– Потому что съерцы с трудом выговаривают Муэрро, а у меня не хватило денег приплатить за смену имени. Хотя, как ни крути, из моей фамилии не получается похожей на местную.

– Вычурные фамилии, которые нам дали в школе, – искусственная дичь. Все эти «э» вместо «е» и двойные «эр» ввели чванливые шеррские аристократы. Никак не смирятся, что Шерра и Съер до сих пор говорят на одном языке.

– Ты поэтому и перебрался в Съер?

– Я не выбирал. Меня сочли мёртвым, а я возьми и застони на столе у лекаря. Он оказался верующим человеком. Решил, что, раз Боги милосердно подарили мне вторую жизнь, его святая обязанность исполнить их волю. В мусорном мешке вывез меня на вокзал и приплатил проводнику, чтобы тот переправил через границу. Очнулся я в съерской богадельне. Оклемался немного и подумал: Боги знают, что делают, они ведь тоже по-своему Пряхи. Поступил в Розыскное, долгое время надеялся, что дар вернётся… Потом учился жить без дара. Что-то у меня осталось. Возможность чуять ложь, интуитивные подсказки – пойди туда, спроси о том-то. Это всё крохи, Мур-Мур, но, веришь, когда я просыпался и понимал, что жив, плакал от радости.

– Тебя схватили весной? Я… искала, пока могла.

– Серьёзно? – Рен отвернулся. – Жаль, я не знал. Было бы хоть чуточку легче.

– То есть я пыталась найти всех наших, – добавила я торопливо. – Не было же никакого официального указа, ни объявления в газетах, ничего. Полтора года Пряхи просто исчезали, я с ума сходила от беспокойства. Когда пропала Мирен, стало ясно – это не какой-то фанатик-одиночка. Затем госпожа Матéя прислала записку, что арестовали учителя. Только прошлой осенью огласили закон, в котором нас и ведьм назвали богомерзкими отродьями, подлежащими отлову и уничтожению. Начались публичные казни. Учителя… учителю…

– Ему отрубили голову, – глухо сказал Рен. – Здесь об этом много писали. После чего король Шерры торжественно объявил, что в его благословенном государстве не осталось ни одной мерзкой твари. И я тебя похоронил.

Я одним махом допила медовуху.

– Цветочки на могилку носил?

– Цветочки?.. – растерянность во взгляде сменилась ехидством. – А то ж! Крапиву и чертополох. Так что там с этой Корой?

– Она в Тангере и разыскала меня. Непонятно зачем.

– Ты её посмотрела?

– Неглубоко. После вчерашнего сил мало. Кора не врёт: она наскучила Веррену, он её выгнал. Но бежать из-за этого в чужую страну?

– Расскажи о ней Совье, – посоветовал Рен. – Между Съером и Шеррой натянутые отношения, сейчас любой перебежчик – потенциальный шпион короля.

– Какая из Коры шпионка? – скривилась я.

– Прекрасная. Если она много лет успешно притворялась твоей ближайшей подругой, опыт вранья есть.

Верно. Хотя провести меня прежнюю было легко. Наивная, доверчивая, влюблённая…

Одним словом, дура.

Глава 8

Едва я вынула злотый заплатить за ужин, Рен грозно сдвинул брови:

– Мур-Мур, в день, когда за меня начнут платить женщины, я утрачу последние крохи самоуважения. Его и так осталось на донышке, не усугубляй.

– Но это я тебя пригласила!

– Неважно. Пощади моё тщеславие, не будь вредной ведьмой. Тебе и без того предстоит много расходов. Наконец-то ты выбросишь это своё кошмарное бабкино пальто.

– Оно не бабкино!

– Разумеется, не бабкино. Оно прабабкино! Его первая хозяйка упокоилась лет тридцать назад!

Пока я задыхалась от возмущения, Рен передал свою монету подавальщице и хитро улыбнулся. Гнев тут же растаял.

– Ты нарочно!

– Конечно. Отвлекающий манёвр. Но пальто у тебя и правда жуткое. Хочешь, по пути домой заедем в магазин готового платья? Я одевался там поначалу, вполне приемлемые цены, и всегда можно подогнать вещь по фигуре.

Я поискала глазами часы: половина девятого.

– Они ещё работают?

– Да, до десяти вечера. Решайся, Мур-Мур. Красивая девушка не должна ходить в обносках.

– Издеваешься?! – вскочила я.

– Ни в коей степени, – Рен тоже поднялся и подал мне злополучное пальто. – Не думаешь же ты, что тебя так изуродовала седина? Нынче светские дамы обесцвечивают волосы, добиваясь подобного оттенка, а тебе и усилий прилагать не надо.

– Угу. И ресницы эти дамы сжигают, и брови опаливают!

– Мур-Мур, – он наклонился к моему уху, – открою тебе страшную тайну. Если раньше ты была красивейшей девушкой Шерры, то теперь просто стала одной из десятка самых красивых.

– Это в тебе говорит медовуха? Известный факт: не бывает некрасивых женщин, бывает мало выпивки!

– Сказал бы я, что во мне сейчас говорит, – Рен вздохнул. – Только тебе этого точно не нужно знать. По крайней мере пока.

На улице опять накрапывал дождь, противная, мелкая, липкая морось. Коляска, как назло, долго не ехала, мы укрылись под небольшим козырьком, касаясь плечами. Сразу стало ясно, что мы почти одного роста: я, слишком рослая для девушки, и Рен, невысокий для парня. Если разобраться, у нас было слишком много общего, даже не считая пыточных подвалов и ранней седины.

– Мур-Мур, – выдохнул Рен, – вдруг больше не представится случай…

Вдалеке замаячили зелёные огоньки свободной коляски, и он выскочил под дождь, чтобы привлечь внимание извозчика. Через минуту мы ехали домой. Одно то, как это звучало, вызывало во мне нервный смех. Год в Тангере я всеми правдами и неправдами избегала Эриена Арьерро – именно потому, что когда-то слишком сильно его оскорбила. А до этого мы были лучшими друзьями – все двенадцать лет обучения. Рен и Дея, Дея и Рен. Имена, вырезанные на старом дубе в школьном парке…

Больше никогда не буду пить медовуху!

***

Лицо Дэмиена непривычно сурово, прекрасные синие глаза холодны.

– Дея, я единственный наследник своего отца, и всё же не собираюсь рисковать его расположением. Поэтому постарайся понравиться моим родителям. Побольше помалкивай. Если скажут что-то непонятное – не следует переспрашивать. Тем самым ты признаешься в собственном невежестве. Лучше улыбнись. И, ради Богов, не забывай об осанке!

Мы стоим в холле роскошного столичного особняка, и я не знаю, куда деть руки, которые почему-то ужасно мешают. Завести за спину – неудобно, скрестить на груди – вызывающе, засунуть в карманы – неприлично.

– Дэ́ми, я так волнуюсь!

– Это естественно, – снисходительно бросает он. – Как-никак Веррены королевской крови. Однако мой отец прогрессивный человек, он даже здоровается со слугами… Не трясись так, Дея, можно подумать, ты неотёсанная деревенщина!

– Я простая девочка с рабочей окраины, Дэми. Мне страшно!

– Ты Пряха, дорогая. Этого достаточно, чтобы тебя приняли в нашу семью.

***

– Мур-Мур, просыпайся! Дрыхнет, аж завидно! Идём покупать тебе пальто.

– Какое пальто?.. – со сна я никак не могла понять, где нахожусь. Коляска, дождь, Тангер…

– Желательно светло-серое. Тебе пойдёт стальной, – Рен подхватил меня и вынес из коляски. – Чёрт, такая худющая, а тяжёлая!

– Нечего таскать, когда не просят! – возмутилась я. – Поставь немедленно!

– Обязательно, только обойду лужу. Или мне бросить тебя в воду?

В воду я не хотела, поэтому притихла. Магазин оказался совсем небольшим – один торговый зал и примерочные кабинки. Навстречу нам выпорхнула тоненькая девушка-тростинка с любезной улыбкой на осунувшемся личике:

– Что угодно господам?

– Госпоже угодно зимнее пальто, – отозвалась я. – А господин уже уходит.

– Ничего подобного, – Рен уверенно направился к креслам напротив примерочных, развалился и потянулся за газетой. – Господин подождёт госпожу и убедится, что она не сбежит без покупок.

– О, тогда я принесу вам чай, – улыбка тростинки стала ещё любезнее. – Одну минуту, госпожа.

– Ты хоть примерно представляешь, как долго женщина способна примерять наряды? – сочла я своим долгом предостеречь Рена, едва девушка вышла.

– Не беспокойся, – ухмыльнулся он. – Вообще-то я был женат.

– Что?..

– Женат, целых восемь или девять месяцев. Потом жена от меня сбежала и подала в суд на развод.

– Прямо день открытий, – буркнула я себе под нос. – Может, у тебя ещё и дети есть?

– Нет, – Рен лихо закинул ногу за ногу и зашуршал газетой. – Собственно, это и было причиной развода. Жена заявила, что она уважает братскую любовь, но только не в нашем конкретном случае. Ей, видите ли, нужен супруг, а не сосед по квартире.

– Зачем же ты тогда женился?

Рен сделал вид, что читает.

– Это в Съере тебя угораздило?

– Нет, в Шерре. Одиннадцать лет назад.