Завороженный игрой света Александр положил пентаграмму на свою ладонь и закрыл глаза, ожидая чуда, божественного откровения. Но ничего не произошло. Только в глазах все еще играли отблески огонька свечи, пробивающегося через лучи пентаграммы.

– А может, все это пустое, – прошептал он, сжав ладонь. – Может, это всего лишь медный медальон с древним символом чужой веры.

В этот момент перед его внутренним взором на миг возникла и тут же исчезла светящаяся пентаграмма.

– Наваждение. Как есть наваждение.

Тряхнув головой, князь осенил себя крестом, аккуратно завернул медальон в шелк и спрятал на дне седельной сумки. Потом взял отцовское письмо, еще раз внимательно перечитал, свернул вместе с куском кожи в свиток, перетянул тесемкой и положил рядом с ложем из шкур. Вдруг захотелось свежего воздуха. Свечи в шатре начадили, что ли. Как-то быстро они прогорели.

Подобравшись, Александр встал, вышел из шатра и замер.

На востоке за рекой над поросшим редким кустарником лугом вставало солнце.

Но этого не может быть! Он точно помнил, что ушел в шатер читать письмо еще до полуночи. А сейчас уже утро. Дружинники, перешучиваясь, разжигают костры, чтобы подогреть вечернее варево. Кто-то из молодых погнал коней на водопой. Кто-то сам пошел к реке, чтобы обмыться в подернутой туманом, теплой, как парное молоко, воде. Как такое могло произойти? Неужели он, как завороженный, таращился на пентаграмму всю ночь. В памяти всплыли сгоревшие почти до основания свечи у его ложа. Значит, он действительно провел с пентаграммой всю ночь и не заметил, как пролетело время.

– Поздно спишь, княже, – услышал он голос Сбыни, показавшегося из-за шатра с ведром воды. – Этак мы в Рязань и к обеду не поспеем.

– Не поверишь. Глаз не сомкнул, – пораженный и сбитый с толку Александр зачерпнул ковшом воды из ведра и, вылив себе на голову, исчез в шатре.

– Отчего же не поверю. Очень даже поверю, – проворчал старый сотник. – Наваждение – оно и есть наваждение.

– Повтори, что ты сказал, – князь высунул голову из шатра

– Знамо что, – насупился Сбыня. – Про наваждение и сказал.

– Откуда ты знаешь про наваждение?

– Оттуда и знаю. Батюшка твой, Ярослав Всеволодович, перед смертью поведал. И про медальон этот, и про наваждение, и про силу его небесную. Да я и сам ее чувствовал, когда письмо твоего батюшки берег, – сотник поставил ведро на землю, подошел ближе и, нагнувшись к Александру, прошептал: – Только вот что я тебе скажу, княже. Знак этот не наш будет, не православный. Ты бы бляшку эту взял, да и в крестик-то переплавил.

– А коли сила в нем нечистая таится?

– Коли нечисть какая есть, то она от креста-то и сгинет. А чтоб наверняка, ты с этим крестиком к митрополиту Успенскому сходи. Пусть освятит. Тогда уж точно любой морок пропадет. И вот еще. Ты бляшку эту сам в крестик переплавь. Не доверяй кузнецам, чтобы силу ее не потерять.

– Благодарствую за совет, верный сотник. Токмо не решил я пока, надо ли мне это. Шведов-то я на Неве и ливонцев на Чудском озере и без звезды медной бивал, и без помощи родительской.

– С божьей помощью ты шведов да ливонцев бивал. А дружина тебе от батюшки досталась, как и престол новгородский. Так что, ты головушку-то свою буйную не ломай. Родитель твой знал, что делает. И ты супротив его воли не иди. Сказано беречь бляшку медную, так береги. Времена нонче смутные. В нашем деле любая подмога нужна, хоть дружина союзная, хоть сила звезды от бляшки неведомая, – Сбыня хитро сощурился и добавил: – Токмо все ж в крестик ее от греха-то переплавь. Так она всегда при тебе и будет. А то звезда, да о пяти лучах… Не нашенское это все. Басурманское.

Отвесив поклон, сотник развернулся и пошел в лагерь. Раздумывая над странным подарком отца, Александр долго смотрел Сбыне вслед. Потом, пробурчав: «Крестик, так крестик», – исчез в шатре. Нужно было собираться. Впереди лежала Рязань. За ней – Владимир. А там при дворе есть кузня. В ее горниле и решится судьба отцовской пентаграммы.

Александр Ярославич Невский выполнил волю отца и продолжил укреплять централизованную власть над русскими княжествами. Под его рукой Русь сделала окончательный разворот от католической Европы в пользу собственной православной самостоятельности. Для этого князь сблизился с ордынцами. За десятину дани те служили ему надежной опорой в борьбе с князьями, искавшими больше самостоятельности и не спешившими подчиняться Владимиру. К тому же монголов не интересовало, какую религию исповедуют урусы. Главное, чтобы исправно платили десятину и были готовы отправить войска в помощь, если орда затеет большой поход.

Князь Ярослав Всеволодович наказывал сыну запастить терпением, в своем письме он говорил, что власть монголов непрочна. Что их империя распадется. Так и произошло. Детище Чингисхана распалось на несколько самостоятельных улусов, которые сразу же начали враждовать друг с другом за земли и влияние.

За этими событиями Александр Ярославич наблюдал из Владимира, с помощью монголов терпеливо устраняя соперников, способных оспорить его власть над Русью. Слушая донесения послов из орды, он то и дело прикладывал руку к груди, где под кафтаном прощупывался медный нательный крестик, выплавленный им самим из отцовского амулета.

XIII век. Европа. Флоренция

В конце XIII века эпоха больших крестовых походов на восток подошла к концу. После разграбления Константинополя крестоносцами и венецианцами в 1202 году у мудрейших пропал интерес к этому региону. Теперь он стал похож на лоскутное одеяло различных султанатов и территорий, занятых монголами. Они часто воевали между собой за влияние и земли и поэтому на некоторое время перестали представлять угрозу для Европы.

В этом турбулентном регионе на восточном побережье Средиземного моря в окружении воинственных арабов все еще оставались полдюжины небольших королевств крестоносцев, но они уже не играли значимой роли в раскладе сил. Более того, было ясно, что их дни сочтены. Рано или поздно на Ближнем Востоке появится правитель, который объединит арабов и выгонит христиан из южного Средиземноморья и Малой Азии. И все же мудрейшие не оставляли этот регион без внимания. Их форпостом на этот раз стал Орден тамплиеров¹⁶, возглавляемый мудрейшим Рыцарем, занимавшим в нем верховную должность Великого Магистра.

За время крестовых походов мудрейшие превратили Орден храмовников в свой второй инструмент по значимости и влиянию после Венецианской Республики. Получившие богатую добычу в результате крестовых походов, а также, пользуясь покровительством подконтрольного мудрейшим Ватикана, тамплиеры стали в Европе влиятельной силой, которую те использовали весьма умело.

Под руководством мудрейшего Рыцаря Орден прирастал землями, монастырями и замками в течение всего XIII века. На пике своего развития он имел около пяти тысяч командорств – административных единиц Ордена с крупными земельными наделами, обычно включающими в себя замок или монастырь и окрестные владения. Такая система позволяла контролировать несколько миллионов гектаров земель по всей Европе.

Пользуясь ресурсами мудрейших, тамплиеры как одни из основных участников крестовых походов имели от Ватикана разрешение на ростовщичество. Под залог имущества, земель и будущей военной добычи они давали денежные ссуды всем, кто желал присоединиться к походам в Святую землю. Поскольку потери христиан в войнах на востоке были большие, значительная часть этих залогов отходила в собственность тамплиеров, преумножая их богатство и влияние.

Чтобы покрыть широкую географию командорств, храмовники для удобства и безопасности ввели систему чеков. По ним человек, внесший сумму в одном пункте Ордена, мог за небольшую комиссию получить ее в другом. Эта система чеков стала очень популярной среди торговцев, знати и рыцарей, поскольку позволяла не возить с собой крупные суммы в золоте и серебре по опасным дорогам Европы. Она продолжала существовать и развиваться на протяжении всего XIII века, став на Западе первым прототипом безналичных денежных платежей.

То, что во главе Ордена стоял мудрейший Рыцарь и Совет всячески способствовал его развитию и росту, говорило о важной роли, которую ему надлежало сыграть в предстоящей трансформации Европы. Однако цепь неблагоприятных событий подорвала могущество Ордена и привела к его трагическому концу.

В середине XIII века в Египте в результате дворцового переворота к власти пришли мамелюки – военное сословие, первоначально выросшее из детей-невольников, специально воспитываемых для войны. Очень быстро мамелюки превратились в серьезную силу и начали экспансию на север Африки и Ближний Восток, создав Мамелюкский султанат – мощное военное государство, просуществовавшее почти семьсот лет.

Будучи правоверными мусульманами, мамелюкские султаны первым делом обратили свой взор на королевства крестоносцев, расположенные в восточном Средиземноморье. В результате нескольких кампаний все они были захвачены и присоединены к султанату. Одним из последних, так и не дождавшись подкрепления из Европы, в 1291 году пала Акра – оплот Ордена тамплиеров на Ближнем Востоке. После долгой осады Великому Магистру удалось на кораблях вывезти казну тамплиеров и оставшихся в живых рыцарей на Кипр, который на время стал новой базой Ордена.

Это трагическое поражение в Европе было воспринято неоднозначно. За то, что Орден покинул Святую Землю, ради защиты которой создавался, многие недоброжелатели открыто обвинили рыцарей в предательстве и трусости. Особенно активно подавали голос те, кто задолжал Храмовникам крупные суммы денег.

Больше всех тамплиерам был должен французский король Филипп IV, получивший ссуду в размере двухсот тысяч золотых флоринов¹⁷ на организацию нового крестового похода, но истративший ее на содержание своего двора и прочие не связанные с верой расходы.

* * *

С той памятной ночи прошли годы, но Флориан отчетливо помнил рассказ отца, словно все произошло только вчера. Старик был слаб и считал дни до момента, когда господь призовет к себе его грешную душу. Он проводил долгие часы, стоя на коленях у распятья, или, едва шевеля губами, часами читал Библию, сидя в своем любимом кресле, покрытом медвежьей шкурой.

Иногда, положив руку на древние страницы рукописного текста, он устремлял свой взгляд в пустоту, куда-то за стены их дома, за стены города, за моря, в далекую Акру, где в его детстве случилась страшная трагедия. В эти моменты никто не смел подойти к нему, понимая, что душа главы семьи находится в далеком прошлом, где в битве за Святую Землю столкнулись две великие силы: не знающие жалости крестоносцы и жестокий предводитель мусульман Салах ад-Дин.

Однажды, когда Флориан аккуратно, чтобы не потревожить отца, пришел сменить свечи в подсвечнике, тот посмотрел на него своим пронзительным взглядом и спросил:

– Сколько тебе исполнилось лет?

– Девятнадцать, – ответил немного удивленный таким вопросом сын.

– Девятнадцать, – задумчиво повторил отец и, разместив закладку между страниц, аккуратно закрыл Библию. – В девятнадцать лет я уже водил корабль из Иерусалима через море на север с грузом пряностей.

– Дай мне такую возможность, и я тоже поведу корабль в Иерусалим, на юг, где ты начинал свой путь, – гордо расправил плечи юноша. – Я докажу, что не хуже своего отца и деда.

– И деда… – эхом отозвался старик, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

Постояв немного в нерешительности, Флориан подумал, что старик заснул, аккуратно поставил в подсвечник новые свечи и уже собрался уходить, но отец, не открывая глаз, тихо спросил:

– Что ты знаешь о своем деде?

– Ну… Он был великим торговцем. Он заложил основу богатства нашей семьи.

– Основу богатства, – старик открыл глаза и поймал взгляд сына. Тот замер, словно завороженный.