«Не могу, – ответил я. – У меня руки связаны за спиной, и мешок тоже затянут веревкой.»

«Тогда попытайся перегрызть веревку зубами. Она не должна быть толстой.»

Веревка, затянувшая холщовый мешок на шее отца, оказалась пеньковой, толщиной в полпальца. Я повернулся на бок, заполз отцу за спину и принялся грызть тугой узел. Я отрывал зубами жесткие колючие волокна и сплевывал их на пол, пока концы веревки не разошлись. Потом я зубами стащил мешок с головы отца. Превозмогая боль, он сел, осмотрелся и горестно вздохнул.

«Я до сих пор не могу понять, как они меня нашли. Наверно, сила мудрейших действительно велика», – сказал он.

В ту ночь он поведал мне историю о культе Атрахасиса и культе мудрейших. О голосе бога и о своем предназначении. Я мало что понял из того, что он сказал, помню только, что еще больше испугался. Особенно когда он сказал, что может передать мне частичку своего дара. Частичку голоса бога. Он взглянул мне в глаза, и передо мной открылась бесконечность. Она пугала, но манила и влекла одновременно. Я так и не понял, что тогда произошло. Мне понадобились десятилетия, чтобы осознать тот дар, которым наделил меня отец. Но, осознав, я удивился и ужаснулся его силе. В ту ночь он передал мне лишь крупицу голоса бога, но и ее с лихвой хватало, чтобы подчинять людей своей воле.

– А что было дальше? Как погиб мой дед?

– Дальше, – старик снова потянулся за стаканом и сделал несколько коротких глотков, чтобы смочить пересохший от долгого рассказа рот. – Дальше отец приказал мне громко кричать. На крик прибежал сонный охранник. Отец взглянул на него и приказал подчиниться, как будто тот был его рабом.

«Внемли мне. И делай то, что я говорю, – сказал он. – Открой камеру. Развяжи мальчишку и меня, – сказал он. – Надень мой мешок на голову мальчишке и выведи его из замка.»

«А ты? Как же ты? – спросил я весь в слезах. – Я никуда не пойду без тебя.»

«Пойдешь. Ибо такова моя воля, – отец посмотрел на меня, и я понял, что не могу сопротивляться. – Я не могу пойти с тобой. У меня раздроблены ступни и колени. У меня сломаны ребра. Я слаб. Мое время подошло к концу. Теперь ты один в этом мире.»

«А как же мать и сестра? – спросил я. – Я пойду к ним.»

«К тому времени, когда ты до них доберешься, они уже будут мертвы. Тамплиеры убьют всех, кто связан со мной. Останешься только ты. Но я дам тебе нечто, что позволит продолжить наш род. Вот, – он снял с себя медный амулет в виде звезды в круге. – Это священный знак культа Атрахасиса. Он выплавлен недавно и не имеет большой магической силы. Его мне дал глава культа, нареченный Атрахасис. Носи его. С ним твой голос бога будет сильнее. Может быть, когда-нибудь ты увидишь такой знак. Смело иди к тому, у кого он будет, и расскажи ему эту историю. Он поможет тебе всем, чем сможет. И еще. В Иерусалиме в оливковой роще, что на севере от стены, есть древние, поросшие колючим кустарником развалины. Там раньше стоял мраморный обелиск и храм в честь римского императора. Теперь обелиск упал. Мрамор и кирпичи храма растащили крестьяне. Но квадратная гранитная плита постамента осталась. Под одним из ее углов, под тем, что обращен в сторону от городской стены, я зарыл горшок с золотыми монетами и немного серебра. Доберись до Иерусалима с паломниками. Найди эту рощу. Найди этот постамент. Откопай горшок и возьми оттуда несколько серебряных монет. Остальное зарой обратно. Потом иди в приют Святой Анны, дай настоятельнице монеты, скажи, что твою семью в Акре зарезали сарацины. Она должна тебя принять. Там, в монастыре, ты пробудешь до совершеннолетия. Когда ты почувствуешь, что готов, покинь приют и устройся на работу к какому-нибудь купцу. Смотри, слушай, учись его ремеслу. Когда поймешь, что знаешь достаточно, возвращайся в оливковую рощу к руинам храма и выкопай горшок с монетами. С ними ты начнешь свое дело. Прими христианство. Возьми в жены христианку. Перебирайся в Европу. И живи. Живи. Ты не связан клятвой с культом Атрахасиса, но если почувствуешь в себе его зов, постарайся завершить то, что начал я. Выполни предназначение. Используй свою силу против крестоносцев.» Так он мне сказал, – под тяжким грузом воспоминаний голова старика опустилась на грудь, и он надолго замолчал.

– А потом? Что случилось потом? – Флориан взял его руку в свои ладони и почувствовал, что она немного дрожит.

– Потом я спросил весь в слезах:

«А как же ты? Я не хочу тебя бросать. Ведь завтра тебя снова начнут мучать тамплиеры.»

«Я больше не доставлю им такого удовольствия. Я должен был это сделать сразу, но моя воля была сломлена пытками. И к тому же перед смертью я должен был поговорить с тобой. Моя душа металась, зажатая в тисках боли. Мое сознание горело адским огнем, и я не мог сосредоточиться. Теперь же нет. Теперь я спокоен. Я готов принять смерть.»

В тот момент я посмотрел на стоящего на коленях стражника, который наблюдал за этой сценой с отрешенным видом, и на его меч, что висел на поясе.

«О нет. Это сделает не он, – покачал головой отец. – Это сделаю я сам. Я прикажу себе умереть. И предстану перед вратами провидения, чтобы принять неминуемую кару. Ведь я под пытками и под взглядом мудрейшего выдал место, где скрывается глава культа, нареченный Атрахасис.»

Слезы катились по моим щекам. Но отец приказал тюремщику встать, надеть мне на голову мешок и вывести из замка. Больше я его не видел.

– Приказать умереть самому себе. Какая страшная смерть, – испуганный и пораженный, прошептал Флориан. – Какой же силой он должен был обладать.

– О! Мой отец, твой дед, обладал великой силой. Иногда посреди ночи я просыпался от того, что из темноты на меня смотрят его глаза, глубокие, как колодцы, и бесконечные, как ночное небо. Они словно говорят мне: «Помни, что я сказал». И я помнил. Я в точности выполнил волю отца. Несколько недель я скитался по Акре. Вместе с собаками я питался объедками и тем, что мне бросят добрые люди. Потом я пристал к колонне пилигримов, идущих к Святым местам. Они были добры ко мне. Меня приютил монах. Он делился со мной едой и водой, а когда я заболел, вылечил меня травами и страстной молитвой. Вместе мы дошли до Иерусалима. Там я сбежал. Нашел золото отца. Взял несколько монет и пошел в монастырь Святой Анны. Следующие семь лет я пробыл в приюте. Научился грамоте, письму и счету. Потом пошел слугой к портовому торговцу. Три года я внимательно следил за ним и старался узнать, как он ведет дело. А когда понял, что больше ничему не смогу научиться, пошел в оливковую рощу и взял из клада несколько золотых монет. На них я открыл торговую лавку. Через год у меня таких лавок было уже четыре и полдюжины работников. Ну а потом. Потом я вырыл все золото отца и купил склад в порту и свой первый корабль. Дела шли неплохо, и я перебрался в Европу. Но перед этим я направил свой корабль на Кипр. В свой дом, откуда тамплиеры забрали моего отца и где остались мать и сестра. Мне было уже двадцать. Меня никто не мог узнать. Я начал расспрашивать старожилов, и они рассказали мне страшную историю. Через несколько недель после того, как рыцари забрали моего отца, они вернулись и убили мать и сестру. Дом, товар и все имущество стали собственностью Ордена. Как и сказал отец, я остался один. Я перебрался вначале в Геную, затем во Флоренцию. Женился на христианке. Оброс имуществом. Жил в достатке и уважении. И все это время ждал сына. И вот на склоне лет провидение мне послало тебя. Оно словно хотело напомнить о предназначении.

– Да. Эта трагичная история достойна пера поэта, – юноша взглянул в глаза отца и увидел там искорку надежды.

– У меня не хватило смелости и воли, чтобы выполнить предназначение. Но ты другой. В тебе живет мятежный дух твоего деда. Готов ли ты довершить то, что начал он?

– Готов, – не раздумывая ответил Флориан.

– Тогда внемли мне, – глаза отца сверкнули темным огнем, и в сознании юноши разверзлась бесконечная пустота, в которой гулким эхом звучал голос бога.

Через день Флориан отправился в замок к ближайшему командору тамплиеров. В его сумке лежало письмо от настоятеля местного монастыря с просьбой взять юношу в оруженосцы или слуги к одному из рыцарей Ордена.

XIII век. Франция

В этот пасмурный осенний день охота не радовала короля. Собаки работали хорошо, и зверя в лесных угодьях Фонтенбло было много. Егеря уже с утра, пока слуги разбивали лагерь, подняли трех оленей. Стая гончих ухватила одного и к полудню загнала в роще совсем недалеко от шатра. Когда Филиппу IV сообщили о том, что зверь готов, чтобы принять удар королевского копья, он посмотрел на хмурые тучи, лениво орошавшие землю мелким промозглым дождем, потом на сырую траву, промокших до нитки егерей и, махнув рукой, вернулся в шатер.

Не стоило выбираться из замка на охоту в такую мерзкую погоду, но его новая фаворитка хотела устроить пикник, посмотреть на осенний лес и отведать жаренной на углях оленины. Что ж. Король взглянул на молодую пышногрудую красавицу, дремлющую после любовных утех на ложе под шелковыми пуховыми одеялами. Жареную оленину она сегодня, несомненно, заслужила.

– Ваше Величество, – снаружи робко позвонил колокольчик, сообщая, что у порога доверенный паж. Никто не смел входить в шатер короля без разрешения, когда он находится внутри с дамой.

– Что еще? Я же сказал, добирайте оленя сами, – Филипп откинул одеяло и провел рукой по обнаженному молодому телу. Девушка по-кошачьи выгнула спину, промурлыкав что-то, повернулась и положила голову ему на колени, чем привела в страстное возбуждение.

– Ваше Величество. Из Парижа прибыл канцлер со срочным посланием, требующим вашего немедленного внимания.

– Ногаре?¹⁸ Боже, как не вовремя, – король нагнулся, прильнул к ее груди долгим страстным поцелуем, потом резким движением отстранился и накрыл нагое тело одеялом. – Пусть войдет. Он не станет трястись в карете 25 лье¹⁹, чтобы поинтересоваться, удачно ли прошла охота.

– Мой король! – в шатер вошел статный красавец средних лет с бородкой клином и аккуратными усиками на испанский манер. Быстро взглянув на ложе, он поклонился и сделал перед собой замысловатое движение широкополой кожаной шляпой, украшенной пучком фазаньих перьев.

– Довольно кланяться, мой друг, – Филипп подошел к столу, налил кубок вина и протянул его советнику. – Однако вы напрасно оделись для охоты. Погода стоит мерзкая. Я даже отказался добрать загнанного оленя. Но, как видите, у меня сегодня другая дичь, – улыбнувшись, король сделал движение головой в сторону ложа.

– Не огорчайтесь насчет охоты, мой король. Впереди нас ждет охота, какой еще не видела Франция. А добыча, – Ногаре снова бросил взгляд на выглядывающую из-под одеяла красотку. – А добыча превзойдет все ваши ожидания.

– Вы собираетесь на войну? Или, может, опять хотите устроить скандал со Святым престолом. Право же, совсем не время. Скоро зима, слякоть, дождь, холод. Я предпочитаю воевать летом, когда светит солнце и природа радует глаз.

– О нет, мой король. Речь идет не о войне. Разве бы я посмел отвлечь вас такими пустяками. Я принес вам весть, которая не потребует много вашего внимания, но принесет вам необычайные выгоды и навсегда впишет ваше имя в историю Франции.

– Да? – король налил себе вина, не спеша сделал глоток и, взяв с тарелки кусочек сыра, отправил его в рот. – Ты меня заинтриговал. Быстрее выкладывай, что у тебя на уме.

– Эта новость только для ваших ушей.

– Милая, оденься и поди проследи за слугами и поварами, чтобы накрыли под навесом стол, достойный короля. Я должен заняться государственными делами, – обратился он к девушке и, когда она, закутавшись в одеяло, исчезла во второй секции шатра, вопросительно посмотрел на Ногаре. – Так что заставило вас оставить Париж и примчаться сюда в эту слякоть и морось?

– Тамплиеры, Ваше Высочество.