– Клянусь водами вечными и дном безмолвным! Клянусь именем отца моего, Водничьего! Клянусь кровью своей, что не причиню вам вреда, покуда ноги ваши ступают по этому берегу. Слово моё крепче речного камня. Нарушившая клятву обратится в тину болотную, в пену речную, в прах придорожный. Да будет так!

Она стряхнула каплю крови с ладони в костёр. Та с шипением коснулась углей. Пламя взревело, вспыхнув пронзительно-синим светом. Синие огоньки взметнулись ввысь, переливаясь, как сапфиры, и тут же угасли. Костёр снова затрещал, играя привычными янтарными языками.

Борослав кивнул, удовлетворённый.

– Теперь ступай…

Мстислав, всё ещё недоверчиво косясь на водницу, нехотя убрал нож в ножны. Волна медленно поднялась с колен. Она бросила на Тархана долгий, печальный взгляд, от которого у того, казалось, сердце разорвалось. Прежде чем уйти, она подошла к юноше и выхватила из его ослабевших пальцев рисунок.

– Это моё, – прошептала она. – В благодарность за то, что ты увидел во мне не чудище. – и быстрый подарила поцелуй в щёку, оставив на коже ледяное прикосновение губ: – Ежели нужно что, в чём могу помочь, ты к воде подойди да шепни: «Волна». Я приду и любую твою просьбу выполню…

Затем повернулась к братьям.

– Вам бы поторопиться, смертные, – проронила она уже у самой воды. – Клятва моя! Я вас не трону, Но она вас от ни сестёр, ни от отца не убережёт. Он скоро пробудится ото сна, в который мы, дочери, его погружаем, дабы нрав его буйный усмирить. Он не жалует людей, особенно которые близь его дочерей вертятся. И гнев его будет страшен. Он не связан клятвами.

Она уже готова была скользнуть в воду, но обернулась.

– Переправиться вам будет нелегко. Отец всякого, кто в его воды сунется без спроса, на дно утягивает. Ему откуп нужен. Богатый. – Она метнула быстрый взгляд на коней.

– Что?! – ужаснулся Тархан. – Коней ему отдать?

Волна лишь равнодушно пожала плечами.

– Жизнь дороже коня. Аль нет? Решайте сами.

И с этими словами она повернулась и без всплеска скользнула в тёмную, непроглядную воду. Лишь круги разошлись по поверхности и тут же исчезли.

На поляне повисла тяжёлая тишина. Мстислав зло сплюнул в костёр. Тархан стоял как вкопанный, глядя на то место, где скрылась его ночная гостья и словно зачарованный, приложив руку к щеке, куда его водяница поцеловала.

– Вот же проныра, – с нескрываемым изумлением протянул Мстислав, почёсывая затылок. – И подсобила, и озадачила.

– Да-а-а, – коротко хохотнул Борослав, поднимаясь во весь свой исполинский рост. – Чего встали? Слыхали, что девка сказала? Быстрый перекус и за работу! До следующего захода солнца нам надобно быть на том берегу. Живо!

ГЛАВА 13

БОРОСЛАВ

Утренняя трапеза вышла скорой и безмолвной. Каждый думал о своём, хмуро глядя на свинцовую гладь воды. Вяленое мясо казалось безвкусным, а остатки лепёшки застревали в горле. Как перебраться на тот берег? Мысль эта давила на плечи потяжелее походной сумы.

– И долго мы тут киснуть будем? – не выдержал Мстислав, отшвырнув обглоданную кость. В его зелёных глазах полыхнуло нетерпение. – Кликнуть девку речную, да и все дела! Мигом переправит.

Тархан, до того витавший в сладких грёзах, где прекрасная Волна вновь дарила ему поцелуй, вздрогнул.

– Негоже её по пустякам тревожить, – тихо, но твёрдо возразил он, не сводя с воды заворожённого взгляда. – Её помощь – дар бесценный, а мы не калеки, сами управимся. Нельзя гневить её отца.

Мстислав изогнул бровь, а на губах его заиграла язвительная усмешка.

– Ох, как мы заговорили! – протянул он, подавшись вперёд. – Тогда ты, поди, готов супротив её отца выстоять, да на другой берег без потерь перебраться.

– Водничий – очень могущественное существо, у меня нет оружия против него, Тархан сник. – Но ежели правильно помню против него может помочь – дудочка волшебная! Она музыку играет, а царь засыпает…

– Ого, – насмешливо присвистнул Мстислав, – и, конечно же, она у тебя есть!

Степняк вспыхнул, как маков цвет. Опять этот зеленоглазый змей уязвил его в самое сердце. Жгучий стыд опалил щёки.

– Н-нет… – пролепетал Тархан, вжимая голову в плечи.

– Так какой нам прок от твоих россказней? – рявкнул Мстислав, вскакивая на ноги. – Водницу зови, говорю! Нечего время терять!

– Цыц, Мстислав. – Глубокий, спокойный голос Борослава опустился на плечи младшего брата тяжёлой дланью, заставляя умерить пыл. Он посмотрел на Тархана, и в его суровом взгляде мелькнуло одобрение. – Мальчишка прав. Не пристало нам за девичьи юбки прятаться. В поход ратный вышли, а не любезничать с навьями. Своими силами управимся.

Мстислав дёрнул плечом, но против воли старшего не пошёл. Смягчился, хоть и нехотя.

– На плоту можно… – буркнул он, отводя взгляд.

– Вот и ладно, – кивнул Борослав, поднимаясь во весь свой исполинский рост. – Ты, Мстислав, за деревьями. Да выбирай те, что посуше. Тархан, с тебя лыко да гибкие ветви на связку. Живо за дело.

Работа закипела. Топор в руках Мстислава казался пёрышком. С молодецкой удалью он валил вековые сосны, и от их гулкого падения вздрагивала земля. Силища в нём была необузданная, как весенний паводок.

Тархан, суетливо надирая длинные ивовые прутья, то и дело бросал на братьев восхищённые и вместе с тем испуганные взгляды. Да, степняки были иными – сухими, жилистыми, выносливыми. А Микуличи, казалось, взяли мощь от самой земли-матушки. Под их взмокшей от пота кожей мышцы перекатывались тяжёлыми валунами.

– Не глазей, а помогай, – добродушно пробасил Борослав, проходя мимо с двумя толстенными брёвнами на плечах, которые иной бы и с места не сдвинул.

Степняк вздрогнул и с удвоенным усердием принялся плести из прутьев крепкие верёвки. Дело это он знал, и вскоре у его ног выросла целая гора тугих жгутов.

К вечеру, когда солнце коснулось багряным краем верхушек деревьев, широкий, добротный плот был готов. Умывшись в реке ледяной водой, они наскоро перекусили.

– Сейчас же и отправимся, – решил Борослав. – Ночевать на этом берегу опасно. А так, глядишь, до кромешной тьмы и переправимся.

ТАРХАН

Страх, холодный и липкий, пробирался под одежду, студил кровь. Плот медленно отчалил от берега и поплыл по тихой, почти стоячей воде. Микуличи, стоя по краям, молча отталкивались от илистого дна длинными шестами. Тишина сгущалась, давила на уши. Берег таял в сумерках, а другого всё не было видно. Река казалась бездонной чёрной ямой. Луна, на которую так уповал Тархан, укрылась за плотной завесой туч.

– Словно в киселе плывём, – прошептал Мстислав, и голос его прозвучал глухо и тревожно. – Пятой точкой чую, без боя из воды не выбраться.

Словно подтверждая его слова, внезапно до слуха донёсся тихий гул. Он нарастал, шёл, казалось, из самых недр реки.

Плот дёрнуло.

Появилось течение. Оно несло их, влекло за собой, будто к брёвнам привязали невидимые верёвки. Скорость нарастала, плот начало кренить. Микуличи, как по команде, встали спина к спине в центре, готовые к бою.

Тархан дико озирался. Что это? Где?

Из мрака, точно чёрная змея, вынырнуло толстое водяное щупальце. Оно вмиг обвило его щиколотку и с нечеловеческой силой поволокло к воде. Тархан закричал, дико, пронзительно. Сверкнул в полумраке меч Борослава – и водяные путы, разрубленные пополам, безвольно шлёпнулись на плот, окатив всех ушатом ледяной воды.

Прийти в себя он не успел. С другой стороны вздыбилась огромная волна и напала на Мстислава. Десятки водяных жгутов, тонких и быстрых, как кнуты, захлестали по воздуху. Младший Микулич, рыча от ярости, отбивался ножом. Там, где лезвие касалось воды, жгуты распадались, но тут же сплетались вновь. На подмогу брату ринулся Борослав. Его широкий меч кромсал водяные плети, превращая их в мириады брызг.

Плот раскачивался всё сильнее. Водяные щупальца возникали то тут, то там. Силы были на исходе.

И вдруг всё прекратилось. Так же резко, как и началось. Тишина, страшнее грохота боя, оглушила.

Гул вернулся. Теперь он был сокрушающим.

Вокруг забурлили, запенились водовороты, швыряя плот от одного к другому. И тогда Тархан увидел его. Впереди, из мрака, вырастала исполинская волна, увенчанная подобием чудовищной головы с горящими фосфорическим светом глазами.

– Царь водный!.. – не то вскрикнул, не то прохрипел он, указывая дрожащей рукой во тьму.

Плот взмыл вверх по гребню гигантской волны, накренился. Тархан рухнул на колени, зажмурился, вцепившись в брёвна мёртвой хваткой. Ощущение падения в бездну…

И тишина.

Сквозь звон в ушах пробилась протяжная женская песня. Нежная, убаюкивающая, она дарила покой. Липкий страх отступил.

Тархан открыл глаза. Яркое солнце ослепило. Он лежал на мягкой траве, а на мелководье, смеясь, плескались обнажённые девы с дивными, распущенными по воде волосами. И среди них – она. Волна. Сердце забилось радостно и гулко.

Краем глаза он заметил Микуличей. Борослав, щурясь от удовольствия, широко улыбался. Мстислав лежал на спине, и в его зелёных глазах плясали бесстыдные огоньки.

Внезапно небо потемнело. Ударил гром. Лица дев исказились злобой. Берег под ногами зашевелился, превращаясь в зыбучий песок, который неумолимо затягивал, сдавливая грудь.

Земляной покров сомкнулся над головой. Воздух кончился.

Тархан дёрнулся в последней конвульсии и услышал до боли знакомый нежный шёпот:

– Тш-ш-ш… всё будет ладно.

Из сумрака вынырнуло лицо Волны. Она склонилась над ним, и её влажные губы коснулись его губ, возвращая к жизни.

Он судорожно распахнул глаза. Из горла вырвался ком воды, и он закашлялся, раздирая лёгкие. Волна, его спасительница, смотрела на него взволнованно. Рядом, отплёвываясь, приходили в себя Микуличи. Возле них, испуганно жались другие водницы, прикрывая наготу волосами. Неподалёку глухо рокотал водопад. Царь водный всё-таки сбросил их…

– Уходить вам надобно, – прошептала Волна. – Мы отца усыпили песнями, но скоро он проснётся. Тогда всем несдобровать. Оружие ваше на берегу, мы сберегли, но коней… коней забрали в уплату, дабы отца задобрить, когда проснётся.

Она ещё раз коснулась его щеки, и в её огромных глазах застыла печаль. Затем, быстро, почти невесомо, поцеловала его и без всплеска скользнула в тёмную воду.

Микуличи, не теряя ни секунды, бросились к оружию. Схватив своё, они помчались прочь от реки, вглубь суши. Тархан, пошатываясь, кинулся за ними. Они неслись сквозь высокую траву, взобрались на крутой холм и, наконец, вломились в спасительную темень леса. Когда силы иссякли, Борослав остановился на небольшой полянке.

– Всё, – выдохнул он, сгибаясь пополам. – Привал.

Тархан рухнул на землю, как подкошенный. В ушах гудело, лёгкие горели огнём.

– Тархан, – донёсся до него сквозь туман усталости голос старшего Микулича, – веток собери. Костёр надобно разжечь.

Он не спорил. Приказ был сродни смертному приговору, но он, качаясь, поднялся и поплёлся в чащу.

– Мстислав, – продолжил Борослав, – на тебе добыча.

Младший брат молча поправил за спиной лук и бесшумно растворился в ночном лесу.

Ночь обещала быть долгой. И впервые за много дней Тархан был благодарен этому лесу за то, что он укрыл их от гнева речного царя.

ГЛАВА 14

БОРОСЛАВ

Ночь навалилась на них разом, без сумерек и заката. Сплошной купол из чёрных, похожих на лапы чудищ, ветвей сожрал остатки дневного света. Борослав сидел у огня, подперев подбородок могучим кулаком, и слушал тишину. Тишина эта была недоброй, звенящей. Не пели в ней сверчки, не ухали совы. Она давила, закрадывалась в уши вязкой смолой, от неё хотелось заткнуть уши и закричать.