– Нормально, – я сделала пару глубоких вдохов и повернулась к Совье: – Агашу отравили за компанию с хозяином, разрубили топором на куски и сложили их в ящик со льдом. Ящик в подполе под кухней, люк в полу прикрыт ларём для овощей. Она травила, – я указала на дочь. – Она рубила, – кивнула в сторону кухарки и повернулась к зятю: – А этот милый юноша украл у тестя чертежи и через посредника продал харсинцам за сто тысяч злотых.

Зять побледнел и уставился – не на меня, на свою жену.

– Сáлли?..

– Джевс, Винье, – скомандовал Рен, указав на дочь и кухарку. – Этих в наручники и в участок. Куда?! – перерезал он путь рванувшейся ко мне дочери.

Участковые подхватили её под руки.

– Ведьма! – завизжала отравительница. – Поганая ведьма! Ну погоди, ты у меня ещё попляшешь!

– Сильно сомневаюсь, вас казнят через две недели… нет, через тринадцать дней, – не удержалась я и тут же покачнулась. Правильно говорят: злорадствовать нехорошо.

Рен протянул мне чистый носовой платок:

– Приложи. Уже ручей течёт.

– Ерунда, – я села на ступеньку лестницы.

Вокруг царил настоящий бедлам. Дочь отчаянно билась в руках участковых и бранилась почище бабок в очереди за керосином. Эконом утратил свой лоск и трясся, будто в припадке, горничная от страха вжалась в стену. Кухарка заламывала руки и причитала: «Чёрт попутал, чёрт попутал!» Лишь зять ошарашенно хлопал ресницами.

– Салли, ты это из-за меня? – выдавил он. – Из-за меня отравила отца?

– Молчи уж, малахольный! – крикнула она. – Ни о чём не думаешь, всё самой приходится! Папенька сдурел на старости лет! Седина в бороду, бес в ребро! Жениться решил! А крыса эта, Агаша, его поощряла! Молодая жена, дети пойдут, от наследства рожки да ножки останутся!

– Образец любящей дочери, – саркастично пробормотал Совье.

Он распахнул наружную дверь, извлёк откуда-то свисток, и улица огласилась звонкой трелью. Минуты через три в особняк вбежала пара молодых людей, каждый из которых с успехом мог бы завалить кулаком быка.

– Далéн, помоги коллегам доставить буйную дамочку на Королевскую площадь. Вы же её сначала в центральный участок повезёте, господин Арье? Прекрасно, а я заберу этого красавца, – Совье хищно глянул на зятя. – Нам с ним предстоит доверительный разговор по душам. Вы же, господа, – обратился он к эконому и горничной, – пакуйте вещи. К сожалению, расчёта или рекомендаций ждать бессмысленно. Ваши хозяева сюда не вернутся, дом мы опечатаем.

– У покойного есть дальняя родня в Сарéсе, – подсказал Рен.

– Тем лучше. Дадим телеграмму местному градоправителю, пусть известит.

Первый агент ловко скрутил и утихомирил дочь, второй агент увёл полуобморочного зятя, ободрённые участковые поволокли наружу кухарку, слуги разбежались. Мы остались в холле втроём.

– Госпожа Мур-Мур, а где драгоценности-то? – как бы невзначай поинтересовался Совье.

– На кухне, в банке с мукой.

Виски прошило острой иглой.

– Пожалуйста, господин Совье, больше ни о чём не расспрашивайте, – вмешался Рен. – Мур-Мур на пределе: ещё чуть-чуть – и упадёт в обморок.

– Конечно, конечно, – покладисто согласился Совье. – Вам виднее, господин Арье. Вы ведь уже имели дело с Пряхами, да? Как профессионально вы разыграли комбинацию! Насколько я в курсе, человек неосознанно может собрать энергию в узел и не дать вытянуть нить. Вы упомянули правую руку, эти голубчики приготовились, а бесподобная госпожа Мур-Мур их хвать за левую!

– Пряхи существуют почти две сотни лет, – холодно ответил Рен. – Любой человек может взять в публичной библиотеке книги и прочитать об основах энергетического провидения.

– Да-да, – Совье улыбнулся краешком губ. – Именно поэтому вы действовали так чётко и слаженно… Но это меня не касается, господин Арье. Совершенно не касается. Напротив, я благодарю вас за неоценимую помощь. Госпожа Мур-Мур, за вторым чеком я прошу вас пожаловать завтра ко мне. Мы с вами продолжим нашу занимательнейшую беседу. Вы ведь не настолько безрассудны, чтобы отказаться ещё от пятидесяти злотых?

– К вам – это куда? – обречённо спросила я.

– Центральное отделение Особой службы, Большой проспект, дом пять. Назовёте дежурному своё имя, у него будет пропуск. Всего наилучшего, господа.

Дверь бесшумно открылась и закрылась.

– Мутный тип, – подытожил Рен. – О нём ходят слухи как об очень энергичном и талантливом карьеристе, к которому благоволит королева. Но мне он показался ещё и опасным.

– К счастью, мы с тобой не государственные изменники, – я сплюнула кровь в платок.

– К счастью, нет.

Глава 4

Всю обратную дорогу я дремала. Это со стороны кажется, что провидение даётся Пряхам легко, но каждая вытянутая нить истощает тело. В школьные времена мы с Реном смеялись: нам никогда не грозит опасность растолстеть. Сейчас эта шутка перестала быть смешной, особенно когда хронически недоедаешь. Воспоминания о школе вызвали привычную тоску. Последнее, что я слышала, – корпуса снесли, а сады вокруг облили горючей жидкостью и подожгли. Узурпатор хотел уничтожить саму память о ведьмах. Уцелел ли хоть кто-нибудь из нашего выпуска, кроме меня и Рена?

– Мур-Мур, приехали, – раздалось под ухом. – Вставай, я тебя доведу.

– Я сама, – возразила, не открывая глаз. – Спасибо, что подвёз.

– Ты же на ногах не стоишь.

– Ничего, как-нибудь доползу.

Рен не стал спорить – подхватил и буквально вытащил из коляски. Слава Богам, извозчик подвёз нас прямо ко входу, осталось как-то преодолеть лестницу на второй этаж. Вопреки своим словам, я висела на Рене и едва удержалась от болезненного стона, когда он сгрузил меня на кровать. Из носа опять потекла кровь.

– Тебе нужен лекарь.

– Мне нужен отдых, и ты это прекрасно знаешь.

Главная причина, почему я не хотела идти на госслужбу. Сейчас я сама себе хозяйка: подошла к опасной грани – остановилась. Начальству не объяснишь, что сила на пределе и ещё одна нить меня убьёт.

– Я посижу с тобой.

– Будешь пялиться на меня спящую? Проваливай, ведьмак, дай мне восстановиться.

Он хмыкнул и вышел. Через какое-то время я услышала, как отъезжает коляска, со стоном растянулась на кровати прямо в пальто и ботинках и провалилась в блаженное беспамятство.

***

Цветущий яблоневый сад за школой напоминает бело-розовое пенное море. Невесомые лепестки кружатся в воздухе, покрывают землю хрупким нетающим снегом. Дэ́миен несёт меня на руках, я обнимаю его за шею, прядь шёлковых иссиня-чёрных волос щекочет щёку.

– На День Созидания сыграем свадьбу, – прекрасные синие глаза моего любимого сияют. – Я так счастлив, Дéя! Ты не представляешь, как я счастлив! Я влюбился в тебя с первого взгляда, ты самая очаровательная девушка на свете, и теперь ты принадлежишь мне!

С юга дует ласковый, тёплый ветер, нас окутывают нежные розовые облака лепестков, и будущее кажется таким безмятежно-волшебным, каким я только могу вообразить его в двадцать лет.

***

Очнулась я с тяжёлой головой и сосущим ощущением голода в животе. Часы показывали половину шестого. Неплохо повалялась. Засохшая кровь стянула кожу, хотя пятна на пальто и платье почти не выделялись – вот оно, неоспоримое преимущество чёрного цвета. Волосы спутались, и из зеркала на меня смотрела настоящая ведьма, растрёпанная, помятая и злая. Прежние густые длиннющие ресницы отрастали, но очень медленно. Брови тоже заметно поредели. Казалось, даже глаза изменили тёплый светло-ореховый цвет на более тёмный.

Первым делом следовало умыться, переодеться и застирать пятна на платье. Пальто я почистила щёткой. Каждое движение давалось мне с трудом, но я в равной степени не хотела ни пугать банковских служащих, ни оттягивать визит. Год впроголодь приучил меня ничего не откладывать на потом, поэтому я кое-как привела себя в порядок и поплелась в отделение Королевского банка. Пришлось отстоять очередь – я совсем забыла, что сегодня пятница и рабочим выплачивают еженедельное жалование. Ведьм в столице уважали и побаивались, но не настолько, чтобы перед окошечком кассы образовалась пустота.

Когда я покидала банк, мой невеликий счёт подрос, а в кармане приятно звенели злотые. Наслаждаться жизнью не позволяла лишь одна назойливая мысль, поэтому я не свернула к себе на Зольную улицу, а пошла прямо на Сермяжную. Солнце садилось, сумерки постепенно завоёвывали узкие улицы. Фонарщик с длинным шестом обходил фонари: до фабричных районов новейшая система механического включения пока не добралась, ей вполне заслуженно хвастал исключительно центр Тангера. Извозчики тоже начали зажигать боковые огни в экипажах, зелёные или жёлтые, в зависимости от того, свободна коляска или везёт седока. Перед участком я остановилась отдышаться.

– Госпожа Мур-Мур, доброго здоровьечка! – участливо окликнул меня дежурный. – Чегой-то вы бледная, аки смерть. Переведьмачили, видать. Поспешайте в тепло, там Фокéн чайничек поставил.

– Спасибо. Я на минутку к господину Фурену.

– Чайку выпьете – и пойдёте. Сержант сегодня довольный. Пальцем не шевельнул – дело раскрыл.

– Дело?