Тархан обиженно засопел, но спорить не посмел. И так опозорился перед ними вконец.

Спасение пришло внезапно, когда надежды уже не осталось. Сквозь плотный частокол деревьев донёсся звонкий плеск воды, и вскоре они вышли к быстрой речушке, что весело петляла меж замшелых валунов. Вода в ней была прозрачная до самого дна, но студёная – аж зубы ломило.

Тархан, позабыв обо всём на свете, рухнул на колени и припал к потоку, жадно, до боли в животе, глотая ледяную влагу. Пил так, словно всю свою жизнь страдал от жестокой жажды в бескрайних песках. Потом долго плескал себе в лицо, тёр шею, тихо постанывая от наслаждения, которое граничило с болью.

Мстислав, ополоснув лицо и шею, замер, вслушиваясь. Что-то было не так… Слишком тихо. Жуткая тишина, нарушаемая лишь плеском воды.

– Коней нет, – глухо донеслось из-за спины. Голос Борослава прозвучал как приговор.

Сердце ухнуло куда-то в пятки, обдав нутро холодом похлеще речной воды. Кони! Их скакуны, оставленные там, у проклятого места битвы с призраками…

Тархан, услышав это, побледнел как полотно. Для степняка потерять коня – хуже собственной смерти. Это была не просто утрата – это был позор, клеймо на всю жизнь. Он вскочил на ноги и, не сговариваясь, одним прыжком перемахнул через речку. Ловко, как горный козёл, запрыгал с камня на камень и скрылся за невысоким, поросшим вереском холмом.

– И куда его нелёгкая понесла? – проворчал Мстислав, выжимая мокрый подол рубахи.

– Ум есть, чай, сообразит, – спокойно отозвался Борослав. Он присел на камень и, достав из-за пояса нож, принялся задумчиво ковырять им грязь из-под ногтей. В его невозмутимости было столько уверенности, что тревога Тархана, передавшаяся было и Мстиславу, потихоньку отступила.

И ведь сообразил. Не прошло и четверти часа, как на гребне холма показалась тщедушная фигурка степняка. Он отчаянно махал руками, а за его спиной виднелись две знакомые макушки живых скакунов.

– Нашёл! – не без восхищения выдохнул Мстислав, и камень, давивший на грудь, кажется, рассыпался в мелкую пыль.

Когда Тархан, гордый и раскрасневшийся, спустился к ним, ведя в поводу их могучих скакунов, Борослав по-отечески взъерошил ему волосы.

– Молодец, степняк. Не зря тебя кашей кормим.

Тархан зарделся от удовольствия. Такая простая похвала от молчаливого богатыря стоила больше, чем все витиеватые речи придворных льстецов. Мстислав лишь хмыкнул, но в его плутовских зелёных глазах на миг промелькнуло что-то похожее на одобрение. Он подошёл к своему Огню, похлопал по горячей шее, прошептал коню что-то ласковое. Тот в ответ фыркнул, дохнув в лицо теплом и запахом луговых трав. Тюки с их скудными припасами были на месте, а значит, и жить можно.

Перекусили в молчании, наслаждаясь тишиной и обретённым покоем. Вяленое мясо, твёрдое, как кора дерева, и чёрствые лепёшки казались сейчас яствами с княжеского стола. Отдохнув немного, тронулись дальше.

Теперь путь был легче. Кони шли бодро, и к вечеру, когда тени стали длинными и зыбкими, а воздух наполнился прохладой и запахом прелой листвы, братья решили искать место для ночлега. Долго плутали вдоль берега, пока кони сами не вывели их, зачуяв большую воду.

Они остановились на берегу реки. Реки столь огромной и величественной, что другого берега не было видно. Лишь бескрайняя водная гладь, подёрнутая лёгкой вечерней дымкой, сливалась на горизонте с темнеющим небом. Вода казалась чёрной и тяжёлой, как расплавленный свинец. Вдоль кромки темнели густые заросли камыша, а у самой воды скорбно склоняли свои плакучие ветви две старые ивы, словно матери, оплакивающие утонувших в этих тёмных водах детей.

– Властница… – благоговейно выдохнул Тархан, глядя на реку со смесью суеверного ужаса и детского восторга. Он, выросший в сухих степях, где ручей почитался за великий дар небес, никогда не видел столько воды разом.

– И сюда добралась, топь её побери, – пробасил Борослав, соскочив с Мрака. Он с хрустом потянулся, разминая затёкшие кости. – Ну, мать рек, принимай гостей незваных.

Место для стоянки выбрали удачное: покатый песчаный берег, удобный для спуска к воде, и несколько крупных валунов, обкатанных временем. Борослав с Мстиславом, кряхтя, подтащили их поближе к тому месту, где собирались развести огонь, соорудив подобие очага.

Разделись. Быстро смыли с себя дорожную пыль и липкий пот. Вода во Властнице была уже не ледяная, а прохладная, ласковая. Выйдя на берег, Борослав разложил мокрую одёжу на камнях, что уже начали отдавать тепло от разгоревшегося костра.

Тархан же, смыв с себя грязь, долго мялся у воды, прикрывая худосочное тело руками. Потом, убедившись, что на него не смотрят, вытряхнул воду из ушей, потешно прыгая то на одной, то на другой ноге. Наконец, он выудил из своей сумы широкий узорчатый кушак и обмотал его вокруг бёдер. Вышло нелепо, но срам был прикрыт. Мстислав, заметив эти ухищрения, лишь хищно оскалился, но промолчал. Решил, видно, не травить мальчишку лишний раз.

Уселись у огня. Мстислав, натянув чуть влажные порты и подпоясавшись, задумчиво ворошил палкой угли. Борослав неспешно жевал кусок вяленого мяса, глядя на тёмную воду. Молчали. Каждый думал о своём.

– Как дальше-то? – нарушил тишину Тархан. Он лежал на траве, подложив руки под голову, и смотрел в бездонное, усыпанное крупными звёздами небо. Месяц светил так ярко, что, казалось, можно было шить без лучины.

– Можно брод поискать, – протянул Борослав, подбрасывая в костёр охапку хвороста. – А можно и селение какое. Лодку взять. На худой конец – плот связать.

– А кони? – приподнялся на локте Тархан. В его голосе прозвучало неподдельное изумление. – Как же кони? Их-то как? Для степняка конь… это жизнь!

– Для вас, может, и жизнь, – лениво отозвался Мстислав, облизывая жирные пальцы. – А для нас сейчас – обуза. На плот их не втащишь, а сами не поплывут. Зря мы тебя в придачу к ним взяли. Без тебя бы и коней не было, и забот этих.

Тархан тут же сник, вжал голову в плечи. Краска стыда залила его щёки и шею. Борослав неодобрительно качнул головой. Вот ведь змеёныш этот Мстислав, всё норовит ужалить побольнее.

– И то верно… – тихо пробормотал юноша и умолк.

– А чего нам на тот берег-то? – вдруг спросил Мстислав, кивнув в сторону непроглядной тьмы над рекой. – Может, по этому пойдём, не спеша?

– Можно и так, – пожал плечами Борослав. – Нам без разницы, где нечисть гонять да славы искать.

– Как же без разницы? – снова оживился Тархан. – Вы же говорили, в Черниг-Лес вам надобно!

– А кто сказал, что он прям за рекой? – проворчал Мстислав. – Мало ли лесов на свете.

– Ну как же… – совсем растерялся степняк. – Люди сказывают, что в нём дивный народ обитает – племя состоящее только из женщин!

– А как же они выживают… без мужчин-то? – хмыкнул Мстислав.

– Не ведаю, но слыхивал, что они воительницы, каких поискать. Что отваги им не занимать.

– Языком молоть – не мешки ворочать, – пророкотал задумчиво Борослав. – Наговорят с три короба.

– А я бы заглянул, – ухмыльнулся явно своим похабным мыслям Мстислав. – Чем чёрт не шутит. Ежели бабы одни в лесу, им ведь трудно там… Скучно… И тут мы… всем мужикам на зависть. С такими не грех…

– Да ну тебя, – покачал головой Борослав. – Кто о чём, а кот и сливках!

– Ну люблю я сливки снимать, – насмешливо развёл руками Мстислав. – А тут целое племя красавиц, ну как не уважить?! А может они в жизни красавцев не видали, вот одни и помирают. Нельзя дать завянуть дивному племени…

– Скоморох, – беззлобно отмахнулся от брата Борослав. – Да и не ведаем мы, как в Черниг-лес идти.

– Отчего же не знаем? – глаза Тархана заблестели. Он торопливо подскочил, полез в свою суму и извлёк оттуда потрёпанный кусок дублёной кожи. Бережно развернул его при свете костра. – Вот, глядите!

На коже были начертаны какие-то знаки, линии и каракули. Мстислав недовольно скривился, а Борослав с интересом наклонился поближе.

– Вот эта кривая черта – река Властница, – с гордостью пояснил Тархан, водя чумазым пальцем по карте. – Вот тут степь, тут леса… Мы с вами Камень-ведун проходили. А вот здесь – Поле Огненной Орды. Значит, мы сейчас… примерно вот тут. – Его палец замер у излучины реки. – А Черниг-Лес – по другую сторону. Совсем рядом…

– Ежели этому клочку верить, – деловито кивнул Мстислав на кусок карты.

– Пока всё верно было, – скуксился Тархан.

– Ну, раз рядом, – почесал Борослав затылок, – значит, нам туда.

Мстислав прищурился, его взгляд стал острым и колючим, как осока.

– А где остальная карта? Видать же, что рваная.

Тархан понурился и виновато развёл руками.

– Нету. Но я и куску рад…

Братья переглянулись. Мстислав криво усмехнулся, но в глазах его плясали недобрые огоньки.

– Ладно, – Борослав широко зевнул, прикрыв рот огромной ладонью. – Спать пора. Утро вечера мудренее. Поутру решим, как через реку-матушку добираться.

ГЛАВА 11

ТАРХАН

Ночь пала на берег Властницы тихо, но неспокойно. Густой, промозглый туман, пахнущий тиной и прелой листвой, полз от воды, цепляясь за корявые ветви ив и ольхи, норовя погасить тлеющие угли костра. Лягушачий хор в прибрежных камышах заводил свою нескончаемую, тоскливую песнь, от которой по коже бежали мурашки.

Первым на страже сидел Борослав. Огромный, точно высеченный из камня истукан, он недвижно застыл у огня, положив тяжёлые ладони на колени. Сама тьма, казалось, обтекала его могучую фигуру, не смея подобраться ближе. Когда же его черёд забыться сном истёк, он лишь молча ткнул кулаком в бок младшего брата. Мстислав, не открывая глаз, что-то недовольно проворчал, но перекатился поближе к теплу, заняв его место.

Под самое утро, когда небо на востоке едва начало седеть, отливая перламутром, Мстислав, в свою очередь, беззлобно пнул Тархана. Юноша-степняк вздрогнул, рывком сел, мутными со сна глазами обводя поляну.

– Твой черёд, звездочёт, – лениво протянул Мстислав, потягиваясь с хрустом так, что ладно скроенная рубаха натянулась на широких плечах. – Смотри в оба, да не проспи лихо.

Тархан неопределённо кивнул, показывая, что всё понял. Зевнул так широко, что челюсть свело, и, пошатываясь, поплёлся в ближайшие заросли орешника. Мгла ещё цепко держала землю в своих объятиях. Справив нужду в полудрёме, он вернулся к костру, сам толком не помня, как отошёл.

Подбросил в огонь охапку сухого хвороста. Пламя недовольно зашипело, но тут же принялось жадно облизывать новые ветки. Юноша плотнее закутался в свой стёганый халат, перекинул через плечо видавшую виды кожаную суму, где хранил самое ценное: уголёк для письма, гладкий кусок телячьей кожи да заветный отцовский свиток. Уселся на стылую землю, обхватив руками худые колени, и уставился на пляшущие языки огня.

Эх, судьба-судьбинушка, какие кренделя выписывает… Может, и впрямь Мстислав не шутковал тогда? Про отца… Не выдумывал, а правду сказывал? А он-то, глупец, обиду держал, думал, тот его на верную погибель отправил. Отец, выходит, спасения желал. И ведь вышло! Проклятие, тяготевшее над их родом веками, теперь разрушено. Вернись он домой, может, всё и впрямь переменится? Тургэн-хан, быть может, впервые взглянет на него с гордостью. Свояки перестанут скалиться за спиной. Почёт и уважение… Ведь он не просто так по степи бродил, а с самими огненными воинами повстречался и жив остался!