– Ты читала во время игры. Что за книга? – В его голосе звучит неподдельное любопытство и легкая обида.

– «Том Джонс». У меня во вторник литературный клуб, вот и дочитывала.

М-да. Я прямо победительница по жизни. Видимо, он наблюдал за мной, пока ждал возвращения на лед.

– Филдинг, пиво и насилие. Интересное попурри.

Я хлопаю глазами, будто в них посветили фонариком. Алекс знает автора «Тома Джонса», да еще и пользуется такими словами. Значит, я не ошиблась; он понял мою отсылку к Шекспиру. Алекс Уотерс единолично развенчал в моих глазах стереотип о низком интеллекте хоккеистов. И попутно стал в тысячу раз привлекательнее, чем секунду назад.

– Ты читал Филдинга? – Я подступаю ближе. Понижаю голос, как оператор секса по телефону.

– Я… я…

Как мило. На его лице написано знакомое выражение: смесь страха и паники. Я выгляжу точно так же, когда случайно выставляю себя заучкой. Честно сказать, я бы лучше валялась дома с книгой или раскладывала пасьянсы, чем сидела в баре. Отсюда и неумение пить, и сигареты, которыми я спасаюсь.

– Меня возбуждает начитанность, – шепчу я.

– Меня тоже. – На его щеках появляются ямочки.

В кои-то веки мозг отказывает, и я делаю нечто совершенно мне не свойственное. Нечто настолько выходящее за рамки привычного поведения, что потом я наверняка буду вспоминать об этом снова и снова, пытаясь понять, что же меня подтолкнуло. Пока же я виню пиво, усталость и отсылки на литературу.

Я хватаю Уотерса за футболку и притягиваю к себе.

Его губы мягкие и теплые. Щетина на подбородке царапает кожу, но мне это нравится. Я запихиваю язык ему в рот. Ладно, не так. Я провожу им по нижней губе, касаясь едва зажившей ранки, и он поддается. Мягкие теплые языки влажно переплетаются. На вкус он как шоколад с привкусом кофейного ликера.

Горячая ладонь скользит по талии, прижимая к крепкому пылающему телу, и… господи… я животом ощущаю, как в него упирается нечто твердое и очень большое.

Вскоре Алекс разрывает поцелуй, не дав мне толком им насладиться, и проводит губами по щеке к уху.

– Пойдем отсюда?

– Бак тебя убьет.

– Пусть только попробует.

2. Хотелось бы свалить все на бухло

Вайолет

Кто-то зовет меня, но я предпочитаю проигнорировать оклик.

Вместо этого я покусываю губу Алекса, уж больно разгоряченная его готовностью подраться с Баком. Тот понимает намек и снова целует меня. Учитывая его поведение на льду, я ожидала агрессии, но его язык движется чувственно. Это лучший поцелуй в моей жизни – и очень жаль, ведь Алекс, скорее всего, такой же шлюхан, пусть и начитанный.

По прошлому опыту я понимаю, что мне не стоит идти к нему. Вот только мы не встречаемся и он не зовет меня на свидание, а я и не жду. В голове звучит Let’s Make Out – «Давай поцелуемся», – и я хочу, чтобы она стала мне гимном.

– Какого хрена? – вопит мне Бак на ухо.

Отшатнувшись, я разрываю поцелуй. Бак, сука! Немногочисленный народ, стоящий на улице, оборачивается на шум. Я и забыла, что мы не одни. Спишу на пиво и язык Алекса у меня во рту, затуманивший разум.

– Чем вы тут занимаетесь? – кричит Бак, бешено размахивая громадными волосатыми руками.

– Я ему отсасываю, – отвечаю с сарказмом. Иногда жалею, что мозг совершенно не фильтрует то, что я говорю.

Алекс давится, дернувшись, а лицо Бака багровеет. Ситуация просто бредовая; неловкость толкает меня продолжать пороть чушь.

– Ладно, подловил. Я ему не отсасывала. Но мы трахались языками. Целовались, короче, но «трахались языками» звучит пошлее, так что остановимся на этом.

У Бака раздуваются ноздри. Вот я сволочь. Алексу за это может и прилететь.

Бак понимает, что со мной сладить не получится, и набрасывается на Алекса:

– Убрал лапы от моей сестры!

– Сводной, – не удержавшись, добавляю я.

– Какая разница!

– Даже не начинай! – Я трясу пальцем у него перед носом и попутно мотаю головой. – Не тебе решать, чем я занимаюсь и где Алексу держать руки!

– Я Скай расскажу, – угрожает Бак, будто нам по четыре и я стащила его любимую игрушку.

– А ей будто не пофиг.

Бак выгибает бровь.

– Смеешься? Она всем подругам растреплет.

Черт. И правда. Мама не умеет держать язык за зубами. Еще и вопросами завалит. Спасибо, не надо.

Схватив Бака за пиджак, я пытаюсь подтянуться к его лицу. Это все равно что карабкаться по скале – большой волосатой скале, – так что я быстро сдаюсь и дергаю его за рубашку, чтобы он наклонился сам.

– Слушай сюда, придурок. Скажешь маме хоть слово, и я всем расскажу, как ты напился и полез меня лапать, понял? Я не шучу, уж поверь мне.

Бак меня, конечно, не лапал. Разве только случайно.

– Не посмеешь, – шипит он.

Я крепче наматываю волосы на кулак. Образно, разумеется – в жизни не стала бы трогать его волосню.

– Уверен? Давай, проверь, мне терять нечего.

– Ладно, ладно. Ничего я ей не скажу. Давай… отойдем, а? Поговорим с глазу на глаз? – В панике вскинув руки, он мечется взглядом между мной и Алексом.

Об инциденте знаем только мы двое. На самом деле, если начистоту, Баку не о чем волноваться. Он тогда был пьян вдрызг. Но пока он думает, что действительно случайно меня облапал, у меня есть козырь на случай подобных ситуаций.

Я отпускаю его.

– Все настроение испортил. Я пошла.

Я бы позвала с собой Алекса, чтобы еще больше разозлить Бака и, возможно, еще немного поцеловаться, но я делю номер с родителями. Ну вот. Все будто сговорились помешать мне творить херню.

Алекс шепчет что-то мне на ухо. «Стой», кажется. Ну или просто с присвистом дышит.

– Как хочешь, – смирно говорит Бак.

Слишком злая, чтобы отступать, я поворачиваюсь к Алексу:

– Дать мой номер?

– Давай. – Он достает телефон из заднего кармана, открывает контакты и протягивает мне.

– Даже не думай! – Раздражение Бака злит меня еще больше.

Пропустив его слова мимо ушей, я оставляю Алексу номер, просто чтобы побесить Бака. Целоваться было, конечно, приятно, но я сомневаюсь, что он позвонит.

– Отлично пососались, спасибо, – шепчу я, передавая ему телефон.

Он подмигивает.

– Только попроси.

Я ухожу, попутно толкнув Бака в плечо – мог бы ради приличия хоть шелохнуться, – и пробираюсь через бар к лифту. То, что Бак помешал, бесит, но так будет лучше. Алекс для меня слишком шикарный и слишком хорошо сосется.

Родители закрылись в комнате, так что мне удается избежать бессмысленной болтовни. Сидни иногда выходит в одних трусах. К обильной растительности у него на груди я привыкла, но белые боксеры – это перебор. У меня есть твердое подозрение – ха-ха, – что маму он покорил не только своим чудесным характером.

Я на цыпочках прохожу через номер и запираюсь в комнате. Там первым делом иду к чемодану. Пора позаботиться о своем бобрике. Я хихикаю; как же забавно это звучит.

Вывалив содержимое на пол, я понимаю, что забыла взять не только вибратор, но и кучу других важных вещей. Зато захватила много носков и один-единственный потрясающий лифчик.

Поцелуй с Алексом изрядно меня завел, а потому приходится использовать пальцы. У меня нет даже журнала с рекламой молока, где снимался Алекс, чтобы было на что посмотреть.

Опасаясь, что родители услышат, я иду в ванную и включаю там вентилятор. На все про все уходит пятнадцать минут. Запястье и пальцы сводит судорогой, что мешает толком расслабиться. Закончив с дрочкой, я роюсь в куче одежды в поисках пижамы и усмехаюсь, когда нахожу. Не видела ее со школы. Даже не думала, что она у меня до сих пор есть.

Пижама оказывается мала, но делать нечего. Футболка сидит на груди тугой повязкой. Штаны, превратившиеся в капри, едва прикрывают задницу и не застегиваются. Да и ладно. Вряд ли меня кто-то увидит.

Я привычно готовлюсь ко сну: умываюсь, чищу зубы, снимаю линзы и ищу очки, так как ума проверить их сразу мне не хватает. Нахожу их на полу среди чистых носков и единственных чистых трусиков, которые придется оставить на завтра. Из-под одежды доносится приглушенный звук телефона. Бак, видимо, – проверяет, не похитили ли меня по пути в номер.

– Чего надобно, придурыш? Недостаточно испортил мне вечер? Не дал пососаться с секси сокомандником, а теперь еще и дрочить мешаешь?

Я прикрываю рукой трубку, пытаясь подавить смех. Бак не любит разговоры о мастурбации. Видимо, потому, что как-то спросил, будет ли считаться инцестом, если он посмотрит, как я дрочу. Тогда же, кстати, он и попытался меня «облапать». Возможно, я самую чуточку приукрасила, когда пересказывала ему события.

Из динамика доносится хрип Дарта Вейдера, а затем:

– Твою мать.

Голос принадлежит точно не Баку.

– Алло?

– Вайолет?

– Кто спрашивает?

– Алекс, секси сокомандник. – Я практически вижу эту самодовольную лыбу.

– О. Привет. – Что ж, неожиданный поворот событий, да еще и весьма унизительный. Хотя, подозреваю, он и так в курсе, что очень горячий, так что для него это не станет открытием. Да и вообще – мы только что сосались. Он должен догадываться, что нравится мне.

Повисает тишина. В голову с опозданием приходит шесть остроумных ответов. Увы, момент упущен.

– Ты правда дрочила? – снова хрипит он.

– Нет, я… уже погладила бобрика. – Хихикаю. Да, мне пять лет. – А что, ты как раз этим и занят? – Не удивлюсь, судя по его дыханию. Фантазия подкидывает приятный визуал; представляю, с каким кайфом он это делает.

– Что? Нет, – отвечает он быстро. Слишком быстро.

– Уверен? Ты даже не подумал. Ответил раньше, чем я договорила. – А вот и неправда. – Признавайся: врешь, а у самого рука в штанах?

– Что? Нет. Честно. Погоди… ты не шутила? – Голос становится ниже. В нем слышится напряжение. Я пытаюсь представить его лицо.

– Насчет?

– Насчет бобрика. Не шутила?

Господи, как же комично звучит. Я хохочу в голос.

– Да ну на хрен, – бормочет Алекс.

Смех обрывается. Во-первых, потому что я теперь представляю его хрен. Во-вторых, потому что представляю, как он нависает сверху, и смотрится это восхитительно.

– Не шутила, – подтверждаю я с придыханием; спасибо порно, которое крутится в голове.

– Серьезно? – спрашивает он с восторгом.

– Ну, бобрика я не гладила. Опасные животные. Их лучше не трогать.

– Можешь перестать говорить о бобрах? Ладно, так. Чем ты сейчас занимаешься?

– Пью пиво и смотрю порно, а что? – Уверена, завтра мне будет стыдно вспоминать об этом разговоре, но сейчас он слишком меня забавляет.

– Просто я у твоего номера. Составить компанию?

Я подрываюсь так быстро, что голова кружится.

– Врешь.

– Нет. Шестьсот девятый номер. Постучать?

– Нет! Не надо! Подожди.

Я вылетаю из спальни и мчусь в гостиную. Там никого. Хочется перекувырнуться через себя, как шпион, но я неуклюжая, так что просто подбегаю к двери и распахиваю ее. В коридоре действительно стоит Алекс с перекинутым через руку пиджаком и телефоном у уха.

Я выхожу в коридор.

– Ты правда здесь.

– Миленько.

Я пытаюсь понять, куда он смотрит. Ах да, точно. На мне же пижама с Человеком-пауком, рассчитанная на маленьких мальчиков. В коридоре холодно, а я без лифчика, что привлекает внимание к груди. Мои соски топорщатся, приветствуя Алекса через тонкую ткань.

– Забыла кружевное белье дома. – Сейчас я даже немного жалею, что у меня его нет, но кружево – материал неудобный и непрактичный. – Что ты здесь делаешь? – Я прикрываю грудь, защищая соски от визуальных домогательств.

Алекс мельком косится вниз, будто они притягивают взгляд, а потом вскидывает глаза.

– Я… э… не хочешь поболтать?

Морщусь.

– Я с родителями.

– Можем пойти ко мне.

– Я спать собиралась.

– Заметил.