Всполохи событий, которые происходили с ним или с кем-то, похожим на него, буквально пролетали перед его глазами и через его сердце. Сам он был другим, но она, Лилит, она была той же! Только в тысячи раз опаснее той очаровательной дамы, что подсела к нему в библиотеке всего четверть часа назад.

Лючия улыбнулась и погладила его по щеке:

– У нас с тобой впереди большое будущее, Кристофер. Не торопи время – учись ждать, учись терпению, учись мудрости. Ты еще поразишь мир!

Она зашла в свой вагон. Видимо, это место разбередило в нем все то, что обычно бывает скрыто в человеке, что в нем живет, как червь в яблоке, и вместе с ним умирает. Потому что если узнать об этом – мало не покажется. Можно и с ума сойти. И вновь он почувствовал, что взрослеет, что в эти минуты он встал не на одну ступень выше, а перепрыгнул через десять.

– Лилит! Я помню того, кем был когда-то! Я помню его!

– Значит, не станешь тыкаться носом, как слепой щенок, в каждый угол. Учись лучше, не ленись!

И тут луч прозрения угодил в самое его сердце.

– Теперь я знаю: у него была любовь! Он умел любить!

Но двери захлопнулись, и Лючия, чьи глаза были сейчас холодны как лед, послала ему воздушный поцелуй. Вагон дрогнул и, набирая скорость, заскользил по зеленой солнечной траве прочь; еще мгновение, и он превратился в точку и исчез.

– Он умел любить, – повторил юноша.

– Кристофер, идем!

Он обернулся – его звала царица Савская.

– Идем, милый, – окликнула его и царица Клеопатра.

– Во дворце нас ждет отменный ужин! – кивнул Аваладор Эсмаэль, хитро подмигнул двум своим именитым спутницам и перевел взгляд на гостя сей обетованной земли: – Да и ночь со всем ее волшебством не за горами, юноша!

Глава третья
Два лика несравненной Лукреции

1

Он родился в Венеции на Пасху 2 апреля 1725 года в районе Сан-Марко на улице Комедии в семье двух актеров. Его отец, Гаэтано Казанова, довольно рано ушел из жизни, матушка, Дзанетта Фарузи, танцовщица и певица, обольстительная красавица, жила только сценой и бо́льшую часть времени проводила на гастролях, разъезжая по Европе, поэтому старшего сыночка Джакомо воспитывала ее мать, заботливая бабушка Марция.

Джакомо рос молчаливым брошенным ребенком. В восемь с половиной лет он заболел – у него носом пошла кровь. Кровотечения были такими частыми и обильными, а врачи не помогали, что бабушке посоветовали отправиться на остров Мурано, где жила самая настоящая колдунья. Сказали: только она и сможет спасти твоего внука.

Колдунья, страшная видом старуха, вокруг которой ходили черные кошки, прочитала заклинания и засунула малыша в сундук. Но предварительно предупредила его, чтобы он ничего не боялся. Измученный недугом Джакомо был готов на все. Он просто устал жить в мучениях, и ему хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Там, в сундуке, закрытый ведьмой, свернувшись калачиком, он и услышал тот ужасный гвалт, который поднялся снаружи. Одна ведьма такого устроить не могла даже при помощи кошек. Там словно разгулялись сто демонов одновременно! Старуха вызвала конец света! Но и на это ему было наплевать, так он устал и ослаб. Только бабушку Марцию было жалко. А потом все стихло, и сундук открылся. На него хитро смотрела старая ведьма. «Теперь ты здоров, малыш», – сказала она.

Уже скоро, натертый мазями и угощенный сладкими пилюлями, Джакомо плыл с бабушкой обратно в Венецию. Лечение обошлось Марции Фарузи в один серебряный дукат. На прощание ведьма ему сказала, что этой ночью к нему придет Прекрасная Дама и вот она-то, великая хозяйка, и решит его судьбу. «Если ты понравишься ей, то вся жизнь твоя изменится», – сказала старуха. Но говорить ни о лечении, ни о ночной гостье он не должен никому, она погрозила у самого его носа крючковатым пальцем, иначе болезнь вернется и он умрет.

Скоро они были дома. Потом пришел вечер. Его позвали ужинать. Но аппетита не было, и он отказался, только попил молока. Мать пела в театре, младшие дети галдели и плакали.

Потом все стало затихать.

Джакомо все чаще подходил к окну – расцветающая луна была именно на этой стороне. Ночь, скоро ночь, только туда летели его мысли! По городу и над каналами певучей разноголосицей стали перекликаться песни лодочников и крики и смех ночных гуляк. Но как же манило его ночное светило, будто обещало ему столь многое! С яркой луной, осветившей Венецию за окном, сейчас было его детское сердечко, которое всего за один день неожиданно повзрослело.

«Если ты понравишься ей, то вся жизнь твоя изменится», – звучали в голове Джакомо слова колдуньи.

Надо ждать, надо! И верить тоже надо – должна прийти!..

Джакомо с таким трепетом ожидал ночную гостью, так переволновался, что ближе к полуночи его просто оставили силы и он уснул. А когда пробудился, то понял, это и было то самое мгновение, о котором говорила старуха-ведьма с Мурано…

От каминной трубы к нему спустилась по воздуху ослепительная Дама. Это было чудо, о котором его предупреждали! Да, она вышла из камина, где еще тлели угли, и направилась к нему. Покачивая платьем-колоколом на панье, поднимавшимся от бедер волной и нисходившим до пят, в седом высоком парике, она подошла к нему, села на краешек его кровати. Пальцы ее точеных алебастровых рук, обнаженных почти по локоть и там охваченных кружевами, были унизаны перстнями.

Она взяла его мальчишескую ручку и нежно и призывно сжала:

– Ну, здравствуй, Джакомо.

– Здравствуй, – едва пролепетал он в ответ.

– Ты ждал меня?

– Очень ждал.

Она глаз не могла оторвать от него – так ему казалось. Но и он не мог оторвать от нее глаз! И сразу назвал ее про себя: «Прекрасная Дама».

– Какой ты милый, таким я тебя и представляла. Немного растерянный, но это пройдет очень скоро.

Ее грудь открывало широкое декольте, тут не было ничего необычного, такие платья носила и мать Джакомо, но вот украшение гостьи было очень странным и привлекающим внимание – золотой ключ, по которому сползала змея.

– Кто ты? – спросил Джакомо.

– А сам как думаешь?

– Я не знаю.

– Что подсказывает тебе сердце?

Джакомо задумался.

– Ты – фея?

Она улыбнулась ему.

– Какой же ты милый, – вместо ответа повторила она.

– Я угадал?

– Да, я твоя фея. Твоя госпожа. Твоя королева. Отныне и до последней твоей минуты.

Как же он был счастлив услышать этот ответ!

– А как зовут тебя? – спросил он.

– Однажды я открою тебе свое имя, но не теперь. Наберись терпения, Джакомо. А сейчас будет посвящение, – сказала она. – Приготовься.

Из складок платья она вытащила хитрую коробочку, открыла ее и зачерпнула оттуда сверкающую алмазно-золотую пыль. Аккуратно посыпала ею его голову, закрыла коробочку и вновь спрятала ее.

– А чем ты посыпала мне голову?

– Это звездная пыль, – сказала Прекрасная Дама.

– Звездная? С самого неба?

– Разумеется. Золотая пыль времен, небесных светил, вечного света…

Он должен был это сказать – слова рвались сами собой.

– Ты не простая фея и королева, – вдруг выпалил он. – Ты – богиня. Самая главная!..

– Вот теперь ты угадал, – просто ответила она. – И я пришла помочь тебе, потому что ты приглянулся мне. А я прихожу только к тем, в ком вижу толк. Только к тем, кому стоит помочь. Все считают тебя недотепой, но я-то знаю, какой огонь уже зародился в твоем сердце! И уже скоро ты изменишься.

– Изменюсь – как?

Она сжала его пальцы и потянулась к нему.

– Это называется преображением. – В ее изумрудно-зеленых глазах вспыхивали золотые искры. – Из куколки вылетает роскошная бабочка. Из гадкого утенка вырастает прекрасный лебедь. Из яйца, спрятанного в глубокой пещере, рождается грозный дракон. Так было и так будет. Из маленького мальчика, если я подержу его за руку вот так, как держу тебя сейчас, вырастет удивительный кавалер, страстный сердцеед, который предпочтет всем богатствам мира только одно – земную любовь. А я и есть хозяйка этой любви! Земной любви! Она подчиняется мне, и только мне. Бог за эту любовь изгнал человека из своего дома, но я приняла его. И ты, Джакомо, будешь одним из первых кавалеров этой любви. Мой вечный любовник и паж…

Он слушал ее и хмурился. Просто он не мог всего этого понять. Наконец Прекрасная Дама отпустила его руку и совсем по-матерински легонько похлопала по груди.

– Как жаль, что когда ты проснешься завтра, то не вспомнишь ни одного моего слова. Они будут приходить к тебе отголосками эха. Но меня ты уже не забудешь никогда. – Она приложила ладонь к его горящей щеке. – Я не прощаюсь с тобой надолго, Джакомо. Но, заглядывая в глаза женщин, ты всегда будешь видеть меня – свою богиню…

Ключи к ее словам он будет подбирать всю жизнь, поначалу не догадываясь, что каждый его шаг и станет поворотом ключа в этом хитром замке, что ему открывать – и для себя, и для целых поколений, которые последуют за ним.

Что же было дальше? Чем закончилась эта встреча?

Она склонилась к нему, нежно поцеловала и исчезла тем же путем, каким и явилась, – через каминную трубу.

«Но разве ходят в гости через каминные трубы? – спрашивал себя Джакомо, а голову его уже клонило к подушке. – Да в таких красивых платьях? Да с такими коробочками и золотой пылью в них? Так бывает только в сказке, только во сне…»

2

Хворь больше не вернулась к нему. Джакомо рос крепким и здоровым мальчишкой, сильным, храбрым, самоуверенным, в котором сразу можно было отличить хорошую мужскую природу. В девять лет его отдали на воспитание к падуанскому священнику и педагогу доктору Гоцци, в сестру которого мальчишка влюбился без памяти. Беттина была старше его на четыре года, и это она пробудила в нем первые порывы чувственности. Годы, которые они провели под одной крышей, стали для него незабываемыми.

В двенадцать лет Джакомо Казанову отправили учиться в знаменитый Падуанский университет, а еще через четыре года, в полных шестнадцать лет, он окончил его со степенью доктора права по двум направлениям – религиозному и светскому. Попутно он научился драться, ведь падуанские студенты были отчаянными забияками, сражаться на шпагах, стрелять, красноречиво говорить, сочинять стихи и целые поэмы, ухлестывать за девицами, изучил греческий и латынь, довольно прилично французский, познал историю, философию и космологию, обладая абсолютным слухом, как и его мать, обучился великолепно играть на скрипке, не зная ни одной ноты, а еще, как и прочие студенты, он сутками напролет в кабаках играл в карты, напивался и часто проигрывался до нитки. Освоил шулерство, ведь карточные мошенники и учили его. И одно не мешало другому. Он совмещал в себе все стороны жизни. Более того, он смело влезал в страшные долги, что не так уж и трудно для молодого повесы, а потому научился хитрить и лукавить, врать напропалую, изворачиваться ужом, только бы уйти от ответственности. Все это у него отлично получалось, как-никак, а сын двух лицедеев! А еще он обучился азам медицины, потому что находил время посещать лекции в анатомическом театре Падуи, где преподавали лучшие по тем временам профессора. Правда, вся медицина того времени сводилась в первую очередь к кровопусканиям и слабительным порошкам, даже знахаркам доверяли больше, чем медикам; и тем не менее насколько Джакомо ненавидел юриспруденцию, потому что ненавидел любые правила, писаные и неписаные, настолько влюбился в медицину. Управлять здоровьем другого человека, подобно Богу, что может быть грандиознее? По сути, он оказался гением во всем, за что ни брался, на десять голов выше всех своих сверстников, и все ему давалось фантастически легко, но именно такие молодые люди, не желающие сконцентрироваться на чем-то одном, увы, быстро идут вразнос, отпускают поводья и катятся под горку, а то и просто стремительно летят вниз.

Сгореть такому гению – пара пустяков!