Прикрыв влажные от мороси веки, она видит четче, чем когда-либо, вытянутый вверх средний палец, который ей адресует практически полное отсутствие у нее амбиций, желаний, смысла – всего, что после окончания училища побуждает ее рисковать жизнью в опасных операциях «на земле». И она внезапно со всей ясностью осознает, что совершенно не знает, чего хочет. Совсем. Денег? Шикарную квартиру? Десять шикарных квартир? Чего именно?

Почему она никогда не задавалась этим вопросом?

Алин оглядывается вокруг в поисках ответа: Карлос все с тем же фальшивым видом обнимает Криса за шею и гладит его по голове, как ребенка; Сохраненный на ступенях может невозмутимо ждать их целую вечность; сад, ночь, светящийся прямоугольник входа, – но ничего не приходит в голову.

– Кстати, а что не так с его дочерью? – спрашивает Карлос у Криса, и Алин выныривает на поверхность.

– Понятия не имею, – отвечает тот, в то время как все трое начинают двигаться к входу в здание.

Когда до ступеней остается всего несколько метров, светящийся прямоугольник начинает окрашиваться поочередно в зеленый, желтый, затем синий цвета и из здания не спеша выходит женщина, укутанная в безупречное черное пальто. В ту же секунду в саду раздается голос Сохраненного:

– Доктор Валькариан.

Ее каштановые волосы собраны в пучок при помощи стилизованной деревянной палочки. Женщина спускается по ступеням, вежливо кивнув Сохраненному, затем подносит что-то к носу и делает глубокий вдох, после чего выпускает струйку розового дыма. Роскошная пауза, роскошная дурь.

– Доктор. – Крис приветствует ее кивком. – Мои друзья Алин Руби и Карлос Ривера, – представляет он, по очереди указывая на них. – Вы вскоре снова с ними увидитесь. Полагаю, господин Джендал собирается познакомить их с Тэм, чтобы… – Он пожимает плечами. – Честно говоря, не знаю для чего, но думаю, что вы будете как-то взаимодействовать.

Валькариан реагирует мгновенно: она поднимает глаза, активирует устройство, изменяющее размер и цвет ее зрачков, затем сканирует их с головы до пят.

– Эй… – протестующе произносит Карлос.

Алин успевает схватить его за локоть. В ту же секунду у них в головах раздается голос Криса:

– Спокойно, Карлос: Валькариан возглавляет медицинскую бригаду, занимающуюся Тэм с самого рождения… – Доктор приближается, не прекращая своего навязчивого сканирования, и останавливается рядом с ними. – Она холодная, отстраненная, бесцеремонная и всегда бескомпромиссная, но все же лучше сделать ее возможной союзницей, чем гарантированным врагом.

С выражением на лице, которое Алин определяет как смесь усталости и интеллекта, доктор морщится.

– Если он, – произносит она, кивая на Карлоса, – поделится своим избытком гормонов с ней… – Она показывает рукой на Алин. – Может, что и выгорит.

С этими словами – в то время как Алин с Карлосом обмениваются осторожными взглядами с оттенком смущения – она, явно раздраженная тем, что столкнулась с ними, возвращается обратно к светящемуся портику входа… затем вздыхает и оборачивается.

– Добро пожаловать, – продолжает она с преуве- личенной улыбкой. – Добавление двух переменных в и без того запутанное уравнение – это признак либо большой уверенности, либо крайнего отчаяния… А господин Джендал не имеет привычки впадать в отчаяние. Надеюсь, вы понимаете, во что ввязываетесь.

– Крис? – похолодев, мысленно спрашивает Алин. – Мы понимаем, во что ввязываемся?

– Разберемся, – комментирует Карлос. – Идем…

Поскольку Крис не отвечает, Алин поворачивается к нему и все считывает по его смущенному виду: он не имеет об этом ни малейшего представления. Он не знает, ни что происходит, ни справятся ли они в итоге с поставленной задачей. Он поддался энтузиазму, потому что это большой куш, потому что они его друзья, потому что он решил, что это прекрасная возможность для Карлоса разобраться со своими проблемами, но реальность, как обычно, оказалась совсем иной.

Словно отражая ее мысли, по спине Алин пробегают знакомые холодные мурашки. Карлос дружески хлопает ее по плечу.

– Ну что, прыгаем?

Он подбадривает ее и в то же время ищет у нее поддержки.

Алин колеблется, но недолго: на лице ее напарника отражается виноватая мольба, а также отчаяние – для нее это словно протянутая рука, которую она не способна оттолкнуть.

– Ок… – отвечает она. – Прыгаем.

Она смотрит в глаза своему другу, стараясь прочесть в них то, что он пытается от нее скрыть, но, поскольку видит в них лишь потерянность и жалкую усмешку, направляется вперед него к ступеням.

Он идет за ней, она слышит его дыхание за спиной.

– Эй! – кричит им Крис. Они оборачиваются. – Меня не приглашали вместе с вами, но я всегда рядом, ок? На этой планете или на другой… Сожалею, что не все ясно в этой истории. Но я вас не оставлю.

С этими словами он с хлопком соединяет ладони и адресует им неуверенный жест, похожий на робкое прощание, затем поспешно удаляется под холодным дождем. Алин спрашивает себя – возможно, впервые с тех пор, как их связала дружба в военном училище, – когда наступит день, в который им придется попрощаться по-настоящему.

– Это хоть законно?

Стоя возле входа в черное здание, Карлос тщательно изучает портик, не решаясь идти вперед. Глубиной два метра, он оснащен десятками хитроумных мобильных устройств: лазерное сканирование, облака наноботов, дроны безопасности и идентификации…

– Я имею в виду, – продолжает он, – что хотел бы подписать бумагу до того, как начну рисковать своей жизнью…

Он протягивает руку к свету, и несколько дронов приближаются, чтобы осветить ее желтым лучом.

– Нет никакого риска. – Сохраненный с чрезмерно приветливым эмофейсом вместо лицевого фильтра помещает свой супердорогой корпус под портик и позволяет исследовать себя десятку систем, которые тут же включаются, чтобы начать его сканировать. – Вас сканируют, архивируют информацию… Без этого вы не сможете пройти внутрь. И потом, когда босс отправит вас на задание, другие его интерфейсы вас распознают. Это… очень удобно для многих ситуаций.

Он издает принужденный искусственный смех, но Карлос холодно смотрит на него: он терпеть не может Сохраненных.

– Если я однажды проснусь таким, пристрели меня, пожалуйста, – мысленно произносит Карлос.

– Ок. А потом я возьму тебя к себе домой и поставлю рядом со своим тостером, – отвечает Алин.

Карлос молча проходит под портик, Алин идет следом, их тут же освещают лучи, и, стоя то с синим, то с желтым лицом, они позволяют дронам жужжать вокруг себя, собирая больше информации об их жизни, об их теле и душе, чем выбил бы фанатичный чиновник из просителя социальной помощи.

– Моя роль состоит в том, – объясняет Сохраненный, – чтобы предостеречь вас чрезвычайно устрашающим способом, затем сопроводить к господину Джендалу. – Лучи внезапно гаснут, и дроны возвращаются на свои места. – Итак, устрашающее предостережение: не валяйте здесь дурака. – Смеется. – Сейчас мы пройдем пятьдесят метров по коридору, который выходит в зал, где вас ждет господин Джендал. Пистолеты можете оставить у себя: их интерфейс взломан на время вашего пребывания здесь.

Он поднимает два больших пальца, поворачивается и показывает дорогу; Алин и Карлос идут за ним, незаметно проверяя свое оружие, которое, как и было сказано, уже не отвечает.

– По дороге вы увидите различные двери, – продолжает он. – Если господин Джендал подтвердит доступ, который предоставил вам портик, вы сможете посещать кабинет-лабораторию доктора Валькариан, автономный ресторан – ваши аллергии и специальные диеты учтены – и комнату с необходимым оборудованием в режиме самообслуживания.

На стенах висят гипнотические произведения, и Алин с первого взгляда узнает уникальный и широко разрекламированный стиль Тэм Эдо-Джендал: доминирующие цвета – фиолетовый и розовый, подвижные эфирные объемы, на которые проецируются полупрозрачные голограммы, чей приглушенный звук создает в реальном времени новые произведения, и мизанабим^[1] продолжается от картины к картине – это серия, части которой сливаются в целое, принимающее форму автопортретов художницы, то восторженных, то испуганных, скорбящих или ненавидящих, со взглядом, всегда устремленным на зрителя.

– В последний зал у вас, возможно, будет доступ, – как ни в чем не бывало продолжает Сохраненный, – на усмотрение господина Джендала.

Карлос рассматривает стены, но его взгляд пытается проникнуть под художественный глянец, оценить объемы, скрытые шлюзы, устройства безопасности, в то время как Алин не может справиться с внезапно начавшимся головокружением.

– Я вам об этом рассказываю, – говорит Сохраненный, – поскольку он попросил меня вас проинформировать. В целом это означает, что, если вы произведете на него хорошее впечатление, вы получите доступ, хоть и ограниченный, в комнату его дочери.

Алин недоверчиво оборачивается, но ничего не говорит: комната Тэм Эдо-Джендал является для десятков миллионов поклонников священным храмом, колыбелью восторга, источником света, непрерывно наполняющего собой голографические медиа и цифровые музеи в течение почти пяти лет. Весь мир знает ее лицо. Весь мир знает ее историю – рассказанную тысячу раз, экранизированную тысячу раз и описанную в романах еще большее количество раз – историю больного ребенка, спасенного от генетической аномалии, приводящей к появлению мертворожденных эмбрионов, благодаря поистине героическим усилиям ее родителей-медиков и их метакорпорации, с тех пор получившей мировое влияние. Все благодаря сетям в курсе ее дружеских привязанностей, позиций и предпочтений, блестяще согласованных и тщательно выверенных. Но Тэм Эдо-Джендал прежде всего вошла в историю не из-за своей медийной популярности или симпатии со стороны обоих миров, а благодаря невиданной силе своего искусства, своих загадочных произведений, одновременно синтетических и трансцендентных, которые она называет бессмертным ростком искусства прошлых веков и тысячелетий.

По мере того как они приближаются к концу коридора, Алин не покидает все более усиливающееся ощущение, что они с Карлосом вот-вот наткнутся на какой-то ключ к волшебной сказке, некий дисгармонический узел, скрывающийся в золотых нитях ковра.

Когда перед ними открывается шлюз из кристально чистого стекла, Сохраненный указывает на него металлической рукой.

– Лейтенант Руби, капитан Ривера, здесь наши пути расходятся… Я предупредил господина Джендала о вашем прибытии.

Не обращая внимания на их гида, возвращающегося назад по коридору, Карлос встает перед шлюзом.

– И что мы имеем на данный момент? – Алин пожимает плечами. – Чудесный подросток-вундеркинд, вызывающий восхищение в международном масштабе, расстроенный отец, очень умеренно сотрудничающий доктор… И?

– И слишком много дурных предчувствий, чтобы долго стоять перед этой дверью, если тебе интересно мое мнение… – мысленно отвечает Алин.

С этими словами она легонько толкает Карлоса рукой, толком не понимая, что ею движет – поиски смысла или желание помочь своему другу, – и решительным шагом заходит в шлюз.

Карлос делает глубокий вдох, следует за ней, и, прежде чем шлюз закрывается, Алин делает вид, что не замечает, как дрожит рука ее напарника.

4
Джендал

Место встречи оказывается пустым.

Слабо освещенный зал кубической формы высотой двадцать метров, к которому ведет вниз несколько ступеней, не содержит ни мебели, ни каких-либо явных устройств. Не видно также другого выхода.

– Я предупредила начальство, – шепчет Алин, – насчет нашего опоздания. Но не получила никакого ответа.

Карлос не реагирует, и, повернувшись к нему, она понимает, что, похоже, сказала это по мыслесвязи, не осознавая, что она здесь не работает. Алин кладет руку ему на плечо, стучит себя по виску, затем отрицательно мотает головой.

– Ничего удивительного… – отвечает он, скривившись. – Это место наверняка напичкано глушилками.