Несмотря на то что двадцать седьмое августа было четвергом, снимали внутри универмага, показав зрителям доску объявлений рядом с информационным центром. Вокруг часов установили три квадратные панели со стороной примерно два метра, и все они были заклеены посланиями от посетителей.

На экране Нарусэ писала послание. Мне стало интересно, что она пишет, но найти ее листок среди других было бы нелегко.

Двадцать восьмого августа передачу, как мы и ожидали, снова вели из универмага – снимали детский городок на пятом этаже. Там была горка для малышей, набор для игры в дочки-матери, уголок, где стояли книжки с картинками, но с начала весны, из-за коронавируса, пользоваться им было запрещено. Какая-то женщина с ребенком рассказывала: «Это место связано у меня с воспоминаниями о первых шагах малыша», а сзади, на фоне отдела игрушек, стояла Нарусэ.

В конце съемки ведущая объявила:

– В следующий раз мы выйдем в эфир тридцать первого августа, в последний день работы универмага «Сэйбу-Оцу». По этому случаю вся передача «Широкий обзор» пройдет здесь.

«Широкий обзор» идет до 18:45. Даже если прийти туда сразу после того, как занятия в секции закончатся, я успею к 18:30. Последний шанс сняться в программе появился неожиданно, и мне захотелось пойти в магазин. Хорошо, что я не отдала Нарусэ форму. Я решила сообщить ей о том, что буду участвовать в последней съемке, в понедельник, во время уроков.

Тридцатого августа мы с мамой пошли в универмаг. Полки с товарами для финальной распродажи уже были полупустыми, а к кассам тянулись огромные очереди, словно змеи. Я впервые видела здесь такое оживление. Мама тоже сказала, как будто мы с ней видели множество закрывшихся магазинов:

– Если бы здесь всегда было столько людей, компания бы не обанкротилась.

В предыдущих передачах я не заметила, что на доске объявлений у входа был нарисован контур озера Бива. Внутри «озера», видимо, надо было клеить листочки голубого цвета, на «суше» – оранжевого. Я быстренько просмотрела их, но листок Нарусэ не обнаружила. «Хорошо, что в Оцу был “Сэйбу”», «Мое первое свидание было в “Сэйбу”», «Спасибо за множество воспоминаний», «Мое самое любимое место» – каждый листочек говорил о чьих-то чувствах, и я ощутила, как в груди становится горячо. Мне тоже захотелось оставить послание, и я наклеила свой листок, написав: «Я с детства много раз приходила сюда. Спасибо за все!»

Утром тридцать первого августа, выйдя из дома, я, как всегда, увидела у входа Нарусэ. Школьной формы на ней не было.

– Сегодня не пойду в школу.

Я было подумала, что она пропустит занятия из-за «Широкого обзора», и уже хотела ответить – мол, какая ты молодец, решила полностью отдаться делу в последний день, но тут она грустно сказала:

– Бабушка умерла.

– Которая жила в Хиконэ?

– Да. Сейчас все туда поедем.

– А «Широкий обзор»?

Я понимала, что это не очень уместный вопрос, но не могла не задать его. Нарусэ молча покачала головой. Мне показалось, что она говорит: «Не спрашивай».

– Просто хотела тебе сообщить. Ладно, пока. – С этими словами она пошла в сторону лифта.

Я, как обычно, отправилась в школу, но сосредоточиться не могла. Думы все время возвращались к Нарусэ и «Широкому обзору». Водоворотом клубились мысли: «раз так, ничего не поделаешь» и «может, как-нибудь обойдется?». В конце концов я решила, в качестве доверенного лица Нарусэ, сняться в программе одна и ушла с секции пораньше.

Готовясь к последнему эфиру, я поискала в «Твиттере» «универмаг “Сэйбу-Оцу”» – куча людей жалели о закрытии магазина. Наверняка сегодня тоже будет толпа.

Я задала в поиске «Широкий обзор», но сегодня твитов было гораздо меньше. Такуро, который почти с самого начала наблюдал за Нарусэ, написал в пятницу: «В последний раз увидим девочку Лайонз». Я хотела ему ответить, что она не сможет прийти из-за трагедии в семье, но меня всегда учили, что человек должен сам решать, сообщать личную информацию или нет. Подумала, не написать ли на маске: «Нарусэ не будет», но нас с ней смогут различить, наверное, только самые внимательные зрители.

Впрочем, мне все равно захотелось по такому случаю что-нибудь написать на маске, поэтому я крупно вывела: «СПАСИБО».

Подойдя к главному входу за десять минут до начала съемок, я решила, что опоздала. Уже собралось множество зрителей. Видимо, ради последнего дня пришло много народу, и все останавливались, увидев телекамеру.

Табло обратного отсчета окружили люди, чтобы сфотографироваться на память. Все снимали на смартфоны надпись: «Остался 1 день».

Я стала надевать форму, чтобы занять свое место, и тут почувствовала взгляды зевак.

– Спасибо, что приходила сюда весь месяц.

Ко мне подошла какая-то женщина лет сорока и подарила полотенце с эмблемой «Сэйбу Лайонз». Потом она попросила разрешения сфотографировать меня и зачем-то встала рядом. Я не стала возражать, решив, что это порадует женщину, но тут кто-то крикнул: «Она ненастоящая». Я оглянулась – на меня сурово смотрел седой мужчина:

– Это не та девочка, которая обычно здесь снимается.

Кто бы мог подумать, что здесь найдется такой внимательный зритель. По сравнению с Нарусэ, которая не пропустила ни одного дня, я приходила редко. Попытки сопровождать ее сыграли со мной злую шутку.

– Она моя подруга!

– Не ври! Меня не обманешь! У тебя даже кепки нет!

Женщина, подарившая мне полотенце, озадаченно стояла рядом. У меня не было доказательств того, что я подруга Нарусэ. Вряд ли мне поверят, если я расскажу о том, что ее бабушка умерла. По лицам окружающих было ясно, что они не хотят ввязываться. К тому же вот-вот должен был начаться «Широкий обзор».

– Симадзаки!

Я обернулась на голос и увидела, как в форме с номером один на спине по пешеходному переходу идет настоящая Нарусэ. Кепка и браслет тоже были на ней.

Нарусэ подбежала ко мне и воскликнула:

– Успела!

На ее маске тоже было написано: «Спасибо!»

– Что-то случилось?

Я от облегчения чуть не расплакалась. Цеплявшийся ко мне мужчина уже исчез. Женщина, которая подарила полотенце, тоже явно вздохнула с облегчением.

– Потом расскажу. – Я повесила Нарусэ на шею синее полотенце.

Началась съемка, диктор протянула микрофон зрителям. Обычно она обращалась к какой-нибудь одной группе, но тут решила поговорить сразу с несколькими. Я надеялась, что она и к Нарусэ подойдет, но на четвертой компании интервью закончились. Съемочная группа стала куда-то переползать.

– Ко мне какой-то дядька прицепился, сказал, что я ненастоящая.

– Ужас какой. Извини, что опоздала.

Вот уж не думала, что Нарусэ будет извиняться.

– Ничего. Хорошо, что ты пришла. Как там, у бабушки?

– Поминальный вечер будет завтра. Все родственники сказали, что бабушка бы обрадовалась, если бы я сегодня тоже пришла на съемку.

Я поблагодарила родных, которые отправили Нарусэ обратно.

Съемочная группа, словно вспоминая историю «Сэйбу-Оцу», поднималась по этажам: зашла на первый в продуктовый отдел, на второй – в отдел женской одежды, на четвертый – в мужской. За ними шли только мы с Нарусэ да несколько школьников из начальных классов. Школьники язвили и спрашивали: «А почему вы в бейсбольной форме?», но Нарусэ ответила: «Это моя школьная форма».

Последняя часть программы снималась на открытой террасе шестого этажа. Там, спиной к магазину, стоял директор и разговаривал с диктором. Мы, зрители, встали позади него, рассредоточившись, чтобы не создавать плотную толпу.

– Хорошо, что сейчас лето, – сказала Нарусэ.

– Почему?

– Если было бы темно и холодно, сейчас было бы еще грустнее.

Вот так Нарусэ посвятила лето восьмого класса универмагу «Сэйбу-Оцу».

Третьего сентября мы вместе с Нарусэ, закончившей траур, после секции пошли посмотреть на универмаг.

Без посетителей он выглядел каким-то постаревшим. Повреждения бросались в глаза – невозможно было поверить, что это то же здание, что и три дня назад. Название «Сэйбу» над входом сняли, вывеску закрыли листами. Работники ходили туда-сюда – видимо, наводили внутри порядок, и вот-вот должен был начаться демонтаж.

Подруга рассказала, что ее бабушка, которая лежала в больнице, с нетерпением ждала выпуски «Широкого обзора». До двадцать восьмого августа она радовалась: «Сегодня тоже показывали Акари», но тридцатого ночью ей стало хуже, а утром тридцать первого числа она скончалась. Так что табло с обратным отсчетом, возле которого стояла Нарусэ, отсчитывало и последние дни жизни ее бабушки.

– Так ты ради бабушки ходила в «Сэйбу»?

– Я думала о ней, но это не было основной причиной. Просто хотела устроить себе испытание.

Мне хотелось, чтобы о Нарусэ больше говорили в интернете, но этого не произошло. Я в полной мере ощутила границы возможностей «Бива-ТВ» и «Широкого обзора».

И все же кто-то наверняка будет вспоминать Нарусэ, думая о тех днях, которые предшествовали закрытию универмага «Сэйбу-Оцу». Люди, которые дарили нам сувениры «Сэйбу», малышка, нарисовавшая картинку, юзеры, писавшие твиты, журналисты, участвовавшие в съемках, зрители «Широкого обзора» – все они стали важными свидетелями истории жизни Нарусэ.

– В будущем я построю в Оцу универмаг!

– Удачи!

Я смотрела снизу вверх на здание универмага и надеялась, что план Нарусэ осуществится.

Мы из Дзэдзэ

– Симадзаки, я собираюсь стать лучшим комиком!

В пятницу, четвертого сентября, моя подруга снова выдала нечто странное. Большой проект, во время которого она каждый день ходила в универмаг «Сэйбу-Оцу», закончился, и я волновалась, что она перегорела, но совершенно напрасно. Заявив, что есть важный разговор, после школы она зашла ко мне.

Нарусэ расположилась у низкого столика, по всем правилам усевшись на колени и выпрямив спину.

– Лучшим комиком… Ты что, будешь выступать в «М-1»?!

– Именно!

«Гран-при М-1», или в народе «М-1», – это самое большое в Японии соревнование комиков мандзай^[6], которое проводят с 2001 года. Заключительный тур показывают в декабре по телевидению, и мы всей семьей смотрим его с самого моего детства.

Однако мы с Нарусэ никогда раньше не обсуждали «Гран-при М-1» и комиков. Я удивилась, откуда возник этот интерес, как она выложила на стол какую-то бумажку.

– Это заявление на участие.

Чтобы в наше время заявления подавались не через интернет?! Я пробежала листок глазами.

– Обычно крайний срок подачи заявок – тридцать первое августа, но в этом году из-за коронавируса прием продлили до пятнадцатого сентября. Еще можно успеть, так что я собираюсь записаться.

Дело принимало серьезный оборот. Кажется, она с кем-то договорилась без меня.

– Подожди, а с кем ты будешь выступать?

Нарусэ с удивлением посмотрела на меня:

– С кем еще, если не с тобой?

Я закрыла лицо руками. Видимо, это и называют «неожиданным выбором». Разве можно представить, что такая обычная девочка, как я, составит Нарусэ компанию в том, чтобы достичь вершины?

Я лично хочу просто наблюдать за историей жизни Акари Нарусэ и вовсе не желаю оставить в этой истории свое имя. Не надо зрителей из первого ряда приглашать на сцену.

– А может, выступишь не в мандзай, а соло?

– Соло? – Нарусэ серьезно задумалась.

Я забеспокоилась, не сказала ли что-то неправильное.

– Есть «Гран-при П-1», для сольных выступающих.

– Что ж, в следующем году попробую туда.

Кажется, Нарусэ уже твердо решила участвовать в этом году в «Гран-при М-1».

– Я предлагала маме выступить со мной, но она не заинтересовалась.

Да уж, вряд ли человек, совсем недавно потерявший родную мать, захочет участвовать в состязании комиков. И вообще, она всегда была женщиной тихой, не думаю, что согласилась бы и в другой ситуации.

– И когда первое состязание?

– В субботу, двадцать шестого сентября.