие и, ойкнув, ухватилась за единственную доступную опору – плечо приютской поварихи. Опора оказалась мягкой, но сильной. Поляна удержала меня в вертикальном положении, запоздало предупредив:

– Осторожнее, госпожа директриса, не ровён час зашибётесь. А нам опять одним два месяца сидеть.

– Одним? – хотела уточнить, что она имела в виду, но Поляна открыла дверь и сделала шаг в сторону, пропуская меня.

Я зашла внутрь и тут же позабыла, о чём хотела спросить. Потому что в голове крутилась только одна мысль: может, ещё не поздно сбежать?

Глава 5

Это место точно не было похоже на приют. Скорее на тюрьму. Для самых злостных преступников, которые заслужили вечные муки своей подлостью и жестокостью.

Ремонта здесь не бывало с того самого момента, как усадьба стала домом призрения. А произошло это несколько десятилетий назад. Мне даже не нужно было расспрашивать Поляну, чтобы сделать такие выводы. Это заметно невооружённым взглядом.

Потолок давно утратил свою белизну. Он был засижен мухами и оплетён паутиной. А вокруг люстры, от которой остался лишь погнутый корпус, расходились чёрные пятна от горевших свечей.

Обои тоже выцвели, потёрлись и во многих местах были ободраны. Рисунок почти не угадывался, как и цвет стен. В одном из углов обои потемнели и отслоились. Видно, там была течь.

Я сделала пару шагов внутрь и замерла. Доска подо мной зловеще заскрипела, прогнувшись. Я опустила взгляд. Паркет, тёмный и засаленный, сохранился лишь по углам и у стен. В центре его заменили кое-как положенные доски. Они были плохо сбиты и пестрели щелями, в которые чьи-то неумелые руки напихали некрашеной щепы. Эти вставки на полпальца или больше торчали из пола. Уверена, в этом месте очень внимательно смотрят под ноги. Особенно после того, как разбили пару носов.

– Это у нас холл, – голосом заправского экскурсовода сообщила Поляна. – Здесь проводятся общие собрания.

Я даже обернулась на неё. Какой холл? Какие собрания? Тут опасно находиться более чем двоим одновременно. Доски старые и гнилые, того и гляди провалятся.

Нет, не двоим, здесь вообще опасно находиться.

Однако повариха приняла мою реакцию за интерес и продолжила.

– В правой части расположены классные комнаты, гимнастический зал и библиотека, – выражение лица её стало чуть виноватым, и Поляна продолжила извиняющимся голосом: – Токмо мы там не топим. Дровишек-то не хватает на всё.

Это меня уже не удивило. Сугроб вокруг левой трубы очень доходчиво намекал, что ею давно не пользуются. Да и спиленные с подъездного круга деревья ясно говорили, что дров в приюте не хватает. Приходится выкручиваться.

– Вы смотреть-то пойдёте, али потом? – поинтересовалась повариха.

– Потом, – решила, не задумываясь. К чему мне сейчас пустые промёрзшие аудитории?

– Вот и ладненько, – Поляна выдохнула с явным облегчением. Стало даже любопытно, что ж я там могу увидеть? – Идёмте-ка на кухню. Там тепло, и щи уже поспели. Али сперва кабинет свой посмотрите?

Теперь я поняла, почему так сильно пахнет кислой капустой. И в холле, и в коридоре.

– Давайте сначала в кабинет заглянем, а потом – в кухню, – решила я. Мысль о щах не вызывала аппетита. Кажется, это блюдо тоже не из любимых.

– Хозяин – барин, – многозначительно ответила повариха и пошла вперёд.

Впрочем, далеко мы не ушли. Кабинет располагался в нескольких шагах от холла. На двери висела старая металлическая табличка со словом «Директор», точнее уже «иректо», потому что первая и последняя буквы были изъедены ржавчиной.

Чуть ниже белел неровный прямоугольник размазанного мела. Похоже, таким способом избавились от фамилии предыдущего руководителя.

Поляна подошла к двери и вдруг задрала передник. Не успела я понять смысл этого действа, как повариха извлекла из кармана тяжёлый ключ с подвязанной к нему бечёвкой и протянула мне.

– Вот!

Ключ тоже был подточен ржавыми пятнышками, которые красили пальцы. Я вставила его в замочную скважину и попыталась провернуть. Похоже, и замок от сырости заржавел. С первого раза открыть его мне не удалось.

– Дайте-ка помогу, – Поляна потеснила меня у двери.

Я успела лишь сделать шаг в сторону. Повариха крякнула, выдыхая, и с усилием провернула ключ влево.

– Да, заржавел маленько, – подтвердила она мои подозрения, добавив: – Ничего, сальцом смажем, будет как новенький.

Она распахнула дверь. В ноздри мне ударил запах сырости и давно не проветриваемого помещения.

– Мы тута не топили, пока никого не было, – извиняющимся голосом сообщила повариха, – чего зря дрова палить.

– И давно здесь никого не было? – я окинула кабинет взглядом.

Большой стол, заваленный бумагами и папками. Ряд стульев вдоль окна с белым от инея стеклом. Шкаф и полки с книгами. На всём слой пыли.

– Да уж почитай месяца два, как прежний директор убёг.

– Как убёг? – выбранное Поляной слово настолько меня поразило, что я невольно перешла на её выговор.

– А вот так, – она пожала плечами. – Мы утром проснулися, а его нету.

– Может, с ним что-то случилось?

– Не, убёг точно, – хмыкнула Поляна. Затем оглянулась, убедилась, что коридор пуст, и продолжила громким шёпотом: – Он-то вечор вернулся довольный, а в сумке, значит, монеты звенят. Ну мы порадовались. А чего ж не радоваться, когда начальник денег привёз. Два месяца жалованья не было. Воспитателки да учителя роптать начали. А он нам всё: «Обождите. Будет вам жалованье. Времена сейчас трудные. Надо потерпеть». Ну все и терпели. Утром я печь топить встала. Ранёхонько было, темень ещё. Слышу скрипит, значит, дверь-то директорская. Она ж давно не смазанная стоит, всё руки не доходили у мово Витьки. Я ему говорю: «Смажь петли-то», а он: «Успеется ещё»…

– Так что директор? Где он был, когда дверь заскрипела? – пришлось перебить, чтобы вернуть Поляну в прежнее русло.

– Говорю ж, с кабинета свово выбрался, да тихохонько так, что, кабы не дверь скрипучая, и не знали б.

– И что он сделал?

– По коридору прошмыгнул на улицу и был таков! – повариха сделала большие глаза.

– Ну, это ничего не значит, – отмахнулась я.

– Да погодите вы! – забывшись, Поляна топнула ногой. – Я ж оделася да за ним припустила. Как раз и видела, как он жеребца в дрожки запрягает. У нас раньше-то побольше скотинки было. И коровка своя, и свиней держали, и курочек на яйца.

– Подождите, – я вздохнула, повариху яйца и свиньи интересовали больше, чем побег начальника с деньгами. Но мне нужно было выяснить всё до конца. – Так что директор?

– А что директор? – Поляна пожала плечами. – Сел в дрожки и был таков. Говорю ж, убёг он. Монеты наши забрал и убёг.

Всё было ещё хуже, чем выглядело на первый взгляд. Приют задолжал зарплату сотрудникам за несколько месяцев, а когда деньги наконец пришли, их украл директор и сбежал.

– Поляна, а воспитатели и учителя, где они?

– Так разъехались. Сколько ж можно за бесплатно работать?

– Вы писали в Министерство народного просвещения?

– Писали, как не писать, – повариха вздохнула.

– И что они ответили?

– Ничего! – Поляна запахнула платок на груди. – Поначалу-то мы ещё надеялись. А как второе письмо без ответа осталось, учителя собрались да вместе и уехали. Следом воспитателки. Денег-то нет, еда кончается. Как совсем худо стало, Витька мой в город поехал, чтобы, значит, градоначальнику нашему жалобу подать. Невея наша писала, она тута самая грамотная. Остальные-то хужее знают. А она девочка умненькая, характеристику от директора ждала, чтоб, значит, на курсы поступить, а он, паразит…

Повариха всхлипнула, а мне снова пришлось вернуть её к теме.

– И что сказал градоначальник?

– Градоначальник? – погрузившись в переживания за девочку, Поляна не сразу сообразила, о чём я. А потом махнула рукой: – Да ничего не сказал. Не пустили Витьку мово на порог даже.