Обжигающий лед (страница 11)
Но я не хочу портить с ним отношения, потому что, честно сказать, он мне нравится. Если бы он не позвонил, не написал и не прислал цветы, я бы записала его как очередного засранца, потому что ничего другого не ожидала. Вот только его действия противоречат этому. Как простая интрижка на одну ночь обернулась такими проблемами?
Завтра у меня литературный клуб, так что надо бы дочитать «Тома Джонса». Но сегодня играют «Чикаго», так что книга меня слабо интересует. Захватив ее с собой, я устраиваюсь в углу дивана. Посмотрела бы матч с родителями на плазме диагональю семьдесят дюймов, но мама постоянно интересуется Алексом, а я не хочу отвечать. Иногда она забывает, что родила меня, и переходит черту.
К концу первого периода «Чикаго» проигрывают с разницей в один гол. Во втором никто не забивает, и игроки начинают нервничать. В начале третьего Алекса удаляют с поля на две минуты за нарушение. Его показывают крупным планом: он сидит на скамейке, плотно сжав зубы, и дуется. Его колено мелко дергается, выдавая едва сдерживаемое раздражение. Подозреваю, секс с ним сейчас был бы потрясным. Уже представляю, как напористо и властно он бы себя вел.
Вернувшись на лед, Алекс берет себя в руки и сразу же забивает, выходя на ничью. Держится он сосредоточенно и жестко – явно не хочет подводить команду из-за того, что не смог удержать характер в узде. На последних минутах «Чикаго» забивают еще раз и все же выигрывают. Игра, по словам комментаторов, важна для дальнейшего продвижения в турнире, поэтому радость команды вполне объяснима.
Во время интервью Алекс огрызается – видимо, потому, что победа далась с трудом. Он потирает шею, явно досадуя на удаление. Я замечаю темный розовато-лиловый засос, похожий на мой. Алекс отворачивается от камеры, словно пытаясь скрыть его. Я помню, что оставляла ему засос на плече, но в свете последних открытий не уверена, что это именно он.
В кровать я отправляюсь с мыслями о засосе. Думаю только о нем, сколько бы ни ворочалась, пытаясь переключиться и наконец-то уснуть. Вот-вот готовая погрузиться в объятия Морфея, опускаю тяжелые веки, и тут телефон вибрирует уведомлением. Вздохнув, я беру его с тумбочки и очень надеюсь, что пишет не Шарлин.
Внутри все как-то странно сжимается, когда оказывается, что это Алекс прислал ответ на мою благодарность за цветы.
с тобой не сравнятся;)
Чтобы не выдать своего нетерпения, я жду ровно четыре минуты и только тогда отвечаю:
Как мило. Красные оч красивые. С победой.
Не проходит и минуты, как телефон снова вибрирует.
Да я хреново играл.
Улыбаюсь. На комплименты напрашивается.
Вспыльчивый больно. Ничего, исправился.
В ответ приходит подмигивающий смайлик и еще одно сообщение:
Жалко, ты далеко. Отметили бы.
В животе разливается жар, но я прекрасно понимаю, что он может отметить с любой, кто попадет ему под руку. Видимо, я затягиваю с ответом, потому что получаю еще одно сообщение:
Завтра жди курьера. Ночи, красавица.
Пожелав спокойной ночи в ответ, откладываю телефон. Неуверенность смешивается с возбуждением: если он будет продолжать в том же духе, то начнет нравиться мне еще больше.
Всю оставшуюся неделю Алекс шлет мне подарки. Первым я получаю полное собрание сочинений Тома Филдинга с запиской, в которой он предлагает почитать мне вслух, чтобы я не уснула. Я смеюсь, набирая ответ. Он звонит мне во время литературного клуба, но я не беру трубку. Бабочки в животе вызывают тревогу.
На следующий день он присылает флешку со сборником незнакомой мне группы – The Tragically Hip. Они, как и Алекс, канадцы. К флешке прилагается еще одна записка быстрым размашистым почерком, в которой он перечисляет любимые песни. После нее приходит коробка трюфелей «Годива», затем – подарочный сертификат «Викториас Сикрет» на необозначенную сумму. Он оформлен на мою грудь, которую Алекс официально приглашает на свидание.
В тот же вечер он присылает письмо, в котором извиняется за содержание открытки и приглашает на свидание все остальные мои части. Его очарование начинает подтачивать возведенные мной стены. На ответ у меня уходит добрый час. Я не соглашаюсь на свидание, но и не отказываюсь: говорю, что посмотрю расписание.
На следующее утро мне приходит огромная банка кофе из канадской закусочной. Она названа в честь Тима Хортона, знаменитого хоккеиста. Сидни говорит, что это как канадский «Старбакс», только дешевле, и, если я не захочу его пить, он с радостью его заберет.
Подарки – не единственное, что приходит от Алекса. Он пишет мне ежедневно, уточняя, все ли благополучно до меня добралось. Сообщения вдумчивые, часто с объяснениями, что именно он прислал. И каждый раз в конце письма он предлагает сходить поужинать, когда он вернется в Чикаго. Я ухожу от ответа.
За день до приезда Бака я открываю коробку и нахожу там игрушечного бобра в майке с одиннадцатым номером и фамилией «Уотерс». Его по ошибке доставили в главный дом, поэтому подарок я открываю на глазах у мамы. Она по-девчачьи хихикает и говорит, что он милый. Она думает, что Алекс прислал его, потому что бобер – национальное животное Канады. Я молчу.
В тот вечер я пропускаю его звонок, потому что смотрю хоккей у Шарлин, а ее квартирка в подвале – черная дыра без связи. Одно утешение: завтра Алекс приедет в Чикаго. Меня напрягает то, насколько радует эта мысль.
* * *
На следующий день, вернувшись с работы, я застаю Бака у себя на диване: он пьет мое пиво и доедает мою еду. Стоило догадаться – он делает это каждый раз, когда возвращается домой после выездных игр. Такой вот способ бесплатно поесть, пока он ждет грузовик с продуктами, ведь сам Бак по магазинам не ходит.
– Куда дел машину?
– Я без нее. Друг подкинул.
Я бросаю сумку на стол и направляюсь прямиком к холодильнику. Раз Бак в городе – значит, и Алекс тоже. В последний раз он звонил мне вчера, хотя я не ответила. Досадно, что Бак торчит у меня в гостиной, а от моего сталкера ни слуху ни духу.
– Ого. Даром времени не теряешь. – Под другом, подозреваю, подразумевается одна из его потаскушек. Бак не «встречается» с девушками, как нормальные люди. Но у него есть несколько «постоянных» девчонок в Чикаго, с которыми он периодически спит. В один прекрасный день он что-нибудь от них подцепит, и все, кирдык.
– Что сказать? Дамы по мне скучают. – Распутно ухмыльнувшись, Бак включает приставку.
– Гадость какая.
– Потребности нужно удовлетворять.
Он рассказывает подробности последних матчей, пока мы рубимся в виртуальный хоккей. Бак играет за себя, а я – за шикарного персонажа, которого сама создала. Все это время его телефон пиликает, поэтому надрать ему жопу не составляет труда.
– Ты сегодня популярен, – замечаю я восемь миллионов сообщений спустя.
– Я через двадцать минут ухожу. Ребята заедут.
– Вы с ними две недели по городам мотались. Не задолбали еще друг друга?
Бак пожимает плечами.
– Я новичок. Нужно обсудить стратегию, а то мы скоро играем против главных соперников в лиге.
– А. Ну ладно. – Мне интересно, кто за ним заедет, но я стараюсь не подавать вида.
Десять минут спустя ему звонит «Детка». Бак подписывает так всех своих девушек – видимо, чтобы не запоминать имена. Поставив игру на паузу, он договаривается на второй раунд любви и зовет «Детку» в бар. Еще и предлагает позвать подружек. Вот вам и наглядный пример, откуда взялись мои предубеждения насчет хоккеистов. Положив трубку, Бак звонит кому-то из команды и любезно сообщает, что девчонки готовы. Каков кобель.
Бак убирает телефон в карман.
– Ребята почти на месте. Не против, если потом доиграем?
– Ты бы все равно проиграл. – Я выключаю консоль и щелкаю каналы в поисках какого-нибудь трешового реалити-шоу. Раз уж планов нет, можно немного подеградировать, потому что звонка Алекса я дожидаться точно не буду.
– Не забудь потом помыться с хлоркой, – говорю я, просто чтобы поддеть.
– Не все мои девчонки чем-то болеют.
Отложив пульт, медленно хлопаю.
– Поздравляю. Тебя вообще ничего не смущает.
Бак уходит, на прощанье продемонстрировав мне средний палец.
Пять минут реалити-шоу спустя из глаз начинает идти кровь, так что я переключаюсь и натыкаюсь на целый канал, посвященный The Tragically Hip. Надо будет потом рассказать Алексу, раз он так их любит. Когда он напишет. Если напишет.
Разозлившись на себя, я решаю, что пора натянуть пижаму и подготовиться к завтрашнему совещанию. По пути к шкафу чешу игрушечного Уотерса под подбородком. Из всех подарков Алекса бобер – самый странный. Он живет у меня на кровати среди подушек. Вынуждена признать: вчера я уснула с ним в обнимку. Уж больно он мягкий.
Переодевшись в боксеры и футболку с глубоким вырезом, я вооружаюсь стопкой отчетов и коробкой трюфелей и устраиваюсь на диване. Не успеваю прочитать двух абзацев, как в дверь раздается стук. Видимо, Бак что-то забыл – например, ведро антисептика. После вечера с «Деткой» он ему точно понадобится. Запихнув ручку в волосы, я поправляю великоватые запасные очки и уже готовлюсь наорать на Бака за то, что пришлось ради него подниматься.
Ругательства вертятся на языке, когда я открываю дверь. Но на пороге не Бак.
Это Алекс. Выглядит он хреново. По-прежнему горячо – и все же хреново.