Ведущий зорко следил, чтобы каждый гость был уважен и обласкан. Невеста блистала, жених сиял, как начищенный пятак, родители молодых раздувались, аки индюки, от значимости происходящего.

Приглашённые артисты всех мастей развлекали публику.

Здесь тебе и кордебалет для подвыпивших мужичков, которые, независимо от национальности и возраста, пялились на оголённые ноги и декольте танцовщиц, пуская пьяные слюни под недовольными взглядами вторых половин.

И аниматоры для малышни, которой набралось немало. Краснодарский край – край многодетных семей. Народ здесь живёт разномастный и чадолюбивый.

И ансамбль народников, развлекающий старшее поколение, и не только его. Разгорячённая алкоголем молодёжь, нет-нет, а затягивала казацкую песню или пускалась в пляс, горлопаня во всю мощь неубиваемые хиты «Золотого кольца».

Вот и прошли года, но мы не старые
Недолюбившие, сидим усталые…

И греческие мотивы, тот же общеизвестный «Сиртаки», под который танцевали, казалось, все от мала до велика.

И парочка артистов, исполняющих репертуар от шестидесятых годов двадцатого века до современного. Пели так, что в парке, в котором располагался банкетный зал, начали подтанцовывать прохожие.

И диджей, ловко сводящий музыку в паузах между живыми выступлениями.

Что там, были даже танец живота, шоу мыльных пузырей и воздушная акробатка. Не хватало только пьяного медведя в сопровождении цыган.

Хотя… ещё не вечер, кто знает, что припасено для дорогих гостей.

Под конец появился казачий хор с танцевальным ансамблем. Не цыгане, конечно, но тоже эпично.

Действительно, как обойтись без «Шёл со службы казак молодой», ни осетра не поймать, ни жениться нельзя, коли Андреевы древний казачий род. В закромах, как самая настоящая реликвия, хранилась папаха прадеда – урождённого, чистокровного казака Андреева Поликарпа Мироновича.

Под «Распрягайте, хлопцы, коней» идейные приверженцы греческой культуры пустились в пляс. Под «Ойся, ты, Ойся» начали обниматься с любым, кто стоял, сидел, проходил рядом, а под «Любо, братцы, любо» были готовы вступить в ряды местного казачества, пока не протрезвеют, конечно же.

Казаков же приняли в греки в качестве жеста доброй воли.

Всё смешалось, одним словом.

Люди, кони, депутаты, греки, армяне, казаки, русские, черкесы, парочка ненцев каким-то чудом затесалось в этот фейерверк мультикультурности и всеобщей любви под зычные, раскатистые напевы Кубанского казачьего хора.

В центре зала, отвлекая часть огня на себя, выплясывала группа профессиональных танцовщиц в ярких казачьих костюмах. Юбки закручивались солнышком вокруг стройных ног, мелькающих между атласными оборками.

Особенно одна привлекала внимание Лукьяна. Он мог поклясться, в жизни не видел девчонки красивей. Ну как «девчонки»? Было видно, что танцевала женщина, годков двадцать пять – двадцать семь, но движения, телосложение, лёгкость, грация, задор, улыбка такая, что аж звёзды из глаз, как у совсем девчонки, не знавшей ни горя, ни трудностей, ни мира.

Будто вся её жизнь сплошной праздник.

А ножки какие… какие ножки…

Копна темных волос, собранных в высокий пучок, переливающихся в свете крутящихся диско шаров. Талия тонюсенькая-тонюсенькая, грудь заметно выступающая, видно, что не пуш-ап, всё своё, родное, в руки Лукьяна просящееся.

Охренеть.

Если это не любовь с первого взгляда, то что?

Любовь и есть, во всяком случае, пока не уляжется эндорфиновый ураган, в который погружался Лукьян с макушкой, не собираясь выбираться оттуда.

Ай да Поля, ай да молодец, такой праздник организовала!

Ради таких встреч Лукьян был готов каждый год сестру замуж за Коса выдавать.

– Залип? – услышал гогот друга прямо в ухе. – Слюни подотри, – заржал тот, откровенно издеваясь.

Конечно, чего бы не поиздеваться над другом? Нашёл своё счастье, живёт с ним, хотя как можно ужиться с его сестрой, Лукьян решительно не понимал – заноза ведь, причём из радиоактивного металла.

Ему, ему-то что делать прикажите? Последний раз женскую грудь пару месяцев назад лапал, тогда же между ног заглянул, сказать, что удовлетворился досыта, нельзя. Охотку сбил на несколько деньков и ладно. А здесь такая королева выплясывает, аж мурашки по телу табунами скачут, пальцы покалывает от желания обхватить, прижать, присвоить.

Дыхание перехватывало от картинок перед глазами, с которыми ни один порно-сайт не сравнится.

Что там есть-то, в тех порнушных категориях? В парочке^[2] точно никто на члене не скачет, а в его воображении ещё как прыгает.

– Знаешь её? Познакомь, – прохрипел Лукьян, прокашлявшись, бросил короткий взгляд на Коса.

Пофиг, даже если друг когда-то побывал там – что, в общем-то, всегда было твёрдым «стоп» между друзьями – Лукьяна это не остановит.

– Вы знакомы, – загоготал Кос, загибаясь от смеха. – Маша это Заводовская, соседка твоя.

– Маша Заводовская? – не сразу понял Лукьян. – Мэри?

– Она самая, – хрюкнул Кос.

– Погоди, ей сколько лет-то?.. Если мне тридцать шесть, то ей, выходит, тридцать два?

– Где-то так, да.

– Мать твою, замужем же она, – выдохнул Лукьян, скользнув лапающим взглядом по фигурке, которую в мыслях раз сто в самых разнообразных позициях отымел.

Облом года!

Он так не расстроился, когда узнал о собственных рогах, размером с пятиэтажку. Вообще, он не брезгливый, мог и замужнюю завалить, если та не против. Но замужняя приятельница детства, соседка, а значит, будет маячить перед носом она и её муж – сильно перебор.

Хотя… какие ножки, блядь, какие ножки…

Может, пусть себе маячат, не всю же жизнь, а лишь отпуск.

– Развелась, – громко прошептал Кос, одобрительно похлопал по плечу, благословляя на разврат. – Полгода как.

Ансамбль отпел, оттанцевал, артисты потянулись за импровизированные кулисы. Лукьян, проследил, что Витюха отлично проводит время в компании бабушки, дедушки, греческих родственников, которые находились в откровенном восторге от рыжего мальчугана, и ринулся к задней двери ресторана, где испарились выступающие.

Ждать пришлось недолго, не прошло и десяти минут, как Маша, точнее Мэри – иначе он Заводовскую класса с седьмого-восьмого не воспринимал, – появилась в дверях.

Волосы убраны в ту же кичку, сценический макияж наскоро смыт, лёгкое платье, облегающее фигурку в стратегический местах.

Да ну нафиг, у него точно мозг отшибло. Он или свой возраст забыл, или Мэри, или считать разучился. Не может женщина в тридцать два выглядеть настолько молодо. Нет, так-то может, если верить своим глазам, но верить не получалось… больше смахивало на видение.

От голодухи и не такое привидится. Мужик он от природы темпераментный, только подавай, а с подавальщицами в последнее время напряжёнка.

Ладно, если мираж, а не живая женщина, хоть подрочит, потому что от увиденного до сих пор стоял член. Не колом, но и лёгким реверансом не назвать.

– Маша? Заводовская? – гаркнул он, делая шаг вперёд. – Мэри, ты ли это?!

Обхватил двумя руками, поднял, прокрутил на месте замершую, как сурикат, Мэри, пока не узнала, расслабилась.

– Лукьян! – заверещала в ответ, пытаясь выбраться из медвежьего захвата.

– Узнала? – счастливо раскатисто проурчал он, прижимая к себе податливое, сладкое женское тело.

Ух какая… ах какая… вот это да… Вау-вау-вау!

Нам такое надо!

– Как тебя не узнать-то, медведя? – засмеялась Мэри. – Ты чего тут? А, ну да, – фыркнула, обрывая саму себя. – Свадьба же твоей сестры.

– Понравилось, как ты ножками там, тыц-тыц-тыц! – отвесил комплимент Лукьян.

– И хуй встал, и сердце? – подмигнула Мэри.

Глава 3

– Спешишь? – поинтересовался Лукьян, широко улыбаясь.

Не только потому, что женщины проверено пищали от его улыбки. Улыбнулся – дали. Сам Лукьян не очень-то понимал, что в ней особенного. Губы, зубы – всё, как у всех. Но если работает, значит, надо пользоваться.

Потому что искренне был рад видеть Мэри.

Они не сильно дружили, «не разлей вода» в детстве не были. В юности тусили в одной компании, но особенно не сближались, однако Мэри – всегда была Мэри. Звезда местного разлива.

Это как увидеть Венеру в вечернем небе в марте – ты о ней не помнишь, не думаешь, увидев же – радуешься, как осёл морковке.

Смотрите, смотрите, Венера, вернее, морковка, раз ты – осёл.

– Не особо, – ухмыльнулась Мэри, сканируя взглядом Лукьяна, решая что-то для себя.

Давай же, детка, соглашайся. Не пожалеешь.

– В ресторан? – он показал взглядом на ресторанчик напротив банкетного зала.

Дальше по аллее расположились ещё два заведения, поскромнее, не шиканёшь особо, впечатление не произведёшь, но в этом городке Мишленовскими звёздами не пахло.

Кому они здесь нужны? Вот дорого-богато, чтобы статуи греческих богов по залу, бархатные шторы в пол, кубанский хор на всю округу – это да, это пожалуйста. Тартар из отварной моркови или эскарго жрите-с сами. Здесь с виноградными улитками борются, а не под соусом едят.

– Издеваешься? – засмеялась Мэри. – Нас накормили и с собой дали, – тряхнула пакетом с эмблемой банкетного зала, напомнив, что с порядочного торжества гости с пустыми руками не уходят. – А вот пить хочется.

– Чай, кофе, бабл-ти? – решил блеснуть он знаниями, дескать, он не только таймырский медведь, как говорят, но и продвинутый мужчина, знает толк в извращениях, вернее, удовольствиях. – Вина? Уверен, здесь можно найти Просекко, – повёл бровями.

Видишь, Мэри, какой я знаток удовольствий для взрослых девочек.

Не прогадаешь.

– Через дорогу всегда свежее пиво, – огорошила его взрослая девочка. – Пойдём, раз приглашаешь, – взяла под руку Лукьяна и посмотрела с вызовом. – Ну, у тебя ноги отнялись или что?

– Приглашаю, – засиял Лукьян.

Пиво, значит, пиво. Неожиданный выбор для девушки с внешностью куколки и взглядом доверчивого оленёнка, но кто он, чтобы отказывать даме в бокальчике-другом пивка.

Она шла рядом, не пытаясь приноровиться к его шагам, подстраивался он. Маленькая, игрушечная какая-то.

Сколько, интересно, роста в Мэри? Лукьян почти сравнял планку в два метра, не хватило несколько сантиметров, потом пошёл в мощь.

Мэри была ему где-то по грудь. Ладошка, обхватывающая его руку у сгиба локтя, естественно, ничего обхватить не могла (кое-что смогла бы, но до этого счастливого момента нужно добраться), нога крошечная…

Что-то он подзабыл, какая Мэри мелкая, если в принципе помнил о её существовании. В отпуске доходили отголоски разговоров о соседке, но воспринимались белым шумом, как и новости об остальных знакомых, коих в маленьких городах всегда полным-полно.

Бар оказался почти полон, но нашёлся столик в укромном уголке. Интимом повеяло.

Заказали пиво, Мэри тёмное, Лукьян местное – обычный лагер. В нём и без того плескался крепкий алкоголь, не хватало нахреначиться до состояния нестояния, и он не о ногах своих пёкся.

– Как тётя Женя? – поинтересовался он матерью Мэри.

Сколько он себя помнил тётя Женя была в одном весе, одной одежде, всегда на огороде, как вросла в свои бесконечные грядки.

– Спасибо, всё хорошо. Справляется, – кивнула в ответ Мэри.

Пригубила пиво, закрыв глаза в наслаждении. Оторвалась от края бокала, оставив на верхней губе пенку – эх, слизнуть бы! – обвела острым кончиком языка рот, направляя импульсы прямиков в член Лукьяна и окружающих мужиков.

И ведь никаких шансов, что жест был случайным.

– Брат? Иван ведь? – попытался вспомнить имя младшего брата Мэри.

Вечно сопливый, недовольный, ноющий на родительских грядках. Сейчас ни самого Ивана, ни соплей его не было видно. Уехал, может, Лукьян не задумывался.