Маргинальное политическое движение, основанное 5 января 1919 года, которое в тот момент насчитывало всего 24 участника, называло себя Немецкой рабочей партией. Чуть более чем за десятилетие оно стало крупнейшей силой в рейхстаге. К тому времени оно называлось Национал-социалистической немецкой рабочей партией (НСДАП, или нацистская партия). Идеология этого движения была антисемитской и расистской, а методы – жестокими. Его лидером был безработный австрийский ветеран Первой мировой войны, который получил Железный крест (первого и второго класса) за храбрость, но так и не смог стать профессиональным художником. Гитлер внушил своим последователям, что немцы – расово чистый народ, которому суждено покорить Европу, истребив все неарийские народы. Ослепленные этой псевдонаучной теорией, они фанатично следовали за ним. Вскоре, поддавшись мессианскому красноречию Гитлера, на съездах нацистской партии стали собираться огромные толпы, которые с восторгом внимали ему, а затем вскидывали вытянутые правые руки в приветствии с криками «Sieg Heil!». А он тем временем вел их к катастрофе, которая окажется гораздо ужаснее всего, что навязали немцам победители в Версале.

Любой, кто продирался через тяжеловесные и однообразные пассажи в «Майн кампф»^[39], не мог не заметить безграничную ненависть ее автора к «еврею», которого тот изобличал как «паразита», «пагубную бациллу» и «смертельного врага», от которого необходимо избавиться во что бы то ни стало. Искажая историю до гротеска, Гитлер утверждал, что именно эти «недочеловеки» в 1918 году вырвали из рук у немцев победу и вручили ее союзным державам. Затем они вступили в «извращенный и дегенеративный» сговор со своими коллегами-марксистами в веймарском правительстве и в результате произвели на свет Версальский договор, который был «инструментом неограниченного вымогательства и позорного унижения». Отвращение Гитлера к «международному еврейству» было неразрывно связано с его ненавистью к большевизму и неуемной жаждой Lebensraum – жизненного пространства, без которого немецкая «раса господ» не сможет вновь обрести свое истинное предназначение.

Гитлер обладал уникальным даром разжигать тлеющие в народе обиды и предрассудки, предлагая взамен путь к спасению – мессианский образ страны, восстающей из пепла, чтобы вновь стать великой мировой державой. Огромные аудитории, слушая его, доходили до экстатического исступления. Спустя чуть больше десяти лет методами уличного бандитизма и политических манипуляций национал-социалистам удалось овладеть сознанием нации – сперва на митингах, а затем и у избирательных урн.

Вначале же казалось, что у нацистов нет никаких шансов стать массовым движением. 8 ноября 1923 года они сделали первый шаг, организовав попытку государственного переворота против недавно назначенного комиссара Баварии, который должен был выступить с речью в мюнхенской пивной. На следующий день, рассчитывая, что расквартированный в городе гарнизон рейхсвера поможет им свергнуть веймарское правительство, они устроили марш с целью захвата ключевых государственных объектов. В ходе последовавших беспорядков баварская полиция открыла огонь, застрелив 15 участников шествия и случайного прохожего. Вместе с Рудольфом Гессом, одним из организаторов провального «пивного путча», Гитлер был арестован и осужден за государственную измену. Однако судья, симпатизировавший нацистам, не отправил его в обычную тюрьму, а назначил всего пять лет ареста с содержанием в крепости (Festungshaft), где Гитлер жил в относительном комфорте и уже через девять месяцев вышел на свободу. Поскольку его не привлекали к физическому труду, время заключения он посвятил написанию своей тяжеловесной, но пугающей книги, которая позже будет опубликована под названием Mein Kampf («Моя борьба»)^[40].

На декабрьских выборах 1924 года нацисты смогли набрать только 3 % голосов, что дало им всего лишь 32 места в рейхстаге из 472. Но за шесть лет, на фоне разразившегося в стране экономического кризиса, они увеличили свою долю избирателей в шесть раз: на выборах 1930 года они получили 18 % голосов. Теперь они были силой, с которой приходилось считаться. Напряжение росло. Уличные столкновения между штурмовиками нацистской партии (известными как СА, или коричневорубашечники) и их соперниками из социал-демократической СПД и Коммунистической партии Германии обостряли нараставший политический кризис. В июле 1932 года нацисты получили 37 % голосов, что сделало их крупнейшей партией в рейхстаге, располагавшей 230 местами. СПД (бывшая правящая партия) и коммунисты сильно отстали со своими 21 и 14 % соответственно. Нацисты набрали больше голосов – 13 745 680, – чем остальные две партии, вместе взятые. Однако, поскольку ни одна другая партия не желала вступать с ними в коалицию, им пока еще не удавалось сформировать парламентское большинство. Результатом был политический тупик.

Четыре месяца спустя, в ноябре, в попытке найти выход из этого тупика президент Пауль фон Гинденбург (занимавший свой пост с 1925 года) распустил рейхстаг и объявил новые выборы. На этот раз поддержка нацистов сократилась на 4 %, но они вновь оказались крупнейшей партией и получили больше всего голосов. Поскольку более мелкие партии по-прежнему были не готовы объединиться в коалицию, чтобы помешать приходу Гитлера к власти, рейхстаг вновь оказался парализован. Гинденбург, пользовавшийся большим авторитетом как главнокомандующий кайзеровской армией во время войны, а с осени 1916 года фактически возглавлявший правительство, оказался в полной растерянности. Хотя он и стал живым воплощением образа отца нации, на самом деле это был уставший и ослабленный возрастом человек. Он явно не мог соперничать с Гитлером. 30 января, не видя другого способа преодолеть политический кризис, Гинденбург пригласил к себе лидера нацистов и официально назначил его канцлером Германии. 30 января 1933 года Гитлер принял присягу.

Это был знаменательный поворот событий. Обладая редким даром популистской риторики, Гитлер говорил людям именно то, что они хотели услышать: что самую могущественную державу Европы лишили законного места в мире, изгнали из ее собственных земель, отняли у нее право носить оружие и унизили финансовыми репарациями, которые – хотя их выплата прекратилась в 1932 году – он объявил причиной обнищания немцев.

Добавив к этой взрывоопасной смеси идею, что главная причина их нынешних невзгод – заговор еврейских плутократов, он сумел убедить в этом великое множество людей, в остальном вполне разумных. Они даже не пытались задаваться вопросом, действительно ли во всем виноваты плутократы и если это так, то в чем разница между еврейскими и нееврейскими плутократами. Они также предпочли не замечать, что, хотя некоторые евреи действительно были банкирами, большинство из них составляли обычные лавочники, торговцы и ремесленники, зарабатывавшие себе на жизнь в том, что сейчас назвали бы сферой услуг. Европа веками была пронизана антисемитизмом, и Гитлер лишь подогревал существовавшие предрассудки, придавая им нужное ему направление. В бурной атмосфере той эпохи шаг за шагом, наслаивая одну ложь на другую, он приобрел достаточно сторонников среди избирателей, что в конце концов позволило ему уничтожить те самые демократические институты, которые привели его к власти.

Помимо идеологических разглагольствований Гитлера, заставлявших сердца избирателей биться быстрее, они имели весьма смутное представление о том, как именно их фюрер распорядится полученной властью. Его первое официальное обращение к нации 1 февраля 1933 года не прояснило ситуацию. Сделав акцент на «глубочайшей нищете» миллионов немецких мужчин и женщин, которая угрожала «катастрофой невиданных масштабов», он объявил, что его «первейшим долгом» является «восстановление единства духа и воли нашего народа (Volk)». Ради этой цели он пообещал вести «беспощадную войну против духовного, политического и культурного нигилизма». В речи, впрочем, не было упоминаний ни о еврейской «бацилле», ни о жизненном пространстве (Lebensraum).

Если бы избиратели смогли присутствовать на секретном совещании Гитлера с руководством армии, которое прошло через два дня, им открылась бы гораздо более ясная и зловещая картина. Противников нацистов, как он сообщил собравшимся генералам, нужно «стереть в порошок», а единственным способом борьбы с марксизмом должно быть его «полное уничтожение». Демократия – это «раковая опухоль», которую нужно вы́резать на корню. Потребность в жизненном пространстве, возможно, потребует завоевания новых земель с их последующей германизацией, для чего жизненно необходимо наращивать германские вооруженные силы. Одни слушатели были в восторге, другие пришли в растерянность. Но никто не высказал ни слова протеста. Как писал известный биограф Гитлера Ян Кершоу, «с каким бы пренебрежением они ни относились к этому вульгарному и горластому выскочке, перспектива восстановления мощи армии как основы для экспансионизма и немецкой гегемонии» совпадала с давними планами военной элиты Германии^[41].

Затем Гитлер обратился к ведущим промышленникам страны, пригласив их в принудительном порядке прибыть 20 февраля к нему на встречу, которая должна была состояться на вилле, принадлежавшей Герману Герингу, пилоту-асу Первой мировой войны и самому близкому сподвижнику фюрера. Геринг вступил в нацистскую партию в 1922 году после того, как выслушал одну из публичных речей Гитлера. Он принял участие в марше вместе с остальными лидерами «пивного путча» и был ранен, после чего его тайно переправили из Мюнхена в австрийский город Инсбрук. Из-за того, что в качестве обезболивающего использовался морфин, у него возникла наркотическая зависимость, и он некоторое время лечился в клинике. Вернувшись в Германию, он был избран в рейхстаг на выборах 1928 года. В июле 1932 года, когда нацисты стали партией большинства, они получили конституционное право назначить председателя рейхстага. Гитлер выбрал Геринга. После того как лидер нацистов стал канцлером, он назначил Геринга на пост министра внутренних дел Пруссии, что поставило под его контроль крупнейшие полицейские силы Германии. Объединив множество подразделений, он вскоре создал новую секретную полицию – гестапо, руководство которой позднее передал Генриху Гиммлеру.

Промышленники прекрасно понимали, что Геринг, как и Гитлер, не тот человек, от которого можно безнаказанно отмахнуться. Закончив свою речь словами, что дни парламентской демократии сочтены, а революционную левую угрозу, если потребуется, раздавят силой, Гитлер покинул виллу Геринга. Его заместитель продолжил развивать эту тему. Требуя финансовой поддержки, он призвал собравшихся пополнить истощенную партийную казну, чтобы обеспечить НСДАП победу на предстоящих выборах, назначенных на 5 марта 1933 года. Эти выборы, как объяснял им Геринг, «наверняка станут последними на десять, а возможно, что и на сто лет вперед»^[42].

Для некоторых из присутствовавших это было заманчивым обещанием, даже если ради него приходилось пойти на сделку с силами тьмы. Для тех, кто придерживался международного взгляда на экономику и политику, перспектива была не столь привлекательной, но от нее практически нельзя было уклониться. Семнадцать ведущих предприятий, как и требовалось, внесли в НСДАП 3 млн рейхсмарок, что стало мощным финансовым подспорьем для нацистской кампании в последние дни накануне голосования.

В конце месяца Гитлер сделал еще один шаг к укреплению своей власти. Под предлогом подавления мифического коммунистического мятежа, в организации которого он обвинил заговорщиков, якобы устроивших поджог Рейхстага 27 февраля, он без труда убедил Гинденбурга – непоколебимого консерватора – в необходимости немедленного ограничения гражданских свобод^[43]. В атмосфере, отравленной угрозами и насилием со стороны нацистских линчевателей-боевиков, более 17 млн избирателей отдали свои голоса национал-социалистам на выборах 5 марта, во время которых оппозиционным партиям было запрещено вести агитацию. Гитлер набрал 43,9 % голосов. Вооружившись этим мандатом, полученным в нечестной борьбе, он пошел еще дальше. Запретив депутатам от коммунистической партии присутствовать на парламентской сессии 23 марта (из-за последствий пожара в Рейхстаге заседание проходило в здании Кролль-оперы), он протащил через парламент так называемый Закон о чрезвычайных полномочиях. Этот закон с очень метким названием наделял Гитлера правом издавать указы без участия парламента и использовать силу по своему усмотрению для поддержания общественного порядка. До конца Второй мировой войны в Германии больше не будет выборов.