Исайя бесчисленное количество раз приглашал меня присоединиться, и я всегда отказывалась. Но сегодня… сегодня я чувствую отчаяние и тревогу. Впервые в жизни чувствую себя безрассудной.

Я вообще не должна была оказаться в этом городе на девичнике у девушки, которая выходит замуж за моего бывшего жениха. Так что пропади все пропадом! Один стаканчик не повредит.

– Ты угощаешь.

К нему возвращается дьявольская усмешка.

– С удовольствием! Но сначала… – Он осматривается. – Пойдем.

Исайя предлагает мне взять его под локоть, но вместо этого я скрещиваю руки на груди, пытаясь сохранить тепло. Он издает смешок, засовывает руки в карманы и жестом приглашает меня идти следом.

– Ты забыл о том, что мои ноги гудят? Родез, на мне десятисантиметровые каблуки!

– Я знаю. Теперь ты почти достаешь мне до груди.

– Забавно, – невозмутимо отвечаю я, ускоряя шаг, чтобы приноровиться к его темпу, когда мы переходим улицу. – Мой отель в той стороне. Тебе не кажется, что нам стоит двигаться в его направлении? А по пути заскочим куда-нибудь быстро выпить.

Исайя останавливается посреди улицы, и я едва не врезаюсь ему в спину. Он поворачивается ко мне лицом, не обращая внимания на загоревшийся зеленый свет и то, что машины ждут, когда мы тронемся с места.

– Кенни, мне нужно, чтобы ты расслабилась и плыла по течению. Я только что оставил своих товарищей по команде, и, не пойми меня неправильно, в восторге от того, что так вышло, но сегодня вечером мы поступим по-моему. И я не говорил, что мы просто по-быстрому выпьем.

Нам сигналит машина, но Исайя по-прежнему не двигается с места.

– Нам нужно идти.

– Мне – нет.

Я выдыхаю, и прядь волос падает мне на лицо.

– Я не умею плыть по течению.

– Знаю. Дай мне одну ночь, и я попробую тебя научить. Поверь, я знаю очень веселый способ.

Машина снова сигналит, на этот раз дольше.

– Я соглашалась лишь выпить по бокальчику.

– Но не говорила, как быстро мы должны его выпить. На самом деле это займет всю ночь.

– Ты можешь наконец уйти с дороги? Господи, нас сейчас задавят!

– Только если ты согласишься сделать все по-моему.

– Исайя…

– Кенни…

Машина снова сигналит, водитель объезжает нас и показывает средний палец.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Прошу, не мог бы ты уйти с дороги?

Исайя наконец делает шаг и переходит на другую сторону улицы.

– Какой у тебя размер обуви?

– Что?

– Размер обуви.

– Тридцать седьмой. А что?

Исайя резко сворачивает налево, придерживая для меня дверь в торговый центр, расположенный рядом с одним из отелей. Даже после полуночи магазины открыты, и в них полно народу.

Не сбавляя шага, Исайя заходит прямиком в Vans и находит отдел для женщин. Он снимает пару с полки.

– Тебе нравится красное, верно? Ты всегда носишь красную форму команды.

– Они не красные, а ярко-розовые.

– Правда? – Он склоняет голову набок, разглядывая кеды в своей руке, прежде чем вернуть их на полку. – Нравятся клетчатые? У Макса есть клетчатые кеды.

Макс – двухлетний племянник Исайи, которого он просто обожает.

– На самом деле я не…

– Нет, клетчатые – это не твое. – Он снова осматривает полки, прежде чем обратить внимание на пару высоких черных кед с одной белой полосой и на платформе. – Вот эти. Нравятся?

Не буду врать, они клевые. Предпочитаю нейтральную одежду и ношу униформу командных цветов – красного и ярко-синего. А платформа добавит мне роста. Рост сто шестьдесят сантиметров – совсем не плох, но создает определенные сложности, если работаешь с группой высоченных мужчин и постоянно чувствуешь, что твой босс смотрит на тебя сверху вниз. Метафорически, но все же.

– Нравятся.

Исайя протягивает их кассиру.

– Можно нам такие тридцать седьмого размера?

– Что ты делаешь?

– Покупаю тебе обувь. Твои ноги устали.

Я достаю из сумочки свою кредитную карту, но Исайя выхватывает ее и прячет в задний карман, не глядя ни на нее, ни на меня. Он продолжает разглядывать прилавок, берет пару носков с вешалки у кассы, а затем – джинсовую куртку и показывает ее мне, ожидая одобрения.

– Я в состоянии заплатить за свою обувь.

– Я же сказал, что угощу тебя выпивкой.

– Это не выпивка.

– Это ее часть. Это мой единственный шанс, и, если тебе все время будет некомфортно, ты больше никогда не захочешь выпить со мной. Я просто не могу упустить свой единственный шанс только потому, что ты замерзла и у тебя болят ноги.

– Исайя, никакой это не шанс. Мы просто выпьем.

Он игнорирует меня, пока кассир не возвращается с обувной коробкой в руках. Исайя протягивает ему свою кредитную карточку, оставляя мою в заднем кармане. Расплатившись за носки, кеды и джинсовую куртку, вручает их мне.

– Избавься от этих каблуков, Кенни, и давай выпьем.

Хрустальная люстра в центре зала переливается розовыми и пурпурными бликами, отражая цвет портьер, драпирующих стены. Кажется, что все это помещение и есть люстра, отсюда и название этого роскошного бара, расположенного в здании отеля «Космополитен».

Пробираясь сквозь толпу, я следую за Исайей: он ведет меня к бару и слегка отводит руку за спину на случай, если мне понадобится за нее схватиться, чтобы нас не разлучили, но я этого не делаю. Несмотря на то, что мне приходится протискиваться мимо людей, стараясь не отстать, я не склонна к случайным прикосновениям.

Когда мы добираемся до бара и находим два свободных стула, Исайя свободной рукой выдвигает один для меня. В другой руке он держит белые лабутены, которые я сменила на кеды.

– Один бокал, – напоминаю я, забираясь на стул.

– Как договорились.

Я устраиваюсь поудобнее, свешиваю ноги, не в силах дотянуться до перекладины, и Исайя, опустив взгляд, издает тихий смешок.

– Давно я говорила тебе, как сильно ты мне не нравишься?

– М-м-м, – мурлычет он. – Должен предупредить тебя, Кен: я люблю, когда ты злишься. Это меня заводит.

– Так вот почему ты не оставляешь меня в покое все эти годы? Наверное, мне надо было все это время вести себя мило.

– Тогда я бы, наверное, уже несколько раз сделал тебе предложение. Отлично. Я хочу сказать, я добьюсь тебя, чего бы это ни стоило.

Усаживаясь рядом, Исайя смотрит на мою левую руку: безымянный палец без кольца упирается в барную стойку.

Хотя я уже больше года не ношу свое старое обручальное кольцо, этот палец все еще кажется мне слишком легким. Пустым. Наверное, так бывает, когда в течение четырех лет каждый день носишь безвкусное кольцо с бриллиантом в восемь карат. Парень, сидящий на соседнем стуле с другой стороны, разражается пьяным смехом и заваливается мне на плечо. Только когда я отодвигаюсь от него, он осознает это и извиняется.

– Ой, прошу прощения! – От меня не ускользает, что его взгляд задерживается на моих обнаженных ногах.

Я поплотнее запахиваю новую джинсовую куртку и замечаю предупреждающий взгляд, которым награждает парня Исайя, заставляя его переключить внимание на своих друзей.

– Пусть держит свои глазенки при себе, – бормочет Исайя, просовывая между нами руку и за ножку стула придвигая меня как можно ближе к себе.

Я не могу удержаться от смеха.

– Как и ты?

Исайя откровенно разглядывает меня, но на этот раз я не чувствую необходимости прятать каждый сантиметр своего тела. Должно быть, из-за доверия, которое я испытываю к нему по необъяснимой причине.

Он дерзко улыбается:

– Не понимаю, о чем ты.

Я беру со стойки коктейльное меню.

– Что мы будем пить?

– Мы? Господи, Кенни, это же наше первое свидание! Я и не подозревал, что мы так быстро превратились в «мы».

– В какой момент вечера ты становишься менее несносным?

Он пожимает плечами, заглядывая в меню.

– Мне говорили, что примерно через три или четыре бокала. Ну, что ты будешь?

– Не знаю. Не то чтобы я любила выпить…

– Никогда? Даже в колледже?

– Там я была слишком занята подготовкой к экзаменам, чтобы блевать на общажных тусовках.

Еще я пыталась быть идеальной, но это история для другого дня.

В уголках его глаз собираются морщинки, на губах появляется легкая улыбка.

– Хочешь, я закажу тебе напиток?

– Ты что, собираешься заказать максимальную порцию самого отвратительного пойла, чтобы я пила его несколько часов, потому что мы договорились лишь на один бокал?

– Нет. Я собираюсь заказать обычный напиток, который, думаю, тебе понравится и если ты все еще захочешь вернуться в свой отель, на этом мы и закончим.

Я удивленно приподнимаю бровь:

– Уже сдаешься, Родез?

– Уверен, что ты захочешь провести со мной чуть больше времени, чем потребуется на один напиток.

– Ты такой самоуверенный!

– Уверенный в себе, – поправляет он.

Исайя Родез действительно уверен в себе. Он дурачится в своей раздражающе харизматичной манере и при этом не выглядит душнилой. Его расслабленность и лёгкость выходят за рамки того, что я считаю позволительным.

Но несколько лет, проведенных рядом с ним, напоминают мне о том, что также он безрассуден, а иногда и слишком легкомыслен. Сколько я его знаю, он – душа компании. Исайя не загадывает на будущее и не задумывается о последствиях своих действий. Своей свободой, легкостью и общительностью он, вероятно, обязан старшему брату, который всегда брал ответственность на себя.

Если честно, кроме этого, я мало что о нем знаю, но предположу, что Исайя Родез заставляет умных девушек совершать глупые поступки. Вот почему я никогда не поддавалась и даже не задумывалась о его многолетнем флирте и постоянных намеках на более близкое знакомство со мной. Он просто хочет того, что не может получить, и, если я когда-нибудь передумаю и уступлю, его азарт иссякнет.

– Как ты относишься к текиле? – интересуется Исайя.

– Она заставляет меня принимать неверные решения.

– Идеально. – На его лице снова появляется фирменная улыбка. Он поворачивается к бармену и заказывает два одинаковых напитка.

Обхватив стул, на котором я сижу, своими длинными ногами, Исайя держит мои туфли на каблуках на коленях и смотрит на меня.

– Когда ты собираешься поговорить с доктором Фредриком о повышении?

Я издаю удивленный смешок.

– Как долго ты ждал, чтобы спросить меня об этом?

Он смотрит на часы на своем запястье, и его челюсть почему-то дергается, когда понимает, что уже немного за полночь.

– Три года ровно.

– Три года?

– Мы познакомились в этот день три года назад, и каждый день с тех пор я хотел, чтобы ты заговорила с ним о повышении. Твоя квалификация слишком высока, Кенни, и я единственный, кто об этом знает. Ты бинтуешь лодыжки и собираешь пакеты со льдом, хотя на самом деле ты настоящий врач.

– Ты помнишь точную дату нашего знакомства?

Какого черта? Я знала, что Исайя слегка в меня влюблен, но всегда предполагала, что это просто их командная шутка. «Единственная женщина в штате? О, тогда я хочу с ней переспать». Ну, что-то в этом роде.

– Кеннеди, соберись! Сезон начинается на следующей неделе, и я думаю, тебе пора об этом заговорить. Черт, да я сам хочу сказать ему об этом! Фредрик распределяет тебе самые тяжелые смены и не дает серьезных поручений. Ты с этим смирилась?

Он помнит день нашего знакомства? Почему? Тогда не произошло ничего особенного, кроме того, что я получила работу. Работу, которую полюбила, хотя не чувствую, что полностью в ней самореализуюсь. Да, хуже моего начальника не сыщешь, но мне нравятся плюсы работы в профессиональном спорте. Путешествия. Болельщики. Воодушевление после окончания сезона.

– Я не собираюсь ничего говорить, и ты тоже.

– Кен…

– Я подала на повышение.

Он слегка отстраняется.

– Правда?

– Не в «Воинах», но да.

Когда бармен ставит перед нами напитки, Исайя закатывает свои карие глаза.