Оставалось лишь попытаться улыбнуться в ответ. И, пока я мучила лицевые мышцы, Ахмет вновь показался на пороге их дома и начал обуваться. Он был одет гораздо более спортивно, чем до того, но даже в таком виде выглядел невероятным красавцем.

Вежливо кивнув нам, как настоящий джентльмен, он вышел из сада, сел в свою машину и уехал.

Когда полуденное солнце начало печь кожу, подошедший почтальон тихо опустил в почтовый ящик у садовой калитки большой белый конверт. Эрва в панике вскочила со стула:

– Результаты экзаменов что, отправляют по почте?!

Прошло уже несколько недель с тех пор, как мы сдали вступительные экзамены в университет. Мы считали дни до объявления результатов. Хотя на экзамене я нервничала до смерти, все прошло нормально. От меня ждали многого: родители были уверены, что я должна изучать медицину, так что я сильно волновалась о том, какой балл получу.

– Нет, результаты будут выложены на сайте. Это должно быть что-то другое.

Хотя я была уверена в своих словах, конверт я брала в руки с тревогой. И оказалась права: это были не результаты экзаменов. Но имя отправителя все равно меня удивило.

– «Издательство “Гюрсой”…» – тихо прочитала я.

Я села за садовый стол, а мама и Эрва устроились напротив, с любопытством наблюдая за мной. Из большого конверта выпали два других, поменьше, – один синий, другой белый. В первую очередь я развернула белый. Не смогла игнорировать их полные нетерпения взгляды, вежливо откашлялась и громко прочитала написанное:

Дорогая Сахра Йылдырым,

мы рады сообщить, что ваша работа, отправленная на наш конкурс, была удостоена первого места. Вы выиграли денежный приз и двухлетнюю бесплатную подписку на журнал «Гюрсой».

Эрва вскрикнула и выхватила листок из моих рук. Пока она перечитывала текст, ее радость передалась и мне. Эрва громко перечислила все, что мне нужно сделать для получения приза, и обняла меня. Потом уперла одну руку в бок и принялась разглядывать меня с головы до ног, как будто видела впервые:

– Так у вас, барышня, оказывается, еще и такие таланты имеются?

Это была еще одна моя тайна, которую я скрывала от Эрвы и всех, кого знала. Я очень любила писать, но не была уверена, что у меня есть способности. Текст, который я послала в издательство, стал первым моим смелым шагом в этом направлении. И хоть я и старалась не задаваться, результат меня безумно обрадовал.

– Три-четыре месяца назад я увидела в интернете их конкурс. Стрессовала из-за экзаменов, хотела отвлечься – в итоге набросала что-то и отправила им. Причем уже и забыла об этом. Даже не проверяла, пришел ли ответ. И я не знала, что там будет приз!

С этими словами я широко улыбнулась, а Эрва повернулась к моей маме:

– Гюль-тейзэ ^[8], скажи, что ты ела, когда была беременна этой девочкой, чтобы я, когда выйду замуж, ела то же самое. Гляньте только: школу закончила с отличием, получила первый приз от издательства, да еще сейчас поступит на медицинский и станет врачом! Вот это достижения!

Мама с гордостью подошла ко мне и погладила по волосам. Ее теплый голос прошептал надо мной, точно я маленький ребенок, который доел все с тарелки:

– Молодец, моя девочка. – И она вошла в дом.

Маму было легко сделать счастливой. Для нее само мое существование было поводом для благодарности. Я родилась спустя много лет после их свадьбы с папой, так что меня ценили, как кольцо Всевластья, – и берегли так же ревниво. Но родители никогда на меня не давили: они хотели дать мне жить так, как я хочу. Уже из-за одного только этого я была страшно рада, что они у меня есть.

После того как мама ушла, Эрва, помахивая листком, спросила:

– А какая была тема конкурса?

– Свободная. Но, кажется, я написала что-то о любви.

Эрва подняла одну бровь:

– Откуда у тебя опыт, чтобы писать о любви?

Я сглотнула: выражение лица у подруги было такое, словно она решает пример.

– Мне необязательно что-то пережить, чтобы писать об этом. Я же могу фантазировать, Эрвочка.

На этот раз она скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула с видом детектива:

– Хммм… Хочу послушать эти твои фантазии, которые оказались настолько впечатляющими, что заслужили приз.

Как будто я сижу в допросной, а она – полицейский, который пытается выбить у меня признание под качающейся туда-сюда лампой! Я начала психовать. Отодвинула стул и встала.

– Да я даже не помню, что написала для того конкурса! Просто накидала что-то и послала им. Не нужно искать скрытый смысл в каждом событии, Эрва!

Я схватила лежащие передо мной конверты и ушла в дом. Скрывшись в своей комнате, я некоторое время ждала, что подруга последует за мной, но этого не произошло. Я слишком остро отреагировала. Но что я могу ей сказать, если все мои мечты связаны с ее братом?!

Бросив конверты на рабочий стол, я с неохотой взяла книгу, которую не дочитала. Уже ближе к вечеру закончила ее и поставила обратно на полку, и тут-то мой взгляд упал на синий конверт на столе. Я вспомнила, что так и не открыла его.

Я покрутила конверт в руках, но имени не обнаружила. Должно быть, это тоже имеет отношение к издательству, ведь оба письма пришли в одном большом конверте.

Сев за стол, я осторожно развернула письмо. В отличие от первого, это было написано от руки. Красивым почерком.

Дорогая госпожа Сахра,

Мне также представилась возможность прочитать вашу работу, удостоенную премии. Написанное вами не только впечатлило меня, но и удивило. Столь искренний и сильный текст вызвал во мне желание узнать что-то об его авторе, а ваш возраст еще усилил мое изумление. Надо сказать, меня глубоко тронуло то, как вы, будучи столь юной, смогли так глубоко раскрыть тему любви.

Однако хочу отметить, что есть моменты, с которыми я не могу согласиться. Если позволите, я выскажу несколько замечаний по поводу одной части вашего текста.

«…Любовь подобна мотыльку. Ее короткую жизнь поддерживает влечение к свету. Но когда она достигает света, ее жизнь заканчивается с первым же прикосновением к нему. Я не стану таким мотыльком. Я буду всей силой сердца любить свет издалека. Но не приближусь к нему и не сгорю. Что-то одно в итоге должно погаснуть: либо этот огонь, либо моя страсть!»

Не приходило ли вам в голову в момент написания этих строк, что, когда короткая жизнь бабочки подойдет к концу, ее привязанность может обернуться сожалением? Возможно, вместо того чтобы тосковать по свету на расстоянии, бабочке стоило бы сгореть в его пламени – рядом с ним – и тем самым сделаться счастливее. Разве не лучше умереть счастливой, чем жить несчастной?

Еще раз поздравляю.

Дочитав письмо, я так и замерла. Кто такая эта Счастливая бабочка? Почему она написала мне? Ладно, она попыталась объяснить, почему, но это было так странно…

Я перечитала несколько раз. Потом еще несколько… Уже почти заучив каждую строчку, я обнаружила, что стискиваю кулаки. Потому что с каждым прочтением я словно слышала голос автора в своей голове. И раз за разом этот голос становился все более насмешливым. В конце концов я вонзила ногти в ладони и проговорила вслух:

– Да кто она такая, чтобы искать ошибки в моем тексте и тыкать меня в них, да еще и советы давать?!

В нижнем углу страницы был написан адрес. Очевидно, автор хотела, чтобы я ответила. Вдруг я обнаружила, что достаю чистый лист бумаги и в раздражении уже даже схватилась за ручку. Правда, как только шарик коснулся белого листа, я остановилась. Сперва нужно успокоиться! Да и потом – не обязана я ей отвечать! Она меня не знает, она понятия не имеет о боли, которую мое сердце терпело все эти годы. Наверное, это высокомерная, самодовольная, просто-напросто самовлюбленная женщина в возрасте, которая возомнила себя писательницей. Вот именно! Не должна я ей отвечать!

Я встала из-за стола и спустилась в гостиную. Нужно было подышать воздухом, чтобы успокоиться. Я уже собиралась выйти в сад с пакетом мусора, который сунула мне в руки мама, как вдруг заметила маленький сверток, оставленный у входной двери. Бросив пакет, я наклонилась за свертком. И поняла, что там, еще до того, как взяла его в руки. Улыбаясь до ушей, я развернула бумагу…

Внутри была маленькая записка. Его почерк. Почерк Ахмета…

Ты права. Для круассанов нет возраста. Приятного аппетита…;)

Улыбаясь так, что щеки заболели, я прижала пакет с запиской к сердцу. Прошла мимо родителей, которые смотрели на меня с недоумением, и метнулась в свою комнату. Когда я достала круассан и вдохнула его аромат, мне показалось, что Ахмет рядом со мной. Надкусив тесто, я закрыла глаза. Глубоко вздохнула и повалилась на кровать ничком. С наслаждением таращась в потолок, я дожевала круассан, затем снова села и посмотрела на синий конверт, лежащий на рабочем столе. Все смотрела и смотрела.

Я больше не злилась, но все равно хотела ответить.

Медленно сев за стол, я некоторое время смотрела на пустой лист, все еще ощущая привкус корицы во рту. А потом слова полились на бумагу…

Уважаемая Счастливая бабочка, или как вас там зовут,

я рада, что вам понравился мой текст, и горжусь тем, что вы сочли его достойным премии. Однако должна сказать, что ваш способ выразить восхищение показался мне по-настоящему странным. Видимо, наши взгляды сильно различаются. Я хочу, чтобы бабочка любила издалека, а вы хотите, чтобы она летела к свету. И, похоже, предполагаете, что свет тоже ее любит. А что, если свет даже не замечает ее?

Если любить даже на расстоянии – уже так больно, зачем ей подлетать ближе и сгорать?

Кроме того, один из величайших мастеров, знающих любовь, сказал: «Любовь, которая не достигает слияния, – самая прекрасная. Она не хочет быть обузой для возлюбленного. Она не ждет ни ответного чувства, ни добра, ни похвалы от любимого. Она хочет давать, не получая, и терять, не приобретая».

Вот как я думаю. Я не хочу, чтобы бабочка, преодолев столько трудностей, чтобы обрести крылья, сожгла их, устремившись к огню!

«О любви спрашивайте не у соловья, что непрестанно поет. Спросите у мотыльков, что молча отдают свои жизни…»

Еще раз спасибо.

Убирая письмо в конверт, я на мгновение заколебалась. Я не была уверена, что поступаю правильно, но, как ни странно, испытывала облегчение, Думаю, приятно было почувствовать, что ты наконец-то разделила с кем-то свои тайные переживания. Заклеив конверт, я подумала: получу ли я ответ?

После чего мне в голову пришел другой вопрос: а хочу ли я, чтобы она снова написала?

4. Черное и розовое

Я проснулась рано утром – даже слишком рано. Сказала маме, что иду за хлебом, и вышла из дома, когда день только начинался. Мне нравилось слушать, как моя обувь отстукивает шаги по тихим улочкам. Спустившись на площадь, я ускорила шаг, направляясь к почте. Отчего-то мне казалось, что я делаю что-то неправильное, так что я инстинктивно спешила, чтобы не попасться.

Мне повезло – я смогла отправить письмо из Чыкмаза, не привлекая ничьего внимания. Потому что – уж не знаю, как у них это получалось, – у самых заядлых сплетников района имелась способность возникать как из-под земли в самых неожиданных местах. Если где-то происходило что-то секретное, на следующий день об этом уже говорил весь квартал.

На площади, которая начинала заполняться людьми, я перездоровалась со знакомыми – а их было немало – и наконец зашла в пекарню. Легкие наполнились ароматом свежего хлеба и ванили. Хозяин пекарни улыбнулся, увидев меня: если кто-то, кроме Ахмета, и представлял размеры моей любви к круассанам, то, без сомнения, это был пекарь Хюсейн-аби. В ответ на его улыбку я тепло поздоровалась:

– Доброе утро!

– Доброе утро, Сахраджиым ^[9], добро пожаловать! Что стряслось, что ты сегодня так рано?

– Просто так получилось, – ответила я.