И снова он улыбается. Как же ему идут чертовы ямочки. Общий побитый видок и синяки только подчеркивают его красоту.

– Я не собираюсь с тобой спать. – Господи, мне нужно учиться фильтровать слова.

Его это не смущает.

– Да ничего. Я и не ожидал.

– Серьезно? – Я думала, что под «поболтать» подразумевается «раздеваться».

– Серьезно. Клянусь. – Алекс кладет руку на сердце, и его взгляд смягчается, а на щеки выползает румянец. Он смутился. Это даже мило.

– А. Ну, раз так, то пойду переоденусь, наверное.

Я только что согласилась пойти к чертовски горячему хоккеисту посреди ночи, да еще и не ради секса.

Обернувшись к двери, дергаю за ручку. Та не подается. Дергаю снова, хотя понимаю, что бесполезно. Постучу – разбужу предков. Тогда мы с Алексом точно не «поболтаем». А я хочу, пусть это и плохая идея. Поход к нему не сулит ничего хорошего. Разве что потрясные поцелуи.

– Ключа у тебя нет.

– Именно. Нет.

– Можешь не переодеваться. Ничего не имею против. Люблю Человека-паука. – Его улыбка одновременно бесит и возбуждает. – Но если очень хочешь, можем попросить у администратора запасной ключ.

– Ты е… в смысле, стебешься? Что? Нет. Я не спущусь в таком виде. – В ужас приводит и то, что я едва не сказала, и мысль о том, что придется идти на ресепшен в супергеройской пижаме.

– Пойдем ко мне. Потусим, а когда захочешь вернуться, я сам спущусь и попрошу принести тебе ключ.

Алекс протягивает руку. Посмотрев на нее, задумчиво перевожу взгляд обратно. Возможно, алкоголь до сих пор не выветрился из организма или дрочка не принесла должного удовольствия, но я беру его за руку, и мы идем к лифту. Вызвав его, он накидывает пиджак мне на плечи. Я стараюсь не думать о том, насколько для него это привычная ситуация. Наверняка таких девушек – сотни.

Дверь открывается, и он пропускает меня вперед. Стены в лифте зеркальные, что позволяет разглядеть Алекса со всех сторон. Он красавчик, зато я – пугало. Растрепанная, в очках, без макияжа. Я незаметно пытаюсь пригладить волосы.

– Эй. – Он тепло смотрит на меня и проводит рукой по щеке. У него грубые, мозолистые пальцы, но прикосновение нежное, почти чувственное. – Я просто хочу поболтать. Правда.

Хочется верить.

– Два часа ночи, Алекс. Обычно в такое время не болтать приходят.

Он убирает руку.

– Любые бары рано или поздно надоедают, а после игры сложно уснуть. Вот я и подумал: ты дала мне свой номер, да и пообщаться было приятно, согласись? Редко встретишь человека, который не раздувает из этого черт знает что.

– Ага. – Ладно, плевать. Не в заложники же он меня возьмет. Захочу уйти – возьму да уйду.

– Я не знал, когда вы уезжаете. Вот и хотел…

Лифт останавливается. Алекс берет меня за руку, переплетает пальцы и ведет в номер. Внутри он практически такой же, как наш, только дверь всего одна – видимо, в спальню.

– Обычно мы живем по двое, но на прошлой неделе я выиграл пари, так что Даррену пришлось поселиться отдельно.

– Даррену?

– Вестингаузу. Приятель мой, двадцать шестой номер. Правый нападающий.

Тут я вспоминаю, что должна была его сфоткать, а в итоге отвлеклась на то, чтобы запихнуть Алексу язык в рот. Надеюсь, Шарлин сможет меня простить.

– Вы живете по двое?

– Обычно да.

Сложно привести девушку в номер, когда там кто-то есть. Разве что они не прочь посмотреть или поучаствовать. Меня пробирает дрожь. Интересно, что за пари он выиграл.

Я иду за Алексом к барной стойке, где он мешает мне безалкогольный коктейль, а себе открывает бутылку минералки.

Мы стоим, смотрим друг на друга и молчим. Наконец, не выдержав неловкости, я сдаюсь:

– Мне не по себе. – А потом добавляю: – Для меня это впервые.

Мысленно закатываю глаза. Какая заезженная фраза.

В уголках его губ мелькает улыбка, и она же освещает глаза.

– Что, человеческое общение?

– Нет. Я, знаешь ли, не расхаживаю по номерам знаменитых хоккеистов посреди ночи, особенно когда до этого мы прилюдно сосались.

– А что, тебя часто зовут?

– Нет. Говорю же: впервые.

Я возвращаю ему пиджак – из-за перепалки мне и так жарко.

– Пижама у тебя – это нечто.

– Тебе просто нравится пялиться на мою грудь.

Я отворачиваюсь; почему я не могу сначала подумать, а потом говорить? Перегнувшись через барную стойку, бросаю в стакан пару кубиков льда. Алекс кашляет, и я вспоминаю о штанах, которые на меня толком не налезают. Есть неплохой шанс, что я только что продемонстрировала ему голую задницу. Поспешно выпрямившись, я натягиваю их чуть ли не до верблюжьей лапки. Как ни повернусь, Алекс обязательно что-нибудь да увидит.

Заметив неподалеку мягкий диван, я иду к нему и сажусь в уголок, подтянув ноги, чтобы гардероб больше меня не позорил. Алекс молчит и не говорит, что он видел. Он в целом не произносит ни слова.

Просто присаживается рядом, откидывается, весь такой спокойный и сексуальный. А потом делает то, чего я боялась. Нет, не перегибает меня через спинку дивана и стаскивает штаны. Только в метафорическом смысле.

Что же еще могло сломить мою и так хрупкую решимость, кроме шикарной внешности? Да вот что: как и обещал, Алекс завязывает со мной разговор.

– Значит, у тебя свой литературный кружок? И как, нравится? – Он вытягивает руку, скользя по плечу кончиками пальцев.

Я не знаю, как ответить так, чтобы не выставить себя неудачницей.

– Он не мой, я просто туда хожу. В основном чтобы выпить вина и наесться всякой фигни под обсуждение порнушных книжек. Мы редко читаем классику, но последние несколько месяцев был один разврат. Лидию задолбало читать слово «текут», и она выбрала Филдинга. Из крайности в крайность, так сказать.

Алекс вздрагивает.

– Я ее понимаю. Ужасное слово.

– Согласна. Течь должен только хорошо пропитанный торт.

– Именно. – Алекс смеется. Перебирает мои волосы. – Значит, ты филолог?

– Нет, но я изучала в универе литературу. Так, для себя. А ты? – Во рту пересыхает, и становится жарко. Я подношу к губам грейпфрутовый коктейль.

– На первом курсе изучал литературу и биомеханику, но биомех пришлось бросить, когда меня взяли в команду. Я припозднился со спортом.

Алекс хотел получить двойную вышку. Пижама чуть не слетает сама собой.

– А когда тебя взяли?

– На первом курсе.

– И ты все равно доучился?

– Не сразу, но да. Я все еще хочу доучиться на биомехе, но пока нет возможности. А ты, значит, художку не любишь, а?

У него такой милый канадский говор. Повыше груди и пониже пояса разливается жар.

– Люблю. Мне нравятся Толстой и Остин, но Филдинг после откровенной порнухи – это перебор.

Алекс снова смеется, скользя пальцами по моей шее.

– Он видел ее, как солнце, и не глядя.

Господи. Он цитирует Толстого и гладит меня. Мне конец.

Когда все твое окружение состоит из спортивных фанатиков, не заглядывающих дальше хоккейных новостей и спортивных разделов в журналах, трудно не повестись на парня, который читает книги без картинок.

Не успевает он толком договорить, как я набрасываюсь на него и целую. Слышится звон стакана, поставленного на стол, а мгновение спустя его руки сжимают меня за пояс, скользнув под футболку, и обжигают и без того разгоряченную кожу.

– Я очень надеялся, что получится потрахаться языками, – говорит Алекс мне в губы.

С губ срывается смех, затем стон. Громкий и откровенный. Давно ко мне не прикасались мужские руки. И под «давно» я подразумеваю полгода без секса. Эти прикосновения сводят с ума.

Скользнув пальцами по его челюсти, я запускаю их ему в волосы. Они мягкие, как из рекламы шампуня, где привлекательные мужчины хвастаются шикарными шевелюрами.

Я прижимаюсь ближе, но этого мало, и я залезаю к нему на колени. Идея отличная, но вместе с тем – очень плохая. Становится плевать, спит он со всеми подряд или нет, когда я ощущаю под собой налившийся член.

Кончики пальцев Алекса спускаются к поясу сползших штанов. Все мои мысли крутятся вокруг его прикосновений и жарких поцелуев.

Отстранившись, он скользит по линии челюсти губами, влажно и горячо.

– Можно? – спрашивает он, спускаясь ладонями ниже.

– Ага.

Он хватает меня за задницу и нежно сжимает.

– А так?

Вместо ответа я просто мычу, чтобы не сболтнуть лишнего. Его нижняя губа так и манит, так что я прикусываю ее и посасываю. Мы долго целуемся, прижимаясь друг к другу: его руки на моей заднице, мои – в его волосах.

А потом он тянет меня ближе, попутно двигая бедрами.

– А вот так?

Именно этого мне так не хватало. Какие там пальцы – подо мной внушительный член, о который можно в любой момент потереться.

– Трахни меня.

Я замираю. Твою… шайбу. Надеюсь, для хоккейных шлюшек есть группа поддержки.

Потому что она мне понадобится.

3. Ошайбеть

Вайолет

Алекс ослабляет хватку смотрит на меня тепло и мягко.

– Я правда ни на что не рассчитываю. – Несмотря на расслабленную позу и заверения, его голос отдает хрипотцой и чистым сексом.

Он так всем шлюшкам говорит? Что ж, могу их понять.

– Знаю.

Я решаю остаться на диване: так меньше риска оказаться полностью голой. Логика в этом отсутствует. Мой первый раз был на диване, так что у меня ровно ноль поводов считать его безопаснее какой-нибудь большой удобной кровати. И все равно я так думаю.

Алекс сжимает пальцы на моей заднице, а я бесстыдно о него потираюсь, вцепившись в волосы, чтобы он не переставал меня целовать. Держаться за него так удобно, и поцелуй выходит просто потрясным.

По позвоночнику бежит дрожь, когда мягкие губы проходятся по моему горлу, резко контрастируя с шероховатой щетиной.

Отпустив его волосы, я провожу руками по крепкому телу. Мышцы напрягаются, сокращаясь под моими прикосновениями. Верхняя пуговица рубашки расстегнута, а галстук свободно висит на шее. Самое время помочь ему немного раздеться. В конце концов, я-то вообще в пижаме.

Расстегнуть пуговицы, пока он целует меня в шею, оказывается не так уж и просто, но я справляюсь.

Под рубашкой скрывается белая майка, буквально липнущая к груди. Я начинаю понимать, что рекламщикам вряд ли пришлось подрисовывать ему кубики, чтобы добиться нужного уровня сексуальности.

В предвкушении я забираюсь под майку ладонями, как скульптор, срывающий ткань с шедевра. Никогда не целовалась с таким красавчиком. Хочется вдоволь насладиться его божественным телом. Ниже пупка виднеется дорожка темных волос, картой сокровищ ведущая к золоту… или бриллиантам, ведь он настолько же твердый.

Роскошный пресс снова сокращается под моими пальцами, когда Алекс поднимает руки. Я стаскиваю с него майку, стараясь не задеть разбитую губу и синяк на скуле, и выдыхаю, тихо присвистнув, с нескрываемым удовольствием разглядывая татуировки на его бицепсах. Развевающийся канадский флаг на левом – да здравствует патриотизм – и скрещенные над шайбой клюшки на правом.

По последней я провожу пальцами и ощущаю на себе взгляд Алекса.

– А ты правда любишь хоккей.

– Ага. Типа того. – Он кладет ладони на мои бедра. Сжимает.

– Небось можешь меня вместо штанги тягать.

– Вполне возможно.

Кончики пальцев забираются мне под футболку. Я вздрагиваю, и он медлит.

– Не лезть?

– Лезь, пожалуйста. Я просто боюсь щекотки.

– Правда? – Он смотрит на меня из-под нереально густых ресниц, хитро улыбаясь.

– Тут, – я указываю на ребра, – и тут. – Тыкаю в сгиб колена.

– Буду знать.

Его ладони едва ощутимо касаются ребер. Судорожно вздохнув, пытаюсь сдержать смех.

Добравшись до груди, он ласкает соски. Я отзываюсь порнушным стоном. Серьезно, хоть сейчас в видео. Лицо и грудь горят от стыда.