– Сиди, Степанович, сами! – воскликнул Тимофей. – Сиди, сиди! Чего у нас рук, что ли, нет? Давай миску, Димка! Ну как думаешь, много желающих будет из твоего взвода уходить?

– Даже не знаю. Из унтеров Пестов Егор согласен, и ещё трое рядовых сразу желание изъявили, остальные пока мнутся. Ну пару-то ещё точно уговорят. А вот дальше не знаю. Дал подумать время до вечера.

– Вот и я не знаю. Настаивать и приказывать не стал, пусть всё по желанию будет. Лёнька точно со мной согласится ехать, вот в ком в ком, но уж в нём я уверен, а дальше Бог его знает. Тяни к себе, Дим. – Он поставил на стол наполненную едой миску. – Мало будет – ещё подложишь. А так-то у Степановича два пирога в печи томятся.

– Да куда ещё пироги! – пододвигая к себе глубокую глиняную тарелку, воскликнул тот. – Это бы съесть! Я за сидение на гауптвахте отвык от таких порций.

Не успели ещё допить чай после обеда, как раздался стук в дверь.

– Ваше благородие, там это, там к вам пожаловали, – доложился Клушин. – Целая воинская команда во главе с унтер-офицерами. Сказать, чтобы подождали, пока вы с трапезой закончите?

– Нет, иду! – крикнул, выскакивая из-за стола, Тимофей. – Кто там подошёл?

– Взвод, смирно! – подал команду при виде офицера Плужин. – Господин прапорщик, четвёртый взвод второго эскадрона в полном своём составе изъявил желание убыть с вами к новому месту службы! И ещё трое из чужих взводов к нам притулились. Вон в конец строя их поставил.

Тимофей окинул взглядом замершие шеренги и пошёл на левый фланг.

– Драгун Смирнов Марк! – представился вставшему напротив него прапорщику высокий кудрявый крепыш.

– Драгун Данилов Никита! Драгун Очепов Фрол! – выкрикнули почти одновременно оба земляка.

– Братцы, вы-то куда? – произнёс огорошенно Тимофей. – Я понимаю, мой родной взвод, вместе под одной шинелькой на привалах спали, из одного котла ели, а вы-то вообще из других эскадронов!

– Так-то, вашбродь мы с Никитой первей всех стоящих, окромя, конечно, Лёньки, с вами с одного котла кашу черпа́ли, – проворчал Очепов. – Ещё семь лет назад, когда в рекрутское депо Уфы на баржах плыли. Запамятовали, небось?

– Запамятуешь такое, – заметил, улыбаясь, Гончаров. – Я тебя, Рыжий, с нашей первой драки на берегу Белой на всю жизнь запомнил. Не боишься под моим началом служить?

– Не-е. Вы же, я знаю, незлобливый, да и не скучно с вами. Книжки людям читаете, всякие умности говорите, авось и меня грамоте научите, так и я, глядишь, тогда в их благородие вслед за вами выйду.

– Хм, ну ты и шустрый, Фрол! – усмехнулся Тимофей. – Ладно, попрошу у ваших командиров за вас. Всем троим команда – выйти из строя! Становись за моей спиной в одну шеренгу! Ну что, братцы, рад, что вы отозвались полным составом. – Он повернулся опять ко взводу. – Но сами понимаете, забрать всех я никак не смогу. С собой велено отобрать только лишь два десятка строевых чинов, и половина из этого количества будет за прапорщиком Марковым. Поэтому не обессудьте. Да и целый взвод никто ведь изымать из эскадрона мне не позволит. Кто же потом в нём воевать будет? Это пока ещё его новыми людьми укомплектуешь и боеспособным сделаешь. Из унтер-офицеров я забираю только Чанова Ивана. Из рядовых драгунов – Блохина Леонида, Ярыгина Степана, Балабанова Елистрата, Еланкина Николая!..

Драгуны при произнесении своей фамилии выходили из взводного строя и вставали за спиной у Тимофея в одну растянутую шеренгу, а он, оглядывая замершие перед ним ряды, продолжал выкрикивать следующих:

– Казаков Григорий! Ну и последний пусть будет Медведев Андрей. Всё, братцы, десять человек. Если Дмитрий Алексеевич не сможет к себе людей набрать и свободное место в его десятке образуется, то я ещё к вам обращусь. Ну а пока так. И спасибо вам всем за совместную службу. Мне вас будет очень не хватать.

– Рады стараться, вашблагородие! – рявкнул строй.

Плужин увёл два десятка людей, и, переговорив с оставшимися, Тимофей отпустил их собираться.

– Эта дорога не в пример всем остальным будет длинная, братцы, – напутствовал он их напоследок. – Выйдем с Кавказа на Моздок, а потом через Сальские степи к Дону и дальше на Днепр. Переправимся через него и дальше на Бессарабию с Молдовой уходим. Так что готовьте коней и всю амуницию со всем тщанием. Вы, конечно, и так всё знаете, ну да напомнить никогда не бывает лишним. Пока люди Маркова к полковому кузнецу не нырнули, сами туда поспешите, потом уж к каптенармусу и провиантмейстеру занимайте очередь.

Два дня сборов прошли в великой суете. Тимофей забежал попрощаться к Морозовым. Семья Захара занимала половину домика в пригороде. Внутри было тесно, но все выглядели счастливыми.

– Петька, Егор, Митька, кланяйтесь их благородию! – Хозяин толкнул вперёд сыновей. – Если бы не он, то не видать бы вам отца. Небось, уж черви давно бы съели, как Антипку.

– Помилуй Бог, – запричитала Марфа.

– Тихо! – одёрнул её Захар. – На стол накрывай, мать, видишь, господин прапорщик с холода к нам зашёл. Сейчас горячее будет, Тимофей Иванович, проходите к столу.

– Нет, Захар Иванович, прости Христа ради, бежать мне нужно! – воскликнул, отмахиваясь, Гончаров. – С интендантством не рассчитался, в канцелярию ещё зайти нужно, потом к фаншмиту и оружейникам, а уже вон вечереет. Эдак не успею всех обежать, а приказ завтра поутру убывать. Спасибо вам, дорогие, даже не суетитесь. Это вот гостинцы вам. – И протянул Марфе узелок. – А это вам, ребятки, учитесь читать, грамота – дело важное, батюшка не даст соврать. – Он подал самому старшему из мальчишек стопку книг. – Будете грамотными – в люди сможете выйти.

– Да куда столько книг-то, Тимофей Иванович?! – воскликнул Захар. – Они пока даже и слова складывать из букв толком не умеют! Им и лубяную с картинкой книжечку за счастье. Это же целое состояние! Такие только господам и держать, у нас они просто лежмя лежать будут!

– Ничего, научатся дети читать, потом за уши их от книг не оттащишь, всё перечитают, – произнёс с улыбкой Тимофей. – Берите, берите, ребятки. Иванович, дорогой, да мне ведь и не увезти их с собой. Куда в такую даль на вьюках тащить. А это тебе вот! – И сунул в ладонь три рублёвые монеты. – На гостинцы! Всё, счастливо вам оставаться! – И выскочил под крик хозяина за дверь.

Выправив все бумаги в канцелярии, напоследок, уже в густых сумерках, забежал к полковым оружейникам.

– Должок за мной, Савелий Макарович. – Он протянул Терентьеву свой мушкет. – За саблю с пистолями, что у меня остаются, я расписался. А вот его возвращаю. – И провёл с любовью ладонью по покрытому зазубринами стволу. – Хорошо мне послужил, спасибо, что оставили на летнем выходе. Не знай, как без него бы воевал и вернулся бы вообще? Это вот штык, пулелейка, пороховая мерка, тут приспособы для чистки, – перечислял он, выкладывая из мешка на верстак ружейные принадлежности.

– Любишь ты оружие, Тимофей, – заметил, ощупывая прицельные щитики, старый оружейник. – Вон чего нагородили с тобой, прямо как у новых штуцеров тут. Ну и как, пригодились?

– Да не особо. Прав ты был, Савелий Макарович. Тут прямой выстрел две, от силы три сотни шагов. И самого обычного прицела вполне на такое расстояние хватает. Ну, или только одной откидной планки вполне достаточно. Но всё равно чуток целиться было удобней. А так и пострелять, и штыком поработать в горах изрядно в этот раз пришлось.

– Мой тебе добрый совет, Тимофей, – почесав нос, задумчиво изрёк Терентьев. – Прикупи по случаю хорошее ружьё. Можешь даже и винтовальное. Господам офицерам позволительно ведь в боевом походе личное оружие при себе иметь. Это уж в местах постоянного квартирования и на генеральских смотрах нужно его убирать, а так, в повседневной службе и слово никто не скажет. Вот и пользуйся им на здоровье. В новом полку советую к оружейникам подойти и познакомиться, они купленное ружьё до ума, как и мы, легко сумеют довести. Человек ты не заносчивый, не жадный, сам родом из мастеровых уральских, так что, думаю, сойдётесь.

Возвращался уже к своему дому Тимофей в темноте, около калитки мелькнули две тени, и по выработанной привычке он выхватил из кобуры пистоль.

– Мы это, вашбродь! Не стрельните ненароком! – послышался возглас. – Чанов Ванька и Лёнька Блохин! Узнали?

– Узнал, узнал, – проворчал прапорщик, убирая оружие. – Чего это вам не сидится? Чего в ночи бродите?

– Ваше благородие, мы это, принесли вам тут кое-чего, – раскрыв горловину мешка, сказал Чанов. – Лёнька говорит, вы свой мушкет оружейникам снесли? Ну как же это вам да с одними пистолями оставаться? Привыкли ведь за столько лет к дальнему бою и к штыку.

Пошарив внутри, он вытянул за ствол новенькое ружьё.

– Возьмите себе его, Тимофей Иванович. То самое, из арестантского сарая. Ну чего оно у нас будет лежать? А вам как раз сгодится, всё равно ведь завтра уходим с Кавказа. Никто и не спросит, и худого слова не скажет.

– Приспособы, надеюсь, все там, ничего не потеряли, пока прятали? – ворчливо спросил Гончаров.

– Да все, все, Иванович! – в голос откликнулись драгуны. – И ремень, и пулелейка с меркой, и для чистки всякое! Не сумлевайтесь, всё здесь!

– Тихо вы, не орите! – рявкнул Гончаров. – Давайте мешок, разберусь в доме. Спасибо, ребята, хороший подарок.

Отряд драгун выходил из Тифлисских ворот в предрассветных сумерках. Сонный поручик проверил путевые бумаги и козырнул старшему офицеру.

– Проезжайте, господин штабс-капитан. Как раз вы успели удачно до утренней сутолоки выехать.

До Мцхеты, древней столицы Иберии, путь в два с половиной десятка вёрст проехали всего за четыре часа. Выпавший накануне снежок едва ли закрывал коням копыта и движению не мешал. Дувший с востока лёгкий ветерок бодрил и морозил щёки кутавшихся в бурки и шинели кавалеристов.

– Прямо как два года назад, когда мы на охрану дороги шедшим в Тифлис подкреплениям выходили, – произнёс, оглядывая предгорья, Марков. – Тоже ведь тогда пришлось хорошо на перевалах помёрзнуть. Помните, Пётр Сергеевич?

– Помнить-то я помню, Димка, – ответил ехавший рядом с прапорщиками Копорский. – Только тогда у нас весна была, а сейчас самое холодное зимнее время. И ладно ещё холод, как бы снега не навалило. Говорят, у Большого перевала или Дарьяльского ущелья бывает, что и неделями путники ненастье пережидают.

– В интендантстве сказали, что на всех трудных участках сейчас укреплённые посты стоят, – заметил Тимофей. – При каждом запас провианта и фуража на такой случай держится.

– Это да-а, и я такое слышал, – подтвердил Копорский. – Наконец-то по уму Военно-Грузинскую дорогу начали обустраивать. Потому и нападений горцев гораздо меньше стало, и людей с грузами перестали, как раньше, терять. Всё у нас в России через преодоление больших неприятностей происходит. Пока кровью не заплатим, ничего по уму устроить не можем.

Пообедав в Мцхете, отряд прошёл ещё три десятка вёрст и заночевал в большом селении. Наутро, наскоро перекусив, продолжили движение. С каждой пройденной верстой дорога уходила всё выше и выше в горы. Возле селения Млеты Копорский дал отряду дневной отдых.

– Отец, давай я ещё полтину накину, и уступай! – донеслось до Гончарова от занимаемого его десятком дома. – Ну чего ты жмёшься?! Сейчас зима кончится, и твоя шкура совсем в цене упадёт, и за половину стоимости её никому не продашь.

– Что у вас тут за торговля?! – зайдя с улицы на внутренний дворик, грозно спросил Тимофей. – А ну-ка, покажите!

Драгуны расступились. Около пожилого селянина, державшего в руках две подержанные бурки, стоял Очепов.