Но если я и в самом деле маг, то выходит, что я – маг-разрушитель. Мое оружие, мой волшебный посох – это ненависть. Получается, мне нужно верить в свои силы, чтобы крушить все подряд, убивать?.. Как-то это, если честно, не весело. Хорошо, пусть эта способность будет для защиты, которая никогда не помешает. Но если во мне и впрямь имеются магические способности, то неплохо бы уметь их обращать и для добрых дел. Дедом Морозом я, конечно, быть не собирался, но почему и не помочь тому, кому плохо? Не знаю, снять, например, силой мысли зубную боль или кошку с дерева. Только ведь для такой магии ненависть как инструмент не годится. Тут, скорее, нужно противоположное чувство – любовь. А любить я себе пять лет назад запретил, чтобы не было опять «мучительно больно». Но вот только любовь эта, будь она неладна, моих запретов, похоже, устала бояться.

Я снова посмотрел на девушку с каре. Да нет же, я и не переставал на нее смотреть, просто мысли унеслись «по волнам памяти». Но сейчас я вернулся из прошлого, и мой взгляд стал осмысленным. А та, которой я откровенно уже любовался, будто что-то почувствовав, резко повернулась и перехватила мой взгляд. У нее были зеленые глаза!.. Вряд ли мы смотрели друг на друга дольше секунды, но мне хватило и это мига, чтобы убедиться: моя пятилетняя крепость рухнула. Я на самом деле влюбился.

Это было плохо. Нет, это было ужасно! Я реально испугался того, что со мной случилось. Я не хотел повторения кошмара.

«А ну прекрати нытье! – проснулся вдруг внутренний голос. – Кошмарно! Плохо! Ужасно! Что за трагедию ты тут ломаешь? И перед кем?.. Почему ты решил, что единственный случай – это приговор на всю жизнь? Если бы любовь несла только боль, если бы все возводили против нее стены, что стало бы с человечеством, ты подумал? Откуда бы взялись составляющие его человеки?.. Ты ведь только что хотел получить инструмент для «доброй магии». И вот его тебе дали, а ты вопишь: кошмар! караул! Но тогда никакой ты не маг, и даже не шут, а просто слюнтяй и придурок».

Голос вдруг замолчал. В самом деле, я будто реально почуял это молчание. Оно словно ждало моего решения, давало мне пространство для шага, который – я уже сознавал это – должен был совершить.

Я вспомнил советы Мага из карт Таро. Верить в свои силы… Ничего не желать и не делать – ужасно…

Что ж, Гелий, поверь в себя и действуй. Не обязательно разрушать города. Попробуй для разнообразия что-то создать.

Глава 2. Верховная Жрица

Есть у меня недостаток – я стеснительный. Особенно в отношениях с женщинами. Вот понравится мне девушка, но пока я думаю, как к ней подойди, заговорить, пока решаюсь, ее уже и след простыл. Так и в этот раз, с моей блондиночкой. Думал, приедем, выйдем из автобуса, я подойду: «Привет, я теперь ваш новый коллега», представлюсь, слово за слово, так и познакомимся. Но тут же стал сомневаться; я ведь пока не коллега, вдруг меня еще не возьмут? И потом, что значит коллега? Я устраиваюсь в айтишное управление программистом, а где и кем работает моя зеленоглазочка – понятия не имею. Вдруг она какая-нибудь большая начальница, а я к ней в коллеги набиваюсь. Или, наоборот, уборщица… Впрочем, ну и что, если уборщица? Сразу разлюблю? Тьфу, не в этом же дело! А большие начальники вообще на маршрутках не ездят, у них крутые тачки имеются, а то и вовсе служебные, с водителями.

В общем, пока я менжевался, блондинка с соседкой вышли из автобуса. Между прочим, моя красавица оказалась очень высокой, не сильно, думаю, ниже меня, а ведь во мне метр восемьдесят три. Мне очень нравятся высокие женщины. Хотя дело не в росте; главное, чтобы в женщине была изюминка, нечто такое, не всегда осознаваемое, что делает ее особенной, неотразимой. Зеленоглазка ее точно имела. А еще она была удивительно стройной. Я бросился ее догонять, но меня тормознул водитель:

– А платить кто будет?

Только сейчас я расчухал, что до сих пор держу в руке мелочь; собрался ведь передать, когда сел, но увидел ее – и все из головы вылетело. Я извинился, ссыпал деньги в ладонь водителя и выскочил. Девушки уже открывали дверь проходной. Я бросился за ними, ворвался внутрь и конечно бы догнал, если бы не очередное препятствие – турникеты, словно в метро. Идущий на работу народ и впрямь как в метро прикладывал к ним какие-то карточки и лишь после этого, мигнув зеленым, турникет открывался. Разумеется, я понял, что прикладывают они не проездную карту, а пропуск, но у меня-то его не было!

Между тем это стало не только досадным препятствием, помешавшим мне догнать блондинку, но и реальной проблемой, в самом буквальном смысле закрывающей мне путь к будущей работе. Охранник, увидевший, как я, глядя на турникеты, оторопело моргаю, подошел и спросил, в чем дело.

– Мне на работу устраиваться, а тут… Вы меня пропустите?

– Вон там, – ткнул охранник на дверь сбоку от входа, – бюро пропусков. Получите временный пропуск, если вам и правда назначено.

Лишь теперь я вспомнил, что когда в последний раз созванивался с будущим начальником, он сказал, что выпишет пропуск, который я должен получить в бюро пропусков. Но я умудрился и это забыть. Интересно, я так поглупел от любви, от северного холода или из-за очередных происков Красотинска? Решив, что поумнеть стоило бы уже в самое ближайшее время – дураков без протекции редко берут в программисты, – я направился в бюро пропусков, где после внимательного изучения паспорта мне выдали желтую картонку с надписью «Временный пропуск», моими ФИО и служебными отметками. Благосклонно кивнув, увидев это приобретение, охранник пропустил меня через вертушку рядом со своей застекленной кабинкой.

Когда-то, в пятидесятые, в Красотинске построили не просто ГОК, а целый ГМК – горно-металлургический комплекс, где кроме обогатительной фабрики присутствовало и металлургическое производство. Но в девяностые плавильный и еще пару цехов закрыли, людей сократили, в итоге и сам Красотинск «похудел» на треть. Но все равно Красотинский ГОК занимал большую площадь, почти как второй город, в котором даже ходили автобусы, большие, не очень новые, но вполне добротные и чистые. У них тоже были номерные маршруты, нужный опять оказался «единицей», что вселило в меня добрые надежды. Число цели – лучше и не придумаешь. Но, когда я уже ехал по комбинату в автобусе, настроение резко испортилось. Я лишь теперь осознал реальную огромность ГОКа и отчетливо понял, что найти здесь мою любимую куда невозможнее, чем пресловутую иголку в сене. Надеяться на то, что мы и впрямь окажемся коллегами, я, конечно, не перестал, но шанс этот мой рассудочно-трезвый остаток сознания безжалостно уронил к самому плинтусу. И выдал отчетливое понимание: познакомиться с моей стройной «зазнобой» я могу только в маршрутке. Что ж, и это не мало.

Управление, где я планировал получить место, называлось Расчетно-информационным, сокращенно РИУ. Почти Рио, невольно подумал я, и, как оказалось, не я один. Моих будущих коллег, как и меня впоследствии, многие называли «бразильцами». А первым, что спросил у меня на собеседовании будущий начальник, было не еврей ли я.

– Почему? – растерялся я, ожидая совсем других вопросов.

– Лакин Гелий Аркадьевич, – ответил начальник, глядя в мои документы. – Подозрительно как-то.

Говоря откровенно, я и сам толком не знал, какой я национальности. В детстве это вопрос не возникал, а потом, когда погибли родители, а вскоре умерла и бабушка, спросить было не у кого. Заводить подобные разговоры с двоюродной теткой и ее вечно угрюмым мужем, у которых я жил три последних школьных года, мне даже в голову не приходило. Одевали, кормили, включая и время учебы в универе – и на том спасибо, причем искреннее и огромное. Денежные траты я им, правда, потом с лихвой восполнил, но виделся с ними после учебы раза три максимум, чаще не было желания с обеих сторон. Какие уж тут расспросы о происхождении.

Так что я не знал, что ответить будущему начальнику – ярко-рыжему, начинающему лысеть крупному дядьке лет сорока пяти. Звали его Юрий Юрьевич, а фамилию я, признаться, забыл.

Тут мне вспомнилась моя поездка в Израиль, и я непонятно зачем ляпнул:

– Ну, может, немного. А это имеет значение?

– Нет, – коротко бросил Ю-ю (как я мысленно его окрестил, опять попав в точку – так за глаза его подчиненные и называли) и продолжил изучать документы. Затем резко их оттолкнул и сказал: – В бездну! – Понятно, я упал духом, собираясь уже высказать все, что думаю по этому поводу, но он пояснил: – Что на них смотреть? Ну, работал ты там-то и там-то, ну получил первую категорию. Так это было там-то и там-то, а не у меня. Вот я сам погляжу, кто ты такой, тогда и посмотрим. А пока – программист-стажер на три месяца с минимальным окладом.

– Ты мне вообще-то другое по телефону обещал, – обнаглев от неожиданности, не стал я с ним особо любезничать. В конце концов, он тоже мне «тыкал», да и старше меня не на много.

Ю-ю, похоже, это даже понравилось. Он коротко хохотнул и сказал:

– Тебе послышалось. У нас тут связь не очень, искажает. – Затем помолчал, поправил галстук и взглянул на меня исподлобья: – Я свои обещания выполняю. Только не собираюсь платить первому встречному с улицы. Пусть он даже Гений, а не Гелий. Покажешь себя за три месяца – тогда и вспомним тот разговор. Не нравится такой расклад – в бездну! – двинул он ко мне документы.

– Нравится, – буркнул я, в глубине души соглашаясь с его логикой. Мне лишь не понравилось, что он не сказал этого сразу. Хитрый жук. Видать, боялся тогда спугнуть, решив, что когда человек уже настроился, свыкся с мыслью и приехал в такую даль – отказаться будет сложнее. Психолог хренов. Еще неизвестно, кто из нас еврей.

В тот день поработать мне так и не довелось. Я даже толком не успел познакомиться с будущими коллегами. Ю-ю привел меня в какой-то тесный кабинет, где сердито гудели, как потревоженные пчелы, около десятка разновозрастных теток, и я было начал впадать в панику. Он обозвал их какой-то оспой (как позже выяснилось, ОПСоп – Отдел программного сопровождения), на что тетки не обиделись, но гудеть перестали, уставившись на меня любопытно-плотоядными взглядами. Ю-ю же схватил меня за руку и потащил в смежный с этим кабинет – совсем уже крохотный, как грузовой лифт, где стояли впритык два стола. Один оказался свободен, а за вторым сидела девушка лет тридцати с классически красивым лицом, почти как у Одри Хепберн, но несколько укрупненным, и длинными темными волосами с вкраплением ярких зеленых и малиновых прядей. Девушка читала «Норвежский лес» Харуки Мураками и даже при виде начальника не стала прятать книгу, лишь закрыла ее, заложив страницу конфетным фантиком, и подняла красивый томный взгляд.

– Уволю, – сказал Ю-ю, затем повернулся ко мне и некультурно ткнул в ее сторону пальцем: – Ольга Александровна Тета́кова, хозяйка этих хором. Ну и как бы твоя теперь непосредственная начальница.

– Ого! – оживилась Ольга Александровна. – Наконец-то разродились. Что за хрен?

– Ольга! – рыкнул начальник. – Я тебя точно уволю!

– Не-а, – равнодушным тоном ответила та, а Ю-ю уже тащил меня из кабинета.

– Она нормальная, – сказал он уже в коридоре. – И программист от бога. Только слегка эксцентричная. Привыкнешь.

Потом он отвел меня в Отдел кадров, сдал с рук на руки оформляющей прием на работу сотруднице – и началась у меня трудоустройная карусель до самого конца дня. Дело в том, что помимо заполнения различных бумажек в самом Отделе кадров, мне пришлось пройти три инструктажа (по технике безопасности, противопожарный и еще один, связанный со спецификой деятельности ГОКа), пообщаться со службой безопасности, сфотографироваться на постоянный пропуск, заключить договор с представителем банка об открытии зарплатного счета… И поскольку, как я уже говорил, комбинат был огромен, а нужные мне подразделения отстояли порой друг от друга столь далеко, что приходилось пользоваться внутренними автобусами, то на все про все у меня и ушел остаток рабочего дня. Я даже пообедать толком не успел, перекусил наскоро пирожками с чаем в буфете.