Жена из дома утех для генерала дракона (страница 6)
Да, видимо, все дело в усталости. И, быть может, я просто еще не осознала свое счастье. Нужно дать себе немного времени опомниться и прийти в себя.
– Нашей гостье нужно искупаться, переодеться и отдохнуть, – послышался голос Аллендара, и я почувствовала, как его рука легла на плечо сына, словно он пытался увести его от меня. Его присутствие было тяжелым и давящим, и я почувствовала, как внутри меня поднимается волна раздражения.
Теперь, когда я видела их рядом, я не могла поверить своим глазам. Они были похожи, как братья. Только отец выглядел немного старше. Черты лица у отца были немного мужественней и грубее. И взгляд. Возраст выдавал холодный и проницательный взгляд, который не скрывала даже вежливая тень улыбки. Взгляд Вальтерна был куда более живой. Его глаза жили. Они не были двумя бездонными ледяными озерами, как у отца. И в этом заключалось их разительное отличие.
– А мы пока поговорим по поводу вашей свадьбы, – с улыбкой произнес Аллендар, словно выводя из объятий сына. – Я понимаю, что вы очень рады встрече, но ей не мешало бы отдохнуть.
Аллендар отдал приказ позвать горничных.
– Мисс, – послышались голоса, а меня окружили служанки, ведя в сторону лестницы, по которой могли пройти одновременно человек десять, взявшись за руки. – Вам сюда. Мы приготовим вам теплую ванну.
Да, видимо, все дело в усталости. И, быть может, я просто еще не осознала свое счастье. Нужно дать себе немного времени опомниться и прийти в себя.
– Давайте сюда мундир, сейчас мы принесем вам другую одежду, – слышались голоса, а я видела, с каким интересом и подозрением горничные рассматривают мой наряд, пропахший вульгарными слишком приторными духами.
Когда меня раздели и подвели к ванной, я тут же опомнилась и уперлась.
– Нет, – прошептала я с ужасом. – Можно не ванну! Все что угодно, только не ванну!
Мои слова прозвучали как крик отчаяния, и я почувствовала, как по моему телу пробежала дрожь.
Глава 15. Дракон
Я стоял в тени тускло освещенного кабинета, ощущая, как тяжесть на сердце давит на грудь, словно огромный камень. За дверью раздался голос сына.
– Можно войти? – спросил Вальтерн, и его слова прозвучали словно шепот, едва различимый в тишине. Всё внутри меня сжалось от боли, словно невидимые тиски сдавили моё сердце. Я медленно повернул голову, встречаясь взглядом с сыном, который только что вошел в кабинет.
Сын осмотрелся вокруг, словно ожидая, что кто-то может нас подслушать. И в этом движении я увидел его страх, его уязвимость, и вдруг мне стало страшно. Страшно за него, за его сердце, за его разбитую мечту. Я почувствовал, как внутри меня что-то разрывается, словно тонкая нить, связывающая нас, натянулась до предела.
– Поздравляю, – произнес я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри меня бушевала буря эмоций. – Ты делаешь успехи в исправлении своих ошибок.
Вальтерн замер, его взгляд метнулся ко мне, и в его глазах я увидел смесь тревоги и надежды. Он явно не ожидал таких слов от меня. Его губы задрожали, и он произнес:
– Отец… – голос его был полон отчаяния. – Надеюсь, ты не серьезно?
Я поднял на него взгляд, стараясь проникнуть в его душу, понять, что он скрывает за этими словами. Его глаза, полные волнения, казались бездонными озерами, в которых отражалась вся его боль и страх. Я ощутил, как внутри меня что-то ломается, словно хрупкая ветка, не выдержавшая сильного ветра.
– Что именно? – спросил я, глядя ему прямо в глаза, стараясь понять все, что он скрывает.
Внутри меня разгоралась тревога, смешанная с четким осознанием, что сейчас я стою на грани выбора, от которого зависит его судьба.
Сын сглотнул, его голос дрожал, словно он боялся, что не сможет подобрать нужные слова. Он присел на край кресла, которое стояло рядом с моим столом, и я заметил, как его плечи опустились, будто он готов был сломаться.
– Ты же пошутил по поводу свадьбы, не так ли? – произнес он, его голос был наполнен надеждой, но я видел, что он уже почти не верит в свои слова. – Пока тебя не было, я всё понял и осознал. Клянусь, такого больше не повторится. Отец… Я прошу тебя… Не надо…
Его голос задрожал. Я чувствовал внутреннюю борьбу с самим собой. В глазах сына – отчаяние, мольба, надежда. Он – словно уязвимый ребенок, который боится потерять самое дорогое – свое хрупкое счастье.
– Ты не понимаешь, – взмолился Вальтерн, его голос дрожал, а в глазах блестели слезы. – Я не могу… Просто не могу… Я не люблю ее. Чувства давно прошли… Разве ты сам никогда в жизни не любил?
Я чувствовал, как внутри меня закипает гнев, и одновременно с ним откуда-то из глубин души поднимается тяжелое чувство жалости. Сын опустился в кресло, придвинул его к моему столу, и я заметил, что он сейчас находится на грани отчаяния.
– Нет, – с усмешкой произнес я, стараясь скрыть свою злость. – Эта напасть меня обошла стороной. И это даже к лучшему. Увлекаться я увлекался, но не любил. Никогда.
Сын шумно вздохнул, словно пытаясь найти нужные слова, и я видел, как его лицо искажает смесь боли и решимости. Его глаза блестели, и я почувствовал, как внутри меня рождается тревога, словно я держу в руках нечто хрупкое, что может разбиться в любой момент.
– Тогда тебе меня будет сложно понять, но ты попытайся! – взмолился Вальтерн. – Ты ведь понимаешь, что мой брак с Эммой будет несчастливым. Я не испытываю к ней тех чувств, которые испытывал раньше! – прошептал Вальтерн. – Я же говорил. Она лишь мимолетное увлечение…
Он пытался заглянуть мне в глаза, и в этом взгляде я увидел крик отчаяния.
“Может, хватит?” – спросил я самого себя. – “Может, он достаточно наказан? Может, стоит послушать совета сердца, вручить девочке деньги, купить поместье, погасить долги и успокоиться?”
Глава 16 Дракон
Но я понимал, что передо мной не маленький мальчик, который разбил вазу. Передо мной взрослый мужчина, который разбил чужую судьбу, бросив грязное пятно на честь мундира и репутацию семьи.
– В твоих силах сделать его счастливым, – холодным голосом произнес я, понимая, что сейчас чаша внутренних весов чуть-чуть качнулась в пользу любви.
– Ты мог бы просто дать ей денег, купить какое-нибудь поместье и… Выплатить долги ее семьи… Этого было бы более чем достаточно! – прошептал Вальтерн, пытаясь меня убедить. – Ты не понимаешь, что я чувствую… Да, мне ее жаль… Искренне жаль… И я понимаю, что сделал ужасную вещь! Мне ужасно стыдно перед тобой и нашей семьей. Но сейчас, когда я встретил свою настоящую любовь, мою Шарли, я понимаю, что значит любить по-настоящему… Это… Это что-то внутри такое, похожее на… на…
Он выдохнул, не зная, как описать это словами. В его глазах горел огонь – он не меня слушал, он слышал только свое сердце. Я вздохнул, понимая, что его чувства идут гораздо глубже, чем я предполагал.
– Это… – сын медленно поднял руку, словно пытаясь поймать какую-то невидимую нить, – что-то такое, что пронзает сердце, что заставляет дышать тяжелее, – он сделал паузу, – словно внутренний огонь, что разгорается всё ярче. Я горю ею… Я просто сгораю от этого чувства…
Его глаза засияли, словно показывая ту самую искорку внутреннего огня, и вдруг он добавил чуть слаще:
– Я не могу его подавить, я не хочу его подавить.
Я смотрел на сына и в глубине души чувствовал, что это чувство – чуждо мне. Я никогда не любил женщину так, как любят друг друга моя драгоценная мама и папа. Я всегда смотрел на них, пытаясь понять, как глубоко проросла в сердце их любовь? Почему же она обошла меня стороной? И не мог дать ответа. Единственный, которому я дарил всю свою любовь, сейчас сидел передо мной и страдал. И я понимал, что у меня нет никого дороже, чем мой сын. Но это была другая любовь.
Мой взгляд снова остановился на портрете моей покойной жены. Он висел над камином в моем кабинете. Я испытывал безграничное чувство признательности, уважение и благодарность за сына. Но той любви, о которой сейчас говорит мне Вальтерн, я не испытывал никогда. Никогда пламя страсти и ревности не сжигало меня изнутри. Ничто в этом мире не заставляло меня делать глупости во имя любви.
– …словно до этого момента ты был мертв, а тут вдруг почувствовал себя живым! После того, как я встретил Шарли, я могу жить, как раньше. Все изменилось. Это страсть… Желание защитить… Желание обладать ею, желание царить в ее сердце безраздельно. Тебе никогда не хотелось обнять кого-то душой? Вот! Это оно. И я теперь понимаю разницу между простым увлечением и любовью… – прошептал Вальтерн, сжимая кулаки. – Я не знаю, как буду жить без моей Шарли… И ты… Ты пытаешься заставить меня жениться на Эмме. Ты словно… словно отрезаешь мне крылья. Прошу тебя. Не делай так. Я одумался. Я раскаиваюсь. Да, я поступил подло и низко! Из-за меня она оказалась в борделе. Я чувствую свою вину, но не больше! Жалость, вина, но не любовь… Понимаешь? Я готов содержать ее до конца ее дней, но жениться на ней не могу!
Он сжимал кулаки, словно борясь с собой, и его голос становился все мягче, наполненный искренней болью.
Я молчал, слушал его слова, видя, что сын говорил искренне. В его глазах было столько страдания, что я чувствовал себя чудовищем. Чаша внутренних весов качнулась в сторону любви еще сильнее.
Лишить сына счастья и преподать ему урок на всю жизнь? Или оставить его без урока, но подарить ему счастье?
– Я люблю тебя, папа, – прошептал Вальтерн, беря меня за руку. – Ты для меня всегда был и остаешься примером. Вот только не лишай меня счастья. Не надо…
Я посмотрел на него и почувствовал, как внутри меня словно тает глыба льда, окутавшая мое сердце. Я понимал – моя ответственность не только в том, чтобы сохранить честь семьи, но и в том, чтобы не разрушить сердце сына окончательно.
Вальтерн. Мой сын. В его словах звучала тревога и отчаяние, и я почувствовал, как внутри меня всё сжалось от этого сочетания. Он – словно раненый зверь, который ищет спасения, но знает, что его рана – это его собственное сердце.