Взмокшая, злая, я снова подошла к окну с намерением глотнуть свежего воздуха и пойти на второй заход. Но только взялась за ткань портьеры, чуть отодвинув ее, как увидела солнце в зените. Колокол протяжно пробил двенадцать раз и… Пол под ногами накренился, а я словно ухнула в серость. Мокрую, илистую, уже знакомую… вот так, безо всяких постельных прелюдий!

Течение в этот раз было намного сильнее, но все равно я чувствовала, что это еще мелководье, а стремнина там, гораздо дальше. На миг показалось, что в ней кто-то тонет. Это длилось лишь миг, а потом была крылатая тень. Она скрылась, и раздался отчаянный девичий крик, который враз потонул в серых водах. А те манили меня, будто нашептывая:

– Шагни дальше, зайди поглубже, и мы тебе все-все расскажем. Ты вспомнишь прошлое…

Но я не желала вспоминать. Я хотела не забыть то, что знала. Тепло материнских объятий, добрый голос отца, подтрунивания сестры и поддержку братьев. Тот мир, куда я так стремилась. И мне не нужно было больше ничего другого.

Едва это осознала, как увидела тонкую красную нить, которая терялась в сером тумане. Я сначала пошла по ней вдоль берега, а после и вовсе понеслась со всех ног, чтобы с разбегу врезаться в реальность.

Она ударила меня под дых, обрушилась пиликающими звуками и голосом сестренки. Я не могла поначалу различить слова, потому как сосредоточилась не на них, а на том, чтобы приподнять веки. Неимоверным усилием удалось чуть-чуть приоткрыть глаза, так, что смотрела я на все вокруг через полуопущенные ресницы.

Палата. Приборы. Кардиограмма, звуки словно раздуваемых мехов от ИВЛ… и сестренка, что сидела рядом с телефоном в руках и действительно читала вслух: «А, это ты, Одри… Я думала, что Сесиль. У нее такая же лента сегодня утром в волосах была, – произнесла Кимберли и поморщилась то ли оттого, что ее в этот момент кто-то толкнул в бок, то ли из-за того, что обозналась. А затем, спохватившись и не иначе как вспомнив о правилах вежливости, добавила: – Одри, это Бри, моя соседка по столу. Бриана, это Одри, моя соседка по комнате…» И тут в голос адептки Бросвир вклинился лязг мечей, срезавшихся на тренировочной арене принца и его верного друга – Ханта.

Сестренка сглотнула и, отложив телефон, который на миг мелькнул знакомой обложкой на экране, произнесла:

– Тома, возвращайся к нам. Мы тебя очень ждем… Врач сказал, что шансы есть. Нужно с тобой говорить, читать тебе, чтобы ты слышала наши голоса…

«Но за что фэнтези-то?» – мысленно возмутилась я и утешила себя: хорошо, хоть не Франц – абсурд торжествует – Кафка или Эдгар – жуть какая – По… А то бегала бы не по крышам академии девицей, а жуком по психиатрической клинике. А ведь малая могла и свои конспекты зачитывать с лекций по судмедэкспертизе.

Словно услышав мои мысли, малая шмыгнула носом и будто оправдываясь, произнесла:

– А я тут нашла роман один в сети, его правда еще автор не дописала, но я надеюсь, что закончит. Решила тебя вот приобщить. Вдруг понравится? Еще благодарить будешь…

Услышав это заявление, я собрала все свои силы, чтобы таки окончательно вернуться с того света и высказать свое возмущение сестренке. Додумалась же! Собрала все свои силы, чтобы для начала позвать ее по имени: «Карина…»

– Кимерина… – услышала я вместо этого, и свет снова померк, а меня начало затягивать в воронку, обратно в эту книжно-фэнтезийную реальность. Да, точно в нее. Слишком уж много имен совпало…

Глаза я открывала медленно и с неохотой, уже догадываясь, что увижу: успевшую уже осточертеть нереальность. В этот раз она была бородатой, косматой, с испуганными глазами и старческими узловатыми пальцами. Последние крепко держали меня за плечи.

– Наконец-то вы очнулись, юная леди, – произнес седовласый маг.

Да, именно чародей, а не обычный человек. Потому как у простых людей волосы не развеваются в воздухе облаком, их тело не окутывает сияние, а от рук, которыми тебя держат, по телу не расходится мягкое, успокаивающее тепло, действующее одновременно и бодряще, и успокаивающе.

– Признаться, вы меня изрядно напугали, Кимерина, – меж тем продолжил седовласый и, отпустив меня, собрал свои волосы, которые разметались по чуть сутулым плечам, стянул спутанные пряди в тугой хвост ремешком и выдохнул.

Этот звук словно послужил сигналом, по которому тут же запричитала моя матушка:

– Многоуважаемый целитель Фольдрик, у нее сегодня это не первый раз. В академии, когда мы забирали дочь, было то же самое. Лекарь в лазарете сказал, что она провалилась в глубокий обморок.

– Настолько глубокий, что почти достигла дна.

– Какого? – непонимающе захлопав глазами, спросила матушка.

– Могилы, – охотно отозвался седовласый и пояснил: – Я сейчас вернул вашу дочь практически с того света: мало того что у нее остановилось сердце и дыхание, так и душа почти разорвала связь с телом. Чудо, что я смог ее дозваться.

Я, в этот момент севшая на постели (лежать было уж очень жестко и жарко), увидела, как после слов господина, которого баронесса величала не иначе как многоуважаемый, она побледнела, прижала руку ко рту и охнула, потеряв дар речи.

Седой тип, выдернувший меня в этот бред, тоже не спешил нарушить воцарившегося безмолвия. А я, чувствуя себя неуютно, заерзала и попыталась прикрыться одеялом. В тишине раздался скрип. Я остановилась, чувствуя неловкость и ответственность момента, и после попыталась действовать как можно тише. Но доска кровати не прониклась всей важностью моего дела и весом тела и скрипнула еще громче и протяжнее.

Я вовсе замерла. Но противная кровать все равно, не иначе как из вредности, издала контрольное «пи-и-иу» и наконец затихла. «Да это не ложе, а детектор движений какой-то! На такой, если предаться разврату, – весь дом в курсе будет!» – подумалось вдруг.

Седой же, которому постельные аккомпанементы явно не понравились, глянул на меня. Сурово так глянул. Строго. Как типичный целитель на упрямую столетнюю молельщицу, которая не просто ладаном пахнет, а на него дышит. Но при этом все равно норовит удрать в веселое и опасное паломничество… А за тридевять земель или вовсе на тот свет – это как пойдет.

Увы, я не прониклась. Маг, поняв это, поджал губы и, нарушив тишину, веско произнес:

– Я сообщу о случившемся вашему супругу.

На это матушка встрепенулась и затараторила:

– Прошу, не нужно. Не стоит беспокоить барона. Это случилось всего один… вернее, два раза. Я позабочусь, чтобы Кимерине было хорошо. Обещаю, этого не повторится.

Целитель жестко усмехнулся.

– Баронесса, при всем моем уважении «не повторится» зависит не от вас.

– Однако моему супругу все-таки не говорите, он лишь разгневается и…

«В лучшем случае на бис профилактически проорется на дочь», – матушка не сказала, но я легко додумала окончание ее фразы.

– Хорошо, не скажу, – видимо, придя к тем же выводам, что и я, отозвался седой и добавил: – Но его высочеству доложить обязан, поскольку я здесь исключительно по его поручению. И должен сообщать о самочувствии Кимерины ему лично. Пока же до завтра настоятельно попрошу внимательно следить за самочувствием вашей дочери и не снимать с нее вот этого амулета…

Произнес маг, обращаясь к баронессе так, словно меня здесь и не было, или была, но в роли неразумного дитяти.

Я замолчала в знак протеста. Только целитель не иначе принял это в знак согласия и подошел к саквояжу, который валялся у двери. Возникло ощущение, что его не поставил, а кинул на пол, едва целитель перешагнул порог. Скорее всего, маг как оказался в комнате и увидел меня всю такую предсмертную – бросился к постели вредить… в смысле возвращать с того, нормального света в этот, бредовый.

Сейчас же седой, аккуратно поправив сумку, достал из нее какую-то внушительную висюльку на шнурке и самовольно нацепил ту мне на шею. Лишь после сделанного пояснив:

– Это поможет душе укрепиться в вашем теле, юная леди. А сейчас позвольте я оценю ваше физическое состояние.

После чего меж ладоней мага проскочила искра и сразу разрослась до размера маленькой шаровой молнии, которая прокатилась по моему телу уже знакомой волной.

Императорский целитель (а теперь было абсолютно ясно, что это именно он), удовлетворенно хмыкнув, заключил:

– Радует: органы и ткани абсолютно здоровы. Увы, этого же нельзя сказать об энергетических каналах. Но надежда есть всегда. А чтобы укрепить ее, я оставлю вам вот это, и это, и еще это…

И мужские руки тут же начали выставлять на прикроватную тумбу флакончики. Их оказалось не меньше дюжины. Эликсиры, снадобья, взвары, бутылек с какими-то пилюлями… Все это надлежало принимать строго по рецепту. Не пропуская.

Критически глянув на эту батарею, подумала, что питаться, походу, мне придется исключительно местными лекарствами. Обычная еда после них в желудок просто не поместится. Впрочем, свои мысли оставила при себе. А вот матушка внутри держать не стала. Правда, не опасения, а благодарности. Провожала она целителя, не переставая его восхвалять.

Когда же они ушли, я осталась одна, судя по звукам, вновь в запертой комнате. Хм, видимо, ловить Кимерину Бросвир было тяжелее, чем лечить…

Впрочем, мое уединение длилось недолго. Баронесса вернулась скоро и не с пустыми руками, а с новостью.

– Деточка, раз ты… поспала немного, – чуть замявшись, начала она, – то стоит уже собираться на ужин. Тебе сегодня нужно выглядеть хорошо: к нам придет господин Настис. Он хоть и не благородного происхождения, но достаточно состоятелен. Так что не гневи отца, прояви к нашему гостю благосклонность. Если ты ему понравишься, то с тобой случится одно из самых счастливых событий, которые бывают в жизни женщины – свадьба!

Ноль радости с моей стороны на это заявление. Я бы даже сказала минус сто.

Хотя этого господина даже в глаза не видела… И лучше бы не лицезрела никогда, поняла я спустя четыре часа пыток притираниями, бигудями, белилами, духами, помадами и прочей гадостью, именуемой подготовкой к вечеру.

Служанки старались вовсю. Особенно когда шнуровали меня. С учетом того, что фигура даже в грезе оказалась пышной (и почему я не могла намечтать стройную талию, которая утянута бы была сейчас куда слабже, а ребра корсета впивались бы в мои собственные куда меньше), дело оказалось нелегким. Как и я сама.

Так что теперь воздуха девице Тамаре-Кимерине слегка не хватало, когда та сидела за столом.

За ним же, помимо Бросвира с супругой, наблюдался и упомянутый Настис. А еще один вертлявый юнец лет пятнадцати. Из тех, что верховодят среди подростков, когда затевается очередная шалость.

Помимо них, была еще чета – старший сын барона и его супруга. Оба с такими кислыми лицами, что те отлично подошли бы для закваски капусты. Разговор за ужином, к слову, тоже был кислым, а еще пресным, сухим и вообще диетически-невкусным. А вот еда – вполне приятной.

Я уделила внимание паштету из фазана. Тот был подан слугами в виде нежного рулета, украшенного листьями базилика и ягодами брусники. Он таял на языке, был нежен и прелестен, растекался по небу и доводил до блаженства. А какой был изумительный цыпленок под сливочным соусом… М-м-м… просто сказка! С хрустящей корочкой, отливавшей янтарем, с ароматом, за который наш Тумка продал бы свой хвост. И я бы поддержала котика в этой сделке своими руками и его лапами.

А чего стоили молодые морковки в меду, трюфельное пюре, маленькие – на один укус – пирожки с вишневым конфитюром. От козьих сыров в грушевом желе, остро-сладком, с нотками грецкого ореха, я и вовсе не смогла оторваться.

А что? Мое настоящее тело сейчас в реанимации, все вокруг – фантазия, причем даже не совсем моя, а автора книги, которую читает сестренка, и эти строки как-то проникают в мое сознание, которое все тут и создает… Так что и калории вымышленные. Зато удовольствие – настоящее. И я могу его получать, не опасаясь за фигуру. Хоть что-то хорошее в моем состоянии появилось!