Чувство неполноценности может возникать в связи с отношениями богатства и бедности, власти и безвластия, высокой и низкой квалификации. Наконец, существует родовой общечеловеческий источник чувства неполноценности. Завороженный универсальностью открытой им идеи, Адлер стремится превратить ее в объяснительный принцип всех перипетий истории и форм социального устройства. Представьте себе человека, говорит Адлер, одного и без всяких орудий в первобытном лесу. У него нет ни скорости бега, ни силы, ни когтей, ни клыков, ни толстой и теплой шкуры… Человек, рассматриваемый с точки зрения природы, есть неполноценное существо. Вся человеческая культура: техника, язык, социальная организация, мораль, наука, религия – выросла в результате стремления преодолеть биологическую неполноценность.

Утверждая изначальную родовую неполноценность человека, Адлер шел по пути, который уже был намечен европейскими философами-антропологами и философами культуры. Паскаль говорил, что человек – это «мыслящий тростник». Ницше видел в современном человеке лишь «шаткий мост», промежуточное звено между обезьяной и «сверхчеловеком» будущего.

Признавая «объяснительную силу» адлеровского принципа неполноценности, следует все же видеть и его ограниченность. Фрейд, возражая Адлеру, отмечал, что многие дети не только не чувствуют неполноценности, но напротив, видят себя «в центре мира», в фокусе внимания окружающих. Многие уродливые, больные, лишенные зрения, с ампутированными ногами или руками люди не чувствуют себя ущербными. Вообще легче встретить человека излишне самоуверенного, чем страдающего комплексом неполноценности. Что же касается «природы человека», то, будучи уязвимой, ранимой, она обладает и огромным «запасом прочности», «ресурсами», которые отсутствуют у других животных. Какое животное обладает разумом? Кто, подобно индийским йогам, может ходить по раскаленным углям, останавливать на много часов дыхание?

В ответ на критику Адлер заявлял, что «его не понимают», что «комплекс неполноценности» – это лишь идея, предлагаемая пациенту, объяснительный принцип, элемент «схемы поведения», который должен рассматриваться лишь в связи с двумя другими элементами – «сверхкомпенсацией» и «социальным чувством». Он подчеркивал – особенно в последних своих работах, – что дело не в фактической неполноценности, поскольку критерии полноценности и совершенства условий относительны, зависят от культуры. Дело в ощущении, «генерализованном чувстве» неполноценности, которое «невыносимо», привлекает к себе внимание, требует объяснения, вызывает приток сил и служит импульсом к действию.

Второй элемент триады – компенсация, или «сверхкомпенсация». Уже приводились примеры того, как усиленное внимание к слабому органу, упорная его тренировка приводят к «сверхкомпенсации» и выдающимся достижениям. Но такой «выход в гении» бывает редко, при стечении благоприятных обстоятельств. Значительное количество людей достигает «реальной компенсации», то есть успешно адаптируется к своей социальной роли, вырабатывает более или менее эффективные технологии поведения в быту, в семье, на работе, среди друзей. Условиями реальной компенсации служат, согласно Адлеру, стремление к превосходству, власти, дающее «запас упорства»; развитый социальный интерес, то есть способность непосредственно интересоваться делами других людей и принимать в них участие; и, наконец, осознание трех важнейших жизненных проблем: профессиональной, коммуникативной и любовно-супружеской, а также способность удовлетворительно разрешить эти проблемы. Однако Адлер говорит, что случаи «реальной компенсации» его специально не интересуют. Нормальные дети и нормальные люди идут своим путем, трудным или простым, находят приятную и вместе с тем осуществленную цель в жизни, энергия их «воли к власти» тратится с пользой, их чувство превосходства заслуженно, естественно и серьезных проблем не вызывает. Адлера, как врача-психиатра и педагога, интересуют случаи «псевдокомпенсации», такие, в которых стремление к превосходству не находит социально оправданного применения, вызывает конфликты с окружением и может привести к «бегству в болезнь».

Здесь возникает несколько вопросов. Почему, в силу каких обстоятельств компенсация идет ошибочным путем? В чем именно проявляется ошибочная, ложная компенсация? Как, какими средствами ее можно выправить? Ответ на эти вопросы составляет содержание многих адлеровских сочинений, в том числе предлагаемой читателю книги. Она содержит огромное количество примеров неудачной, невротической компенсации. Рассказывая о них, Адлер стремится проследить «логику невроза», развитие его от некоторого исходного пункта через цепочку случайных событий и ошибочных решений к устойчивому, генерализованному состоянию, при котором «невротический план жизни» полностью господствует, упорно претворяется в жизнь, с тем чтобы в каждом последующем поражении находить новое подтверждение избранной фиктивной позиции. «Направляющая фикция», идея-цель, о которой часто говорит Адлер, служит и защитным бастионом, и командным пунктом, с которого систематически ведется невротическое наступление. Читатель увидит, как превращаются в невротическую защиту стремление к обесцениванию окружающего мира (девальвирующая тенденция), расширенное сомнение, не допускающее никакой веры и определенности, и фанатическая уверенность, не допускающая никакого сомнения, а также самоупреки, ревность, жестокость, страх перед женщиной, бесстыдство, совесть, болтливость, молчаливость и многое другое. Всякий честный человек, я думаю, найдет в себе хотя бы некоторые зародыши подобных невротических «ходов мысли» и «логики чувств». И это будет еще одним подтверждением известной мысли о том, что наши недостатки – суть продолжения достоинств, что болезнь есть чаще всего гиперактивность или недоразвитость какой-то здоровой функции, а здоровье – уравновешенный баланс процессов, каждый из которых в отдельности может привести к болезни.

Причины ошибочной, невротической компенсации следует, по Адлеру, искать в детстве, в его неблагоприятных ситуациях. Их Адлер выделяет три.

Во-первых, это врожденное несовершенство органов, приводящее к недомоганию, психической перегрузке детей. В особенности оно будет патогенным для психики в том случае, когда ребенка за его врожденный дефект унижали, наказывали или насмехались над ним. Такие дети, как правило, теряют уверенность в себе, не имеют надежды, интереса к людям, учебе, работе, исключают для себя возможность брака и т. д.

Второй тип потенциального невротика – избалованный ребенок. Он привык жить при избытке заботы и ласки, сделался эгоистичным, капризным. Он не способен к терпению, равноправному сотрудничеству, может только брать, но не давать. Когда он попадает в новое окружение, где его уже не считают кумиром, он теряется, считает себя обиженным, хочет отомстить, добиться вновь господства, стать первым. Если он к тому же умен, имеет высоких покровителей, то добивается своего и становится тираном. Если же на пути к цели его разоблачают, он занимает позицию «глухой обороны» и живет в постоянной конфронтации со своим окружением, не имея ни с кем теплых и доверительных отношений.

Третий тип – пренебрегаемый ребенок. Он никогда не знал, что такое любовь, душевная близость, откровенный и серьезный разговор об интимных жизненных проблемах. Люди были холодны к нему, и он думает, что они всегда будут холодны, что доверять никому нельзя, что сам он не способен к любви и дружбе или же что их вообще не существует. Конечно, вряд ли найдется ребенок, которым все и всегда пренебрегали. И хотя родительской, особенно материнской, заботы и любви ничем нельзя заменить, все-таки даже у самого пренебрегаемого ребенка могут возникнуть импульсы к любви, доверию, интерес к другому человеку. Но все эти способности должны постоянно тренироваться, иначе они угаснут – даже у тех, кто в детстве получил достаточно большую «порцию любви».

Кроме этих распространенных ситуаций, может быть множество других, в которых благоприятные и неблагоприятные факторы смешаны в разных пропорциях. «Чистых» ситуаций не бывает. Исход ситуации никогда не предрешен. Очень многое в судьбе человека зависит от темперамента, воображения, счастливого знакомства, наконец. Каждый, даже тот, чей «старт» был неблагоприятен, может, опираясь на здравый смысл, развить качества, которых ему недостает. Оценивая характер европейской цивилизации, Адлер считает, что очень многие люди в ней не справляются с основными своими проблемами и формируют ошибочный стиль жизни. Они не могут найти оптимальную профессию, создать хорошую семью, поддерживать дружеские отношения с людьми.

Последний элемент триады – социальное чувство. В отличие от многих теоретиков, которые думают, что человек «от природы» – эгоист, что «нормальные» отношения могут строиться лишь на взаимной выгоде, Адлер считает, что социальное чувство является врожденным.

Природа наделила человека стремлением к физическому контакту, эмоциональной привязанности, дружескому единению. Детям хочется, чтобы их ласкали, любили, обнимали, чтобы с ними играли и разговаривали. Это и есть социальное чувство. От воспитания и переживаний, испытанных в детстве, зависит – превратится ли оно в сознательный интерес к здоровью, поступкам, душевному миру другого человека, в способность жить насыщенной духовной жизнью, в единстве с народом, с человечеством. Воспитание в людях социального чувства – первостепенная задача педагога и психиатра. Она достаточно сложна. Чтобы ее решить, нужно выяснить структуру социального чувства, этапы и механизмы его развития, добиться того, чтобы различные социальные институты, вся культурная среда действовали согласованно, целенаправленно, чтобы все дело воспитания детей и молодого поколения находилось в руках ответственных, компетентных людей. От этого мы сегодня – на исходе XX столетия – едва ли не дальше, чем были во времена Адлера.

Не обсуждая всех аспектов социальной педагогики, укажем лишь на главные составляющие социального чувства, которые специально исследовались Адлером и его последователями.

Социальное чувство, или социальный интерес, Адлер понимает как инстинктивную и в то же время осознаваемую и управляемую способность «видеть глазами другого, слышать ушами другого, чувствовать сердцем другого». Эта способность опирается на: чувство принадлежности к группе, народу; способность к глубокой эмоциональной коммуникации с людьми; интерес к процессам, происходящим в обществе; веру в людей, способность доверять, быть откровенным, искренним, свободным в диалоге; оптимизм и историческое чувство; готовность выслушивать критику, трезво оценивать свои способности, признавать свое несовершенство; готовность проявить доброту, участие, инициативу.

Мы не ставили своей целью подробно изложить индивидуальную психологию Адлера. Да и вряд ли это возможно. Особенность психоанализа вообще и адлеровской индивидуальной психологии в частности состоит в том, что идеи и взгляды их адептов с трудом поддаются выстраиванию в виде теории. Ни Юнг, ни Адлер, ни сам Фрейд не оставили систематизированного изложения своих учений.

Попытки такого рода имели место, но они наталкиваются на ряд принципиальных трудностей. Первая состоит в том, что содержание бессознательного или подсознательного, о которых идет речь, не укладывается в рамки рациональной логики, строгого научного дискурса. Вторая трудность – сложность, многоаспектность и однократность каждого духовно-культурного феномена. Третья – множественность теоретических версий психоанализа, каждая из которых может быть построена лишь при участии некоторых субъективных компонентов теоретического синтеза, до конца не эксплицируемых.