– А вот с вами всё плохо, прапорщик, – заметил он, читая рапорт Тимофея. – А ведь так хорошо начинали. Выпуск из рекрутского депо с отличием, исправная служба в рядовых, а потом и в унтер-офицерах, ранения, награды, благодарности. Потом офицерский чин и личное дворянство. И всё это перечеркнуть одним разом.

– Да не одним это разом, вашвысокоблагородие, – произнёс с досадой Тимофей. – Я ведь уже докладывал про случай у Аракса.

– Ты это, Гончаров, меня не перебивай! – рявкнул, багровея, майор. – Забыл, как в солдатах во фрунт стоял и ножку на плацу тянул?! Я гляжу, быстро вознёсся! Так это дело поправимое! Эполеты с погон слетят, и я лично прослежу, чтобы тебя к самому строгому батальонному командиру определили!

– Виноват! – Тимофей, вскочив, застыл по стойке смирно.

– Конечно, виноват, – буркнул комендантский офицер и углубился в чтение. – Красиво пишешь, складно, – наконец сказал он, откладывая бумагу. – Потому, небось, и продвинулся в службе. Так, ну ладно, послезавтра их высокопревосходительство будет лично решать вашу судьбу, все бумаги по делу будут ему переданы. А там уж как оно повернётся: или сам он вам наказание определит, или в военный суд дело передаст. В последнем случае для тебя лично, Гончаров, всё закончится очень плохо. Так что ждём. Конвой! – крикнул он, и в кабинет зашли два солдата.

Камера офицерской гауптвахты не пустовала. Поручиков из Саратовского и Кабардинского полков выпустили, зато одним разом зашло аж пятеро офицеров из других полков.

– В рождественские праздники всегда так, – сетовал, заводя через пару часов шестого, комендантский капитан. – Не умеем спокойно отдыхать, вечно у нас какая-нибудь дурь от безделья приключается. Только глядите, чтобы тут был порядок, господа! – Он окинул взглядом камеру. – А не то вместо гауптвахты и в настоящую тюрьму загреметь недолго.

Господа скучали. Отдушина была только одна – карты. Их тайно пронёс с собой бывалый штабс-капитан из гренадер, и целый день слышались шелест перемешиваемой колоды, оживлённые выкрики и смех.

– Да не грусти ты, прапорщик! – выиграв в очередной раз, крикнул гренадер. – Я вон пятый раз на гауптвахте сижу, и ничего. Пошли лучше сыграем? По двугривенному всего на кон с каждого. Авось с прибытком на свободу выйдешь!

– Или вообще без штанов останешься! – хохотнул артиллерийский поручик.

Звякнули дверные запоры, и в приоткрывшуюся дверь заглянуло усатое лицо дежурного унтера.

– Прапорщик Гончаров, прапорщик Марков, на выход! – раздалась команда. – Ежели личные вещи есть, так велено с собой их забирать!

– Удачи вам, господа! – прикрывая одеялом колоду карт, крикнул гренадер. – Димка, ты мне двадцать рублей должен! Не забудь отдать!

– Ла-адно, – отмахнулся Марков. – Если на воле оставят, завтра же твоему ротному занесу.

За спиной у Тимофея хлопнула дверь и щёлкнул, запирая её, массивный засов.

«Вот и всё, похоже, что всё-таки поведут в суд, – мелькнула в голове догадка. – С вещами велели идти, значит, на гауптвахте более содержать не собираются. А после суда обычно или в тюрьму, или разжалованным в пехотную роту». «Эполеты с погон слетят, и я лично прослежу, чтобы тебя к самому строгому батальонному командиру определили!» – всплыли слова комендантского майора.

– Ваши благородия, вам сюда. – Унтер показал на боковую дверь. – Толкайте сильнее, там вас ждут.

Тимофей приоткрыл её и шагнул внутрь слабо освещённой комнаты.

– Смелее, смелее заходим, господа прапорщики! Чего тянетесь?! – донёсся такой знакомый арестантам голос. У грубо сколоченного, массивного стола сидел на табурете Копорский.

– Пётр Сергеевич! Господин штабс-капитан! – воскликнули обрадованные драгуны. – Вы-то тут как? А мы уж думали, к судебному следователю заходим!

– Бог миловал, не по этой части, – усмехнулся тот, подкручивая ус. – Ну что, прохвосты и дуэлянты, присаживайтесь, разговор у меня к вам есть, – сообщил он и, подождав, когда прапорщики разместятся на скамье, продолжил: – Удивились, небось, когда меня увидали? То-то же! Значит, слушайте сюда, говорить буду кратко и самую суть, потому как времени рассусоливать у меня сейчас нет. Слышали, наверное, что я перевожусь в Румелию, в армию к Багратиону? Тут у нас долгое затишье на Кавказе предполагается, а там сейчас вовсю война с турками идёт. Скажу вам, не скрывая, всё равно ведь про это узнаете. В шефах Стародубовского драгунского полка состоит мой родной дядя генерал-майор Войнов Александр Львович. У него после потерь в прошлом году образовалось много вакантных командирских мест. Так что по прибытии в Румелию я должен получить эскадрон и капитанский чин. У вас есть возможность избежать суда и, отделавшись лишь записью в послужном списке, убыть вместе со мной. Что на это скажете?

– Так ведь наше дело решает сам Тормасов, неужели вот так просто с Кавказа отпустит? – промолвил огорошенно Димка.

– Ты, Марков, думаешь, я просто так с вами тут, в этом казённом месте, сейчас болтаю? – произнёс с лёгкой иронией Копорский. – Имейте в виду, их высокопревосходительство посвящён во все тонкости ваших хитросплетений с французами. Максимум, что он может сделать в этом весьма и весьма непростом деле, – это дать вам возможность от лишних глаз перевестись в другой полк и на другой театр военных действий. Ну и запись в послужном списке, конечно, получите, без этого уж никак, грубое нарушение дисциплины всё равно ведь имело место. Я убываю через два дня. С собой мне позволено взять два десятка из строевых нижних чинов, несколько нестроевых драгунов и двух нерадивых прапорщиков. Сами понимаете, меньшими силами выходить в дальнюю дорогу рискованно, а тут целый отряд. Ну-у, чего застыли?! Не вижу радости на лицах! Согласны со мной в Румелию убыть или вы всё-таки предпочитаете пойти под суд?

– Согласны, конечно, согласны! Ещё как согласны, Пётр Сергеевич! – вскочив, прокричали в восторге молодые офицеры.

– Ну, тогда марш в расположение полка! – рявкнул тот, вставая. – И без промедления начинайте сборы. Стоп! Куда?! Не так скоро! Каждый пусть подберёт по десятку из нижних чинов, включая унтер-офицера. И лучше, чтобы все люди сами горели желанием убывать с нами в Румелию, нечего их из-под палки туда загонять. Да, с денщиками тоже сами разговаривайте, поедут, значит, пусть тоже собираются. Всё ясно? Ну тогда кру-угом! Шагом марш!

Глава 6. Военно-Грузинская дорога

– Никого неволить не собираюсь, братцы, – обводя взглядом шеренги построенного взвода, сказал Тимофей. – Знаю, что такое артель, считай, та же семья, да и полк этот для многих уже родной, непросто его покидать. Поэтому подумайте. Если кто-то всё же решится со мной с Кавказа убыть – подходите. Много времени на раздумья дать не могу, от силы часа три, не больше. Ну, вроде всё сказал. Взвод, смирно! Вольно! Разойдись!

Тимофей развернулся и пошёл в тот дом, в котором они с Марковым квартировались. Нужно было перебрать все свои вещи, что-то из них упаковать в дорожные вьюки, что-то уложить в штатные заседельные чемоданы или оставить. У Тимофея ещё было порядка десятка чужих книг, все их нужно было перебрать и отнести хозяевам.

– Ваше благородие, вы бы сначала покушали, потом уж за сборы взялись? – Клушин поставил на стол горячий, вкусно пахнущий съестным чугунок. – Баранины с овощами мы с Антипкой вам потушили. А ещё и мясной пирог греется. И к чаю сладкий. Отощали вон на казённых харчах. Небось, Дмитрий Алексеевич не задержится, тоже скоро подойдёт?

– Скоро будет, Степанович, – подтвердил Гончаров. – Тоже ведь про вашу готовку слышал, небось, сейчас слюнями исходит. Ему в гренадерское расположение ещё нужно забежать и кое-какой должок отдать, потом он сюда прибежит.

– Ага, ну тогда не буду вынимать пирог, – сделал заключение Клушин. – А то кто его знает, сколько ещё ходить будет, а снедь-то и остынет.

– Так вы бы сами поели пока, – плотно увязывая стопку книг, предложил Тимофей. – Вот же, сам говорил, что не обедали.

– Успе-ется, – отмахнулся дядька. – Антип ещё нескоро с конюшни вернётся. Всех коней пока там почистит и обиходит. Вашбродь, я чего спросить-то вас хотел, слыхал, что только лишь две казённые вьючные нам положены?

– Ну да, две, – подтвердил Тимофей. – Одна под офицера и одна для строевого десятка. Ты, Степанович, точно решил со мной уходить? Тяжело ведь, дорога дальняя, больше двух тысяч вёрст пути. Может, лучше тут останешься?

– Обижа-аете, ваше благородие. – Тот укоризненно покачал головой. – Как же это я вас одного и безо всякой опёки оставлю? Да и не хочу я более господ менять, хватит уже, довольно. Вот вас догляжу и через годок, Бог даст, по большой выслуге с военной службы совсем подчистую выйду. А тут уж какая разница, хоть с Кавказа, хоть с Румелии, всё одно ведь откуда уходить. Да и тем паче был ведь я уже в этой самой Румелии. Бивал там турку с графом Александром Васильевичем. Антиресно на старые места опять поглядеть.

– Ну смотри сам, Степанович, – пожав плечами, проговорил Тимофей. – Мне-то с тобой хорошо. Как с отцом родным. Да и спас ты меня у той горной реки. Я даже сейчас и представить не могу, как же это без тебя вообще можно.

– Ох, ну вы и скажете тоже, господин прапорщик, – засмущался Клушин и, засуетившись, стянул висевшую на крючке бурку. – Всё имущество нужно ещё перебрать да починить. Сейчас бурочку с папахой поправлю, – приговаривал он, оглядывая вещи. – Местное, горское одеяние – оно ведь очень удобное для дороги. Кажному бы такую нужно при себе иметь – горя знать не будешь. И это, Тимофей Иванович, может, ещё одну лошадку для вьюков прикупим? Не увезём мы всё на двух вьючных. По уму бы вообще ещё пару с собой взять.

– Та-ак, сколько тут у меня всего? – Тимофей полез в баул и, достав из него кожаный кошель, забрякал серебром. – Ну не знаю, так-то две трети жалованья перед Рождеством давали, спасибо командованию в камеру посадили, даже и рубля не успел потратить, – заметил он и покачал головой, пересчитывая деньги. – Итого сто двадцать три рубля с копейками здесь. Сторгуешься на всю сумму, Степанович?

– Хм, всё тратить никак нельзя, – почесав голову, произнёс тот задумчиво. – Давайте, ваше благородие, сто, пробегусь по знакомцам, глядишь, и найду за такие деньги пару. Всё-таки не строевых ведь коней, а вьючных покупаем. Да у меня ещё и из трофеев кое-что на особый случай отложено. Сторгу-уюсь. – Он махнул рукой. – Вот вечером и пойдём с Антипкой вместе.

Вскоре с улицы заскочил в дом запыхавшийся Марков.

– О-о, какой у вас тут запах обалденный! – прокричал он с порога. – Вы, небось, и ждать-то меня не стали, а Тимоха?! Всё слопали со Степановичем?!

– Ага, одни крошки тебе остались, – подтвердил Гончаров. – Руки ополосни и подсаживайся. Ещё немного бы погулял и точно бы без обеда оказался. У тебя деньги-то остались от последней выплаты? А то Архип Степанович говорит, мало нам тех вьючных, что с казны дают, мы вот ещё пару хотим себе прикупить.

– Да я тоже об этом думал, – признался, подсаживаясь к столу, Димка. – Одного фуража и провианта сколько нужно с собой везти! А тот же котёл, десятскую палатку, свои вещи и артельные. И ведь голым в дальнюю дорогу и в такую пору не поедешь. Это ведь не лето, когда для коней прямо под ногами корм. Без двух рублей девяносто у меня, Тимох.

– Это ты куда же тридцать дел, Димка?! – воскликнул удивлённо Гончаров. – Получал ведь столько же, сколько и я? Ну ладно два десятка только недавно в камере проиграл, а остальные?

– А вот нечего чужое добро считать, – произнёс тот иронично. – Долги были кое-какие, рассчитался. Да ладно тебе. На одну-то хоть вьючную столько хватит?

– Это ты у Степановича уже спрашивай, – ответил Гончаров. – Архип Степанович, поможешь Дмитрию Алексеевичу верховую прикупить?

– А чего бы не помочь, помогу, конечно, – согласился тот, подшивая верхний крючок на бурке. – С вашим Антипом пойдём, ваше благородие, за ними. Мы уж с Тимофеем Ивановичем говорили про это. Сейчас наложу вам из чугунка, Антипка придёт, и пробежимся по знакомцам.