Мы росли, а наше расстояние увеличивалось не только в физическом смысле. В то время как было этому оправдание в подростковый период, разница в три года чувствовалась особенно остро, он был мрачным подростком, а я девушка в самом расцвете, но даже потом, в студенческие годы, мы не стали ближе.

Я училась на химическом, брат поступил на экономический того же Университета, мы могли бы звать друг друга в гости на вечеринки, обсуждать занятия, первую любовь, общие для того возраста проблемы, но и тогда мы этого не делали.

Ни жизнь студенческая, ни потом карьерная так нас и не сблизила. Мы продолжали идти каждый своим параллельным путём, отдельно друг от друга, пересекаясь исключительно на семейных праздниках и во время коротких звонков.

“Как дела? Всё хорошо? Да, все хорошо, и у меня, ну пока тогда”.

Иногда я вообще забывала, что у меня есть брат, в то время как я всегда помнила, что у меня есть подруга.

Со временем я приняла это, как данность и перестала мучить себя тем, что не чувствую к нему всего того, что ты ожидаешь чувствовать к брату. В конце концов, я же не могу насильно его полюбить.

После ужина, разобравшись с посудомойкой, я отправилась к себе.

– Таис, – поди сюда, – раздался голос мамы из соседней комнаты, где раньше жила бабушка.

Я заглянула и увидела маму в бабушкином кресле, она часто сидела в нём, смотрела на море или мастерила. Бабушка вязала до последнего, говорила, что развивает мелкую моторику, и пока двигает пальцами, ей не грозит никакая деменция.

Мама держала в руках коробку, и когда я зашла, указала на мягкий пуфик рядом с креслом, куда бабушка ставила чай или клала вязание.

– Бабушка кое-что тебе передала… ну, перед… – мама поджала губы, проглотив слово “смерть”, и в этот момент мне так захотелось её обнять.

Месяц назад не стало бабушки, давным-давно она лишилась мужа, а скоро, возможно, брат покинет наш дом, и мама останется совсем одна.

Жестяная коробка из-под печенья в руках мамы была открыта, и внутри виднелась ещё одна, поменьше. Мама достала маленькую коробочку и протянула её мне. Коробочка была приятной на ощупь, бархатной, я поглаживала её, чувствуя, как усиливается биение моего сердца. Медленно, нарочно не спеша, я открыла коробку и… ахнула. Внутри лежало изумительной красоты кольцо с зелёным камнем, обрамлённым рядом небольших бриллиантов.

Я не верила своим глазам! Это было то самое кольцо. То самое кольцо из сна, которым я открывала двери в коридорах-лабиринтах. Я крутила его, внимательно разглядывая пронзительно зелёную игру света. Вдоль небольших бриллиантов тянулась полоска с незнакомыми мне буквами. Сердце забилось ещё сильней. Это же та самая надпись над дверью!

Как такое может быть?!

– Никогда не видела у бабушки этого кольца.

– Она никогда его не надевала, это кольцо её мамы… Прабабушкин муж подарил его на помолвку.

Бабушка всегда избегала рассказов о своём отце, говорила о нём вскользь, ссылаясь на плохую память, а я старалась не лезть с вопросами, хотя чувствовала, что бабушка что-то не договаривает.

– А это не изумруд случайно? – я примерила кольцо на безымянный палец правой руки, и оно идеально село.

– Да, – улыбнулась мама, – изумруд…

– А как звали моего прадеда?

– Его звали Ренато, – произнесла мама, – про него ты прочтёшь в конверте, но… – хитро улыбнулась она, – конверт можешь открыть только в свой день рождения.

– Что за игра в квест? – хмыкнула я, хотя ничуть не удивилась.

Бабушка была та ещё игрунья. Она обожала покер, обыгрывала до конца жизни абсолютно всех в доме, а ещё на каждый мой день рождения готовила какой-то сюрприз.

– Кстати, там два конверта. Первый ты сможешь открыть в день своего рождения, а второй – в день рождения бабушки, – добавила мама.

Внутри меня запрыгала довольная маленькая Таиса, обожающая сюрпризы и игры.

– Но… день рождения через два месяца, нескоро… Может, откроем? Что за игра в жмурки, правда? – моё нытьё было нарочито жалостным.

– Нет, я обещала, – отрезала мама и поднялась с кресла. – Пойдём, поможешь мне приготовить ужин, – и, словив мой недовольный взгляд, добавила:

– Ну или хотя бы побудешь рядом, составишь мне компанию.

В Милане

Каждый раз я переживала особенно болезненно возвращение в Милан, однако в этот раз, к своему удивлению, чувствовала себя менее скверно. С самого утра мне казалось, что сегодня меня ждёт что-то по-настоящему особенное.

Устроившись за рабочим столом, я погрузилась в таблицы и схемы, то и дело поглядывая на кольцо. Порой мне казалось, что в зелени изумруда я вижу бабушкину улыбку.

Настроение не испортилось даже тогда, когда мне позвонили из зала скалолазов, сообщив, что сегодня они закрыты на корпоративную вечеринку, и я пропущу запланированную тренировку.

Я написала Зое, предложив поужинать вместе, но у подруги в тот вечер была ночная смена в больнице. Мысль о том, что мне предстоит один из тех одиноких вечеров, которых я так старательно избегала, отозвалась в сердце лёгкой тоской.

Ровно в половину седьмого, закончив работу, я набросила пальто в полоску, обвязала вокруг шеи свой толстый фиолетовый шарф – подарок бабушки на прошлое Рождество, – и спустилась во двор стеклянной высотки. Отстегнув когда-то белый, ставший серым от миланских выхлопных газов, велосипед, я поехала домой. Добравшись до своего квартала за двадцать минут, я отправилась в крохотный гастроном, в котором изредка покупала готовую еду.

Каково же было моё удивление, когда вместо супермаркета передо мной появилась витрина незнакомого мне магазина. Я подошла поближе и увидела в витрине очень красивые украшения из камней.

Открыв осторожно дверь, я услышала перелив мелодии, оповещающую хозяина о прибытии нового посетителя.

– Идду… – раздался нежный женский голос.

В уютном полутёмном помещении горели тусклые лампы, а среди декораций, диковинных цветов и пальм, сверкали украшения. Это был очень необычный ювелирный магазин.

Мне навстречу вышла красивая темноволосая женщина в бархатном красном платье в пол.

– Добро пожаловать в мою волшебную боттегу, – улыбнулась она.

Ошарашенная, я смогла лишь выдавить:

– А здесь же вроде гастроном был…

– Да, они закрылись месяц назад, теперь здесь я.

– Быстро так вы… всё сделали.

Хозяйка улыбнулась и указала мне на старинное кресло с резными подлокотниками.

– Может быть, какао? Я как раз сварила свежее.

При других обстоятельствах я, конечно же, отказалась бы: во-первых, я ещё не ужинала, а какао – напиток, который я привыкла пить на полдник, его варила мне в детстве бабушка, но никак ни в семь вечера. Однако место было настолько завораживающее своей необычностью, что я согласилась.

Хозяйка ушла в подсобку и через пару минут принесла на серебряном изящном подносе две чашки из тончайшего фарфора.

– Вот, – хозяйка поставила поднос на изящный столик рядом с креслом.

Я поблагодарила, сделала глоток и обратила внимание на витрину рядом.

– Это лунный камень?

– Да, именно, очень редкий его вид, – хозяйка улыбнулась. – А ты, я вижу, разбираешься в камнях, – и, достав браслет из витрины, она протянула его мне.

Мне так хотелось рассказать о своей излюбленной игрушке – бабушкином подносе с камнями, но раздался телефонный звонок, и хозяйка, извинившись, ушла отвечать.

Минуту спустя прозвучала мелодия, и в магазин зашла девушка в длинном сиреневом плаще с капюшоном, натянутым на голову. Девушка легонько кивнула в мою сторону и принялась рассматривать витрины. Я наблюдала за ней, продолжая делать маленькие глотки какао и думая о том, что сегодня очень необычный вечер: магазин, появившийся из ниоткуда, хозяйка в красном бархатном, абсолютно старомодном, платье, а теперь ещё эта незнакомка в плаще с капюшоном. Где-то я уже видела этот плащ… Я прищурилась, чтобы рассмотреть получше.

Девушка подошла к креслу и остановила взгляд на моей руке.

– Очень красивое у вас кольцо…

Я поставила на столик чашку с какао и смущённо потёрла камень.

– Да, это фамильное украшение…

Девушка улыбнулась краем рта и стала рассматривать витрину с браслетами.

– Этот же лунный камень? – спросила она, указав на браслет, который недавно мерила я сама.

– Ага, вроде как… редкий его вид, – повторила я слова хозяйки.

– Он-то мне и нужен, – и, помолчав, добавила тихо, – для новолуния идеально…

Девушка сняла капюшон, обнажив волну чёрного цвета кудрей.

– Вы его берёте? – она взяла браслет в руки.

Я отрицательно помотала головой.

Девушка мгновенно надела браслет, он сел идеально на её тонкое запястье. Она повертела рукой в свете уютных ламп и свечей, затем перевела взгляд на меня и прищурилась.

– А что вы делаете сегодня в восемь вечера? – она посмотрела на часы, – то есть через полчаса?

И, увидев моё замешательство, не дав мне заговорить, произнесла ту самую фразу, которая изменила всю мою жизнь.

– Не хотите сыграть с нами в Лилу?

Лила

Мы шли по самой обычной миланской улице, и вдруг девушка свернула в какой-то переулок, затем почти сразу нырнула в арку, после ещё в одну, и вот мы уже стояли перед огромными зелёными воротами в пупырышки.

Странным был не только сам вход, но и то, как мы туда входили. Оказавшись перед воротами, девушка распахнула плащ, на её пояснице болтался медный круг с ключами, связка была длинной, так что она, не отстёгивая круг от пояса, смогла открыть ворота. Мы очутились в парадной с высоченными потолками-арками, длинной, с широкими каменными ступеньками, лестницей и огромными лампами-факелами по её краям.

Девушка поднялась по лестнице, её плащ едва касался ступенек, она достала ещё один ключ, открыла новую дверь: мы оказались в длинном коридоре, на стенах которого, по обе стороны, висели картины. Стояла удивительная тишина, словно стены были обиты чем-то мягким и бархатным. Слева тянулся ряд высоких окон, а за ними виднелись современные крыши Милана, вид которых обрадовал: всё-таки мы не в каком-то другом измерении, всё под контролем.

Скоро мы оказались перед деревянными, со вставленными витражами, дверьми, и вошли в просторный зал, в центре которого возвышался круглый стол. К моему удивлению, за столом уже сидело шесть человек.

Девушка указала мне на единственный пустой стул и произнесла:

– Что же, все на месте, теперь можем начать.

***

– Короче, всё это было очень странно, – я подлила себе белого вина, – а ещё ведущая называла себя проводником Лила, гидом и хранителем.

– Ну ты даёшь, я вообще удивлена, что ты согласилась, – пожала плечами Зое.

Мы сидели в её квартире на уютном диване и обсуждали вчерашний вечер.

– Да уж, и мне это очень странно, словно меня загипнотизировали, а может и правда…

– И что за игроки там были? – поинтересовалась Зое.

– Да какие-то совершенно странные ребята, у одного дреды, второй был с розовыми волосами, короче, единственный более или менее нормальный был в пиджаке, с галстуком. Как он туда попал, непонятно?

Подруга молчала, ожидая продолжение.

– Так, а больше рассказывать нечего, я так и не сыграла.

Мы сели за стол, и я набросилась на пармеджану, я была очень голодная и очень злая, потому что проторчала вчера целых пять часов, не завтракала сегодня и не обедала, потому что не успела приготовить еду с вечера, а времени выйти в кафе сегодня не было.

– В смысле, не сыграла? – удивилась Зое.

– Пять часов пыталась, но ничего не получилось. Это называется “Лила не впустила”, – передразнила я ведущую, имитируя её голос.

Мне не надо было объяснять Зое про то, что “войти в игру” означает выкинуть шестёрку, подруга сама это прекрасно знала, потому что изучила информацию вдоль и поперёк, готовясь однажды сыграть.

– Ведущая всё твердила: “переформулируй”, “переформулируй свой запрос”, бла-бла, – рассказывала я с набитым ртом.