Быстро поцеловав её, я вышел из ординаторской, не давая слова в ответ сказать. Насте сейчас нужно оставшиеся стадии смирения пройти, не может быть, чтобы она не думала о подобном исходе. Ну а мне желательно сегодня смотаться в замок пухлого некроманта и найти подходящее кольцо. Ни за что не поверю, что у него не было украшений. Я просто пока плохо искал. Да и начать выполнять условия контракта с Личем уже нужно, замки покойных некромантов сами себя не обыщут.

В коридоре возле кабинета уже сидело несколько человек. Две бабульки и мужчина в возрасте со страдальческим выражением, застывшим на лице. Оксана была уже в кабинете, готовя мне отложенные карты к приёму.

– Доброе утро, – я сел за свой стол и уставился на сравнительно небольшую стопку карт. – Это все предполагаемые пациенты?

– Да, – Оксана улыбнулась. – Сегодня у нас почти выходной.

– А что такое случилось? В Аввакумовском кусте все внезапно излечились? Я что-то пропустил?

– Вчера дождь был, – улыбнулась Оксана.

– С мёртвой пустоши прилетела тучка с лечебным дождём, под который все жители попали? А я проспал такое удивительное событие? – не удержавшись, я потянулся и зевнул. После чего передёрнулся всем телом, сгоняя с себя остатки сонливости.

– Возможно, – пожала плечами Оксана. – Но об этом мы узнаем на неделе. После вчерашнего дождя первый слой белого гриба пошёл, так что шестьдесят процентов жителей нашего куста в лес ломанулись. Грибочков всем охота пособирать. Да на зиму наготовить.

– А остальные сорок процентов? – я с любопытством посмотрел на неё.

– Работают, – она так тяжело вздохнула, что я сразу понял: Оксана с большим удовольствием послала бы меня к чёртовой бабушке и сама убежала бы в лес за грибами, но вынуждена работать. – Но на неделю можно расслабиться. Народу мало будет. Только те, у которых само уже не пройдёт. Остальным некогда пока болеть.

– Хорошо, если это действительно было так, – я сел прямо и посмотрел на дверь. – Давай тогда примем желающих, и я пойду отсыпаться. А то грибы грибами, но к коровам целоваться по ночам лезут с завидной регулярностью.

– Это точно, – Оксана усмехнулась и поднялась из-за стола, чтобы пригласить первую бабульку.

С бабульками всё было нормально. У одной было немного повышено давление, а что со второй, я так и не понял. Головокружение в возрасте восьмидесяти семи лет – это почти норма, а больше её ничего не беспокоило, и она, похоже, пришла просто поболтать.

В кабинет вошёл тот пожилой мужчина со страдальческим лицом. Я уже мысленно был дома и готовился спуститься в подвал, чтобы перейти в замок некроманта. Почему-то я не думал, что у этого мужчины что-то серьёзное.

– Слушаю вас, Михаил Васильевич, – прочитал я на карточке имя-отчество и поднял взгляд на пациента.

– Понимаете, доктор, – начал Корсаков Михаил Васильевич очень нудным, тихим голосом, – я даже не знаю, как сказать.

– Что вас беспокоит? – я дружелюбно улыбнулся, поощряя его побыстрее озвучить проблему.

– В общем, вот, – он довольно резко поднялся на ноги и спустил штаны.

Я почувствовал, как мои глаза расширяются и уже заняли половину лица, а ноги под столом сами собой сдвигаются, прикрывая самое ценное, что есть у мужчины.

– Я не очень в этом разбираюсь, но, по-моему, так быть не должно, – пробубнил Михаил Васильевич. – Да и больно в последнее время, просто спасу нет.

Помотав головой, я заставил себя наклониться и посмотреть поближе. Пережив ещё один приступ фантомной боли, поднял на Корсакова глаза, криво улыбнулся и произнёс:

– Рассказывайте. С самого начала. Как вы вообще заполучили этот катетер?

Михаил Васильевич натянул штаны, поправил мочеприёмник, который заменяла ему довольно вместительная бутылка, сел на стул и начал рассказывать свою печальную историю. Я слушал и охреневал от услышанного, под конец откинувшись на спинку стула и глубоко задумавшись.

В общем, случилось следующее.

Четыре месяца назад Корсаков Михаил Васильевич поехал в Губернскую клинику, чтобы сделать плановую и довольно банальную операцию по удалению катаракты на правом глазу. Как раз в это самое время какой-то альтернативно одарённый организм разбудил на Мёртвой пустоши древний вирус. Мало того что разбудил, так ещё и притащил его в Тверь.

К счастью, этого кретина удалось перехватить и изолировать, но на территории клиники всё-таки разразилась эпидемия. Клиника была закрыта на карантин. Вирус вызывал очень тяжёлую пневмонию, которую не все подхватившие эту дрянь пациенты пережили. Реанимации были переполнены, а сотрудники с ног валились, потому что сменить их было некому.

Корсакову не повезло. На пятые сутки пребывания в карантине он загремел в реанимацию. Болел тяжело, почти четыре дня находился в сопоре на аппарате искусственной вентиляции лёгких. Естественно, ему поставили катетер, чтобы лучше контролировать работу почек. Он выкарабкался. Когда болезнь отступила, Михаила Васильевича перевели для окончательного выздоровления в глазное отделение, из которого он в реанимацию и попал.

И всё бы ничего, но злополучный катетер в реанимации забыли вытащить. Корсаков был послушным пациентом и редко задавал вопросы врачам и медсёстрам. Он посчитал, что так оно и должно быть, и дисциплинированно выливал мочу из мочеприёмника, никого не ставя в известность.

В глазном отделении, где его успели прооперировать до разразившейся трагедии, следили за прооперированным хрусталиком в глазу. Никто ему штаны не снимал и не смотрел на пах. Офтальмологам это было не нужно. Так же, как и задёрганный терапевт, прибегавший раз в день, чтобы удостовериться, что он ещё жив, не опускал взгляд ниже грудной клетки.

Корсакова выписали домой через полтора месяца после того, как он приехал на банальную, казалось бы, операцию. И приехал он домой с этим проклятым катетером в уретре!

Я боюсь представить, что у него там сейчас творилось. Нет, не так. Я даже представлять себе этого не собираюсь. Мне хватило увидеть гной, кровь и что-то мерзопакостное в моче в мочеприёмнике, чтобы снова испытать фантомные боли.

– Подождите меня здесь, – встав со стула, я направился к выходу из кабинета. – Мне нужно позвонить и проконсультироваться с коллегой.

Оксана осталась развлекать Корсакова. Смотрела она на него при этом настолько сочувственно… Ладно, пусть хоть чаем напоит, пока меня нет. Тем более Михаил Васильевич действительно был на сегодняшний день последним пациентом.

Телефон заведующего урологического отделения долго не отвечал. Наконец, когда я набрал номер в третий раз, терпеливо вслушиваясь в длинные гудки, трубку взяли.

– Гаврилов! – рявкнул главный уролог губернии. – Слушаю!

– Аркадий Павлович, Давыдов беспокоит, – представился я.

В трубке воцарилась тишина, а затем Гаврилов очень осторожно произнёс:

– Ну вот вы и до меня добрались, Денис Викторович? Даже странно, что мы раньше не познакомились.

– Раньше повода не было, – я тяжело вздохнул и принялся рассказывать печальную историю Корсакова. Когда я закончил, Гаврилов выдохнул.

– Денис Викторович, зачем ты мне такие ужасы с утра пораньше рассказываешь?

– Мне бы пациента вам отправить, Аркадий Павлович, – ответил я, представляя выражение его лица. – Тем более что это вы виноваты в его плачевном положении.

– Неправда, – возразил Гаврилов. – В моём отделении глаза не лечат.

– Вы поняли, что я имею в виду Губернскую клинику, – я немного помолчал, а затем спросил: – Так я отправляю его к вам?

– Денис Викторович, ты хоть понимаешь, насколько это сейчас будет сложно всё восстановить? – Гаврилов выдохнул в трубку. – Эпицистостому поставить сможешь?

– Поставить-то я её смогу, – протянул я. – Вот только у меня нет специальных катетеров и аппарата ультразвуковой диагностики с врачом-узистом. Ах да, у меня нет анестезиолога. Мне всё-таки делать операцию наживую и без визуализации? Тем более что этот жуткий катетер функционирует вполне нормально.

Операция установки катетера из мочевого пузыря наружу, в надлобковую область, была действительно несложной, и в самом крайнем случае я смогу её выполнить. Вот только зачем мне туда лезть, рискуя напортачить без перечисленных условий? Мужик терпел четыре месяца, ещё несколько часов до Губернской клиники вполне потерпит.

– Вези, – устало проговорил Гаврилов. – Да, подготовь его как-нибудь помягче, что его не на недельку к нам везут. Пускай из дома побольше нужных вещей берёт.

Он повесил трубку, а я долго смотрел в стену, после чего направился к кабинету, чтобы отправить Корсакова собираться. Готовить его к предстоящим мукам я не собирался. Пускай Гаврилов объясняет, что его ждёт несколько операций, после которых он, может быть, начнёт мочиться самостоятельно.

– Так, – произнёс я, когда дверь за Михаилом Васильевичем закрылась. – Пойду сопроводиловку напишу и машину отправлю, чтобы его из дома водитель забрал. Не хочешь скататься в сопровождение? – и я посмотрел на Оксану.

– По магазинам можно будет прошвырнуться в Твери? – деловито уточнила медсестра.

– Можно, – я махнул рукой.

– Тогда прокачусь, – и она побежала собираться.

– Ну, а я отправлю их сейчас и домой. Нужно кольцо найти и нервишки успокоить, – меня передёрнуло. – Мне же эта жуть будет ночами сниться! – и, поёжившись, я пошёл заканчивать дела, чтобы с чистой совестью наведаться в замок.

***

– Гавриил, успокойся, – Велиал опустил голову на столешницу и несколько раз несильно стукнулся об неё лбом.

– Я совершенно спокоен, – безэмоциональным голосом проговорил Архангел, с сочувствием посмотрев на своего неразумного брата. – Но мы здесь находимся уже несколько часов, и мне никто ничего вразумительного так и не ответил.

– Может, чаю? – оскалился Падший, поднимая голову и встречаясь взглядом с Гавриилом.

Велиал откровенно не понимал, почему Люцифер отправил именно его встречать спустившихся гостей, прибывших за тем злополучным контрактом. Вроде, в последнее время вёл себя прилично, не перечил и чувствовал, что ещё немного и у него вновь начнут белеть крылья. Поэтому он искренне не понимал, за что брат так серьёзно его наказал.

– Велиал, засунь себе этот чайник вместе с чашками, знаешь, куда? – вспылил Гавриил, поднимаясь на ноги. – Я не пью зелёный чай, ненавижу сахар, а от вашего джема у меня уже всё почти слиплось! Что происходит, Велиал?

– Ничего страшного, просто небольшая заминка в архиве…

– Ты совершенно не умеешь врать, и это странно, – перебил Падшего Гавриил. – Давай начистоту. Я никому не скажу, что на самом деле произошло и всячески вам помогу, а ты просто перестанешь разводить эту клоунаду.

– Его украли, – выпрямился на стуле Велиал, сложив на груди руки. – Последние пару дней все только и делают, что ищут контракт по самым потаённым уголкам нашей канцелярии. Босс даже огромную награду обещал тому, кто сумеет его отыскать. Но глухо. Как по мне, это ни к чему не приведёт. Давай мы его просто сейчас аннулируем? – предложил Падший вполне дельную мысль. – Наших сил, возможностей и полномочий вполне на это хватит.

– Ты в своём уме? – поморщился Архангел и сел на стул, задумавшись. – Если мы это сделаем, в том локальном мирке произойдёт самый настоящий апокалипсис. Ну, по крайней мере, начнётся. Это не последний человек, и с нашей стороны условия этого неправильного контракта уже практически выполнены. Ты понимаешь, что случится, если вся цепочка событий начнёт на ходу меняться, чтобы привести к теоретической исходной точке до нашего с вами вмешательства? Я даже боюсь представить, масштаб этой трагедии!

– Ну тогда не знаю. Сиди, пей чай и наслаждайся условиями прибывания в Аду, – развёл руками Велиал. – Сначала мне это тоже не нравилось, но потом я привык, адаптировался. Ты более сдержанный, так что и ты привыкнешь.