Авгур поспешно принялся травить фал. Годами десятью старше Чистика, с далеко, по-заячьи, выпирающими вперед зубами, он стер в кровь крохотные нежные ладошки едва ли не прежде, чем лодка покинула Лимну.

Как только рей с грохотом рухнул вниз, Чистик развернулся, сощурился, устремив взгляд прямо по курсу, но, не сумев разглядеть ничего, кроме мокрого камня, добился лишь возмущенного писка из-под колен, служивших каким-никаким, а все же укрытием еще одному, пятому, члену команды.

– Вылазь, – бросил он ручной птице Шелка. – Вылазь, тут нас сверху скала закрывает.

– Вылазь – нет!

В сравнении с открытым озером у подножья утеса было довольно сухо, а скалы прикрывали от ветра, однако в их тени сделалось гораздо холодней, и Чистик поневоле вспомнил, что его новая летняя рубашка, надетая для поездки в Лимну, промокла до нитки, как и свободные, мешковатые брюки, а юфтевые башмаки с высоким верхом полны воды.

Узкий фиорд, в который свернула лодка, становился все уже и уже. Мокрые черные скалы слева и справа возвышались над топом мачты кубитах в пятидесяти, а то и больше, там и сям с обрыва струились, с шумным плеском падали в тихое озеро порожденные ливнем серебристые ручейки. Вскоре утесы сомкнулись над головой. Окованный железом эзельгофт мачты заскрежетал о камень.

– Пройдет, пройдет, – безмятежно заверила Синель старого рыбака. – Впереди свод становится выше.

– Я б, сударыня, знаешь ли, снова грот поднял, – едва ли не с тем же спокойствием заметил старик. – Ему бы просохнуть, а то зарифленный, он же ж тово… сопреет, моргнуть не успеешь.

Однако Синель не удостоила его вниманием. Тогда Чистик кивнул в сторону паруса и встал к фалу вместе с авгуром: уж очень ему не терпелось взяться за дело – все равно за какое, лишь бы согреться.

Орев вскочил на планширь, огляделся, взъерошил намокшие перья.

– Птичка… пр-ромок!

Похоже, плавание близилось к концу: теперь лодка шла мимо металлических, крашенных белым цистерн впечатляющей величины.

– Священное Окно! Быть не может!.. Окно и алтарь, прямо здесь! Глядите!

Голос авгура дрогнул от радости, а руки отпустили фал. Пинок Чистика отправил его на дно лодки.

– Сударыня, ежели дальше идти этой узостью, надо бы весла на воду.

– За рулем смотри. Разворачивайся к Окну бортом, – велела Синель и повернулась к авгуру. – Ты! Нож с собой?

Авгур с несчастным видом покачал головой.

– Ладно, твоя сабля тоже сойдет, – вновь повернувшись к Чистику, объявила Синель. – Жертвы богам приносить умеешь?

– Видеть, как это делается, конечно, видел, о Влагоносица. Кстати, у меня нож засапожный есть. Может, он подойдет даже лучше, только… только это ж птица, – подобно Реморе, решившись на отчаянный риск, добавил Чистик, – а птицы тебе вроде бы не по сердцу.

– Что? Птица?

Синель сплюнула за борт.

Плетеный веревочный кранец глухо заскрежетал о камень, и лодка остановилась в кубите от края созданного самой природой причала, служившего основанием для цистерн и Окна.

– Швартуйся, – велела Синель авгуру. – И ты помогай! Да нет, идиот, корму крепи! Носом займется он.

Чистик закрепил фал и прыгнул на каменный выступ вроде причальной стенки. Мокрая скала оказалась настолько скользкой, что он едва не упал, а разглядеть в полутьме грота громадное железное кольцо под ногами сумел лишь после того, как наступил на него.

Авгур, отыскавший второе кольцо куда раньше, выпрямился во весь рост.

– Я же… я же авгур, о Беспощадная Сцилла! Авгур, приносивший жертвы тебе и всем Девятерым множество раз. Я буду счастлив, о Беспощадная Сцилла… только понадобится его нож…

– Птичка… сквер-рный! Негодный! Др-рянь! Боги р-разгневаются! – прокаркал Орев и хлопнул поврежденным крылом, словно прикидывая, далеко ли сумеет улететь.

Синель, ловко вскочив на мокрый камень, поманила за собой пальцем старого рыбака.

– Ты. Поди сюда.

– Так я же ж должон…

– «Должон» ты делать что велено, не то велю моему громиле прикончить тебя на месте.

Вновь выхватив из-за пояса иглострел, Чистик едва не вздохнул от облегчения: великое все же дело – возвращение на знакомую почву!

– Сцилла! – ахнул авгур. – Человеческое существо?! Неужели…

Синель в ярости развернулась к нему.

– А ты что делаешь на моей лодке? Кем послан?

– Р-резать – нет! Сквер-рно! – заверил ее Орев.

Авгур с трудом перевел дух.

– Я – п-протонотарий Его Высокопреосвященства, – заговорил он, оправляя промокшие ризы, словно только что заметил, сколь жалко выглядит. – Й-его В-высокопре… преосвященство поручил мне р-разыскать н-некую юную ж-ж-женщину…

Чистик направил на него иглострел.

– Т-тебя. Высокую, красноволосую и так далее. Но я даже не п-подозревал, что это ты, о Беспощадная Сцилла! И й-его ин-нтерес, – в отчаянии, нервно дернув кадыком, добавил авгур, – в‐всецело дружеский. Й-его В-высокопреосвященство…

– Ну что ж, тебя следует поздравить с успехом, патера.

Голос Синели звучал ровно, едва ли не любезно, однако привычка надолго замирать в позах, которых не сумел бы сохранить долее пары секунд ни один из обычных людей, не на шутку пугала – вот и сейчас единственными живыми частями ее роскошного, цветущего тела казались сверкающие глаза да повернутая к авгуру голова.

– Поручение ты исполнил безукоризненно. Быть может, даже узнал прежнюю обитательницу, а? Насколько я понимаю, эту женщину тебе описали, – пояснила она, коснувшись собственной груди.

Авгур мелко, истово закивал.

– Да, о Беспощадная Сцилла. Пламенно-красные волосы… и мастерски управляется с ножом, и… и…

Синель закатила глаза под лоб так, что на виду остались одни лишь белки.

– «Твое Высокопреосвященство»… да, таким же образом к нему обращался и Шелк. «Ты присутствовал на церемонии в честь завершения моего обучения, Твое Высокопреосвященство»…

– Он пожелал, чтоб я заверил ее в нашем… то есть Капитула… безоговорочном повиновении, – зачастил авгур. – Чтоб предложил совет и поддержку и изъявил нашу верность… Полученные Й-его Высокопреосвященством д-донесения гласили, что… что ты отбыла сюда, к озеру, вместе с патерой Шелком. Его Высокопреосвященство – чиноначальник патеры Шелка, и он… я… мы… прими же, о Беспощадная Сцилла, заверения в нашей немеркнущей преданности!..

– Кому? Киприде?

На этот раз в голосе Синели прозвучали такие нотки, что вопрос ее остался без ответа: лишившийся дара речи авгур лишь молча таращился на нее.

– Др-рянь человек… сквер-рный! – с чувством провозгласил Орев. – Р-резать?

– Авгура? Вот этого мне в голову не приходило, однако…

Старый рыбак, звучно отхаркнувшись, сплюнул в воду.

– Ежели ты, сударыня, вправду есть сама Сцилла-Испепелительница, хочу я тебе сказать кое-что, – заговорил он, утерев тыльной стороной ладони седые усы.

– Да, я – Сцилла. Только живее. С жертвой медлить нельзя: еще немного, и будет поздно: вскоре сюда явится мой раб.

– Ладно. Я, понимаешь ли, молился и приносил тебе жертвы всю жизнь. Только тебе да твоему папаше: до остальных же ж нам, рыбакам, дела мало. Нет, не подумай: ты мне ничего не должна. И лодкой я собственной обзавелся, и женой, и парнишек вырастил, и на прожитье нам хватало всегда. Я вот что сказать-то хочу: помру – у тебя же ж на одного из своих меньше останется. Стоит ли вам со стариной Пасом своих-то терять? Ты небось думаешь, я тебя катаю по всему озеру, потому что этот лоб штопальником меня стращает? Ошибаешься, сам решил: помогу, дескать, чем сумею, как только сообразил, кто ты есть такова.

– Мне нужно реинтегрироваться с Майнфреймом, – объяснила ему Синель. – Там разработки новые могли появиться. У тебя все?

– Ага, почти. Лоб этот здоровенный, конечно, сделает все, что прикажешь, как и я бы на его месте… но он-то, сударыня, принадлежит Иераксу.

Чистик невольно вздрогнул.

– Не тебе и даже не твоему папаше. Может, сам об этом – ни сном ни духом, но точно, точно. Птица его, иглострел, полусабля на поясе, нож засапожный, которым он хвастал… приметы – верней не бывает, и ты же ж это знаешь лучше меня. А авгура, которому ты мной распорядиться велишь, я из озера давеча вечером выловил, а накануне видел, как еще одного вылавливали. Говорят…

– Еще одного? Описать его можешь?

– Точно так, сударыня, – подтвердил старый рыбак, задумчиво морща лоб. – Ты, кажись, под галфдеком в теньке отдыхала. Он еще, когда его вытащили, в нашу сторону поглядел… вроде птицей заинтересовался. Молодой с виду, рослый, как этот вот лоб, волосы светлые, желтоватые…

– Шелк! – воскликнул Чистик.

– И его подобрали в воде?

– Точно так, – закивал старик. – Лодка Скапа подобрала: я же ж Скапа уж тридцать лет знаю.

– Пожалуй, ты прав, – решила Синель. – Пожалуй, для жертвы ты слишком ценен… да и что за жертва из одного-единственного старика?

Подойдя к окну, она вновь развернулась лицом к остальным.

– Теперь слушайте внимательно, все трое. Еще минута-другая, и я оставлю эту шлюху. Моя божественная сущность уйдет из нее Священным Окном, установленным здесь по моему приказанию, и воссоединится с цельным естеством великой богини. Вернется в чертоги Майнфрейма. Все ясно? Все меня поняли?

Чистик молча кивнул. Авгур, склонив голову, опустился на колени.

– В Вироне сеет раздоры мой кровный враг, враг моей матери, братьев, сестер, враг всей нашей семьи. Киприда. Похоже, ей уже удалось залучить на свою сторону костлявого дурака, которого этот идиот… кстати, как тебя звать?

– Наковальня, о Беспощадная Сцилла. П-патера… э-э… Наковальня.

– Дурака, которого этот вот идиот называет Его Высокопреосвященством. Не сомневаюсь, дальше она намерена, если удастся, наложить лапу на моего Пролокутора и мой Аюнтамьенто. Вам четверым, считая и эту шлюху после того, как она станет мне не нужна, предстоит позаботиться, чтоб из ее затей ничего не вышло. Угрозы, силу оружия, власть моего божественного имени пускайте в ход, не задумываясь. Убивайте любого, кого потребуется: за это вас никто не осудит. Если Киприда вернется, сделайте что-нибудь, дабы привлечь мое внимание. Пятидесяти либо ста младенцев, думаю, хватит, а ребятни в Вироне – хоть отбавляй.

Умолкнув, Синель обвела грозным взглядом всю троицу.

– Вопросы? Что непонятно, спрашивайте поживей. Возражения есть?

Орев гортанно каркнул, настороженно кося в ее сторону поблескивающим черным глазом.

– Прекрасно. Отныне все вы – мои пророки. Блюдите верность Вирона моей особе, и мое благоволение не заставит себя ждать. Посулам Киприды не верьте. Ни единому слову. Вскоре здесь будет мой раб. Он отвезет вас куда требуется и окажет нужную помощь. Наведайтесь к Пролокутору. Поговорите с комиссарами в Хузгадо. Поведайте обо мне каждому, кто согласится вас выслушать. Перескажите все услышанное от меня. Я надеялась отыскать в этом доке лодку Аюнтамьенто. Обычно она стоит здесь, но нынче куда-то ушла, так что говорить за меня с советниками тоже придется вам. Ничего, старик теперь дорогу сюда найдет. Советникам передайте: если город переметнется к Киприде, я и лодку их пущу на дно, и самих их перетоплю в озере, как щенят.

– О Б-б-беспощадная С-сцилла, – с запинкой залепетал авгур, – по-моему, т-теофания…

– Ни в чем ваших советников не убедит. Они же считают, будто умнее всех… однако кое-какую пользу теофании, пожалуй, принести могут. Вернусь в Майнфрейм, надо будет о них поразмыслить.

Приблизившись к мокрому каменному алтарю, Синель без усилий вскочила на его вершину.

– Я приказала соорудить все это, дабы ваш Аюнтамьенто вершил здесь приватные жертвоприношения, а когда будет на то моя воля, советовался со мной, и что же? Ни следа пепла! Ладно, за это они тоже заплатят.

Вскинув руку, она ткнула пальцем в сторону Чистика.