Нам осталось идти минут пятнадцать. Я и не заметил, как мы прошли большую часть дороги, хотя путь от ранчо до города не такой уж близкий. Кажется, я затерялся в Джемме Найт, сам того не осознавая.

И что удивительно – за этот вечер я еще ни разу не прокрутил в голове слово «кома». До данного момента.

Что бы сказал Гарри, если бы я поделился с ним тем, что на меня наложила чары Сирена? Сначала он бы не поверил мне. Потом бы рассмеялся. А когда понял бы, что я предельно серьезен, то сказал: «А у нее есть хвост и крылья?».

Я улыбаюсь, представляя себе этот диалог с другом, по которому скучаю.

Мой ответ был бы примерно такой: «Нет, придурок. У нее есть иссиня-черные волосы и крапивница от любой моей фразы».

Я замечаю, что Джемма начинает прихрамывать, время от времени останавливаясь, чтобы поправить пятку в сапоге. Мы не можем разговаривать, но предполагаю, что она натерла ногу.

Я молча подхватываю Сирену за талию, срывая с ее губ удивленный писк. Наши взгляды встречаются – и в гнетущем молчании мы ведем зрительный диалог, в котором я приказываю ей обвить меня ногами и руками.

Она долго и упорно отказывается это делать, поэтому я щипаю ее за бок и угрожающе щурюсь.

Со страдальческим вздохом Джемма все-таки слушается. Ее руки обнимают мои плечи, а холодные ладони ложатся на разгоряченную кожу шеи. Я резко вдыхаю от такого контраста температуры и… чего-то еще. Чего-то, что заставляет мое сердце биться быстрее.

По всему позвоночнику пробегает рой мурашек, когда теплое дыхание с ароматом мармелада и текилы касается моей щеки. Я перемещаю руки на упругие бедра, чтобы было удобнее.

Наши глаза находят друг друга – между нами лишь крохотное расстояние, и мы делим один воздух на двоих. Веки Джеммы тяжелеют, а дыхание становится рваным, когда мои ладони сами собой крепче сжимают ее ягодицы.

Я чувствую, как вся горячая кровь, стремящаяся к смертельной температуре, устремляется в член. Мы подходим к развилке, которая ведет на наши разные улицы. Я останавливаюсь, но не выпускаю эту женщину из рук. А она и не пытается сбежать.

Язык проводит по пересохшим от мороза губам, и Джемма тяжело сглатывает, поглаживая мой затылок уже согревшимися пальцами.

Я смотрю в ее темные глаза, которые напоминают мне самую таинственную и загадочную ночь Монтаны, когда ты лежишь на вершине горы и вдыхаешь свежий воздух. Они напоминают мне, что, кажется, сегодня вечером я впервые за полгода действительно дышу полной грудью.

Наши лица становятся еще на дюйм ближе друг к другу. Мне приходится слегка наклонить голову, чтобы поля шляпы не упирались Джемме в лоб. Ее нос скользит по моему, а дыхание касается губ. Я притягиваю ее ближе и сжимаю бедра мертвой хваткой, от которой могут остаться синяки. Но ей, видимо, нравится, потому что хриплый вздох на грани стона просит меня сделать это еще раз.

– Я проиграл, Сирена.

Мой рот накрывает ее губы в поцелуе, который лишает дыхания. По нашим телам пробегает дрожь, сливаясь в какой-то неимоверный взрыв, находящий выход в сплетении языков и покусывании губ.

Я целую ее так отчаянно и глубоко, словно впервые в жизни пробую самый вкусный фрукт, или пью нектар, способный исцелить душу и тело. Я теряюсь в ней снова и снова, а потом несу к себе домой. Потому что последнее, что я сделаю сегодня, – это отпущу Джемму Найт с родинкой в виде сердца на пояснице, на которую буду смотреть всю ночь.

Глава 5
Джемма

В голове что-то жужжит и жужжит.

Такое ощущение, что в черепной коробке образовался рой пчел, которые впились своими жалами в мой мозг. Как больно.

Я медленно открываю глаза – кажется, если сделать это быстро, можно умереть.

Солнечный свет нещадно слепит меня, и я шиплю, снова закрывая веки.

В воздухе витает аромат чего-то… пряного, немного сладковатого, но такого мужественного, что можно различить нотки гвоздики, черного перца и табака. Запах вызывает ассоциации с вечерним городом, когда ты одет в кожаную куртку, в которую кутаешься при пронзительном ветре.

Стоп. Отмотаем.

В моей комнате не пахнет, черт возьми, кожаной курткой.

Теперь я распахиваю глаза так резко, что в голове начинается перезвон колоколов, как в каком-нибудь монастыре. И, судя по всему, мне очень далеко до монашки, потому что, повернув голову, я встречаю полубога, подпирающего рукой голову и смотрящего на меня с убийственной ухмылкой.

– Вот дьявол.

– Так меня еще не называли в постели, – Томас дьявольски ухмыляется.

Я подскакиваю, пока в моей голове продолжает играть целый симфонический оркестр. Одеяло тут же спадает до талии, оголяя грудь.

– Какой кошмар, – шепчу я, когда вижу, что на мне ни клочка одежды.

– Ну что ты, шикарное тело.

Я судорожно натягиваю одеяло и быстро ретируюсь из кровати, которая абсолютно точно не является моей. Запутавшись, падаю, пытаюсь подняться и снова спотыкаюсь.

Да что за гребаная полоса препятствий?

– Черт, ты в порядке?

Я слышу, как Томас шевелится, чтобы приблизиться ко мне.

– Не шевелись! Я в норме. Отлично. Супер.

Еще больше синонимов, Джемма, а то он не понял.

Глубокий вдох. Медленный выдох. Соберись.

Спокойствие, главное спокойствие.

Только я вот совсем, мать его, не спокойна!

Я медленно разворачиваюсь, скользя ступнями по пушистому ковру, и встречаюсь с зелеными глазами, смотрящими на меня в замешательстве. Мой взгляд путешествует по телу Томаса, замечая широкую грудь, рельефный пресс с этой глупой V, ведущей прямо к…

– О боже, ты голый!

– Вот это открытие. Ты тоже, – в голосе Томаса звучит веселье.

Я быстро возвращаю глаза к его лицу, отказываясь концентрироваться на его утренней эрекции, которая могла бы пробить потолок в этом доме.

Еще один глубокий вдох.

– Умоляю, скажи мне, что мы…

Огонь во взгляде Томаса лишь на секунду гаснет, словно ветер коснулся зажженной спички, а потом вновь обретает уверенность.

– Переспали? – Он задумчиво проводит большим пальцем по подбородку – Да, именно это мы и сделали.

Я закрываю лицо ладонями, прижимая локтями одеяло к груди.

Так, ладно. Это просто секс. Ядерная война не начнется от одной ночи с Томасом, верно? Значит, все в порядке. Боже, во всем виновата эта глупая шляпа. Почему за годы жизни в Монтане это на меня все еще пагубно влияет? Нужно запретить эти ковбойские штучки, чтобы женщины не теряли свою голову.

И текила. Чертова текила. Все беды всегда случаются из-за нее.

А еще… а еще сногсшибательная энергетика Саммерса. Порывшись в своих воспоминаниях, я понимаю, что этому мужчине не пришлось даже говорить, чтобы уложить меня к себе в кровать. Мы молчали. Мы молча набросились друг на друга прямо на улице.

Беда.

Нужно просто одеться и…

Черт, сколько времени? Мне нужно бежать к маме. Я собиралась прийти к ней с самого утра.

Еще немного – и я упаду в обморок. Или меня стошнит от круговорота всех этих мыслей.

Я еще раз приказываю себе собраться, и, сбросив одеяло, швыряю его в Томаса, чтобы прикрыть его Эмпайр-стейт-билдинг. Быстро оглядевшись по сторонам, замечаю свои платье и сапоги.

Скорость, с которой на мне оказывается одежда, может дать фору какому-нибудь пожарному. Ха! Очень иронично. Я снова оглядываюсь по сторонам и даже заглядываю под кровать.

– Это ищешь?

Я выпрямляюсь и смотрю на Томаса, крутящего на указательном пальце мои стринги.

– Отдай, – пыхчу я, закипая от злости.

Он ухмыляется, сверкая ямочками на щеках.

– Нет уж, теперь это мое. Все, что падает на пол в этой спальне…

Я запрокидываю голову и раздраженно стону.

– Пожалуйста, будь милым, ради бога!

То, как резко Томас ставит ноги на пол и встает, заставляет меня пошатнуться. Он направляется ко мне медленным, хищным шагом, расправляя плечи и, кажется, раздвигая воздух, как какой-нибудь Посейдон, управляющий бурей и раскалывающий сушу трезубцем.

Я прижимаюсь к стене, Томас упирается рукой над моей головой, глядя на меня потемневшими глазами снизу вверх. Волнистые пряди волос падают ему на лицо, а у меня чешутся руки поправить их. Его член упирается мне в живот, и приходится не дышать, чтобы лишний раз не создавать трения, от которого моя похотливая сущность, кажется, в восторге.

Джемма, у тебя явно зашкаливает либидо.

– Я скажу это один раз, и тебе лучше запомнить. – Томас впивается в меня серьезным взглядом. – Первый раз, когда ты назвала меня «милым мальчиком», я это проигнорировал. Второй раз – уже традиция, и это не хорошо.

Я с трудом сглатываю, потому что ни разу не видела Томаса таким сердитым.

– Ты не считала меня милым, когда каталась на моем лице, как на американских горках. – Он приближает губы к моему уху, царапая щетиной нежную кожу. Я подавляю предательскую дрожь и в сотый раз за это утро приказываю себе собраться, черт возьми. —Или когда выкрикивала мое имя так громко, что сейчас у тебя осипший голос. О, и могу сказать с уверенностью, что слово «милый» не было тем, что крутилось в твоей голове, когда ты два раза кончила на мой язык. Так что да, Джемма, я не милый. И не мальчик. – Его шепот скользит по мне, как сладкий грех, которым и является этот мужчина.

Крепкая рука ложится мне на талию, притягивая ближе. Возбужденный член сильнее вдавливается в меня, и я готова ударить себя за то, что крепко сжимаю бедра от растущего возбуждения.

– И вот это тоже не опишешь, как что-то «милое», не так ли, милая?

Я глубоко дышу и смотрю на него снизу вверх, желая сжечь и превратить в пепел. Нашу баталию взглядов прерывает пиликающий пейджер на тумбочке. Боже, храни 911 и их систему оповещения.

Томас резко отстраняется от меня и одевается куда быстрее меня.

– Где-то крупный пожар. Мне нужно на работу.

Мои ноги словно прирастают к полу этой проклятой спальни, пока я наблюдаю за уже абсолютно невозмутимым и сконцентрированным мужчиной.

Когда паника, наконец-то, чуть-чуть отступает, глаза осматривают комнату, отмечая порядок и сдержанный интерьер. Мебель из темно-коричневого состаренного дерева хорошо гармонирует со стенами теплого молочного оттенка, пол приятно глухо поскрипывает под ногами, создавая ощущение уюта.

Прежде чем уйти, Томас глубоко вздыхает и, оглянувшись через плечо, бросает на меня взгляд, полный… разочарования? Сложно определить. Но он смотрит на меня так пристально и глубоко, что по шее бегут мурашки.

– И да. Раз мысль о том, что мы занимались сексом, так раздражает и пугает тебя, что ты становишься белее снега, можешь расслабиться. Мой член ни разу тебя не коснулся, хотя ты была одержима тем, чтобы взять его в рот. Я – джентльмен, так что позволил даме кончить первой. Дама отключилась, утомленная оргазмом, и мы переспали. Разбираем по буквам и делаем вывод, что мы просто спали.

Он выходит за дверь, но, видимо, не может замолчать и кричит:

– Если бы я тебя трахнул, ты бы почувствовала это каждой мышцей, Сирена.

Затем слышится оглушительный, злой хлопок входной двери. Какое счастье, что от него дом не падает прямо на меня.

Я шумно выдыхаю весь воздух из легких – кажется, впервые с того момента, как Томас встал с кровати. Голова ударяется о стену.

– Черт, черт, черт! – выкрикиваю последнее слово от гнева и других разрушительных эмоций внутри. – Будь я проклята. Будь ты проклят, Томас. Будь проклята текила. И будь проклята эта дурацкая шляпа.

Глава 6
Томас

Я заставляю себя сосредоточиться на работе, но идиотское слово «милый» крутится в моей голове всю дорогу до пожарной части. Потом я чуть ли не разбираю его по слогам по пути на вызов.

Немногие знают, как меня раздражает это слово.