Под внешностью диснеевской принцессы в овуляцию скрывалась не ведьма – фурия. Богиня мести в древнеримской мифологии.

– Мэри! – Лукьян перехватил несущееся воплощение мести на подлёте к экскаватору.

Обхватил за талию, понёс в сторону дома, показывая взглядом обалдевшему парню, чтобы валил подобру-поздорову.

Лукьян – мужик силы немереной, но в прямой схватке с исчадием ада с глазами Бемби может не устоять. И не объяснишь потом, что виной тому эрекция. Это же надо, как встал…

– Урод! – вопила Мэри, кидая мюли в сторону экскаваторщика. – Я тебя найду! Убью! И съем!

– Слушай, что случилось? – Лукьян поставил на пол в гостиной дома взбешённую Мэри. Хорошо бы, конечно, раком поставить… ладно, пока придётся обойтись разговорами. – Кто-то дренажную канаву заказал, он выкопал, а ты в него туфлями.

– Поперёк дороги? – взвизгнула Мэри.

– Мало ли… – пожал плечами Лукьян, изображая искреннее недоумение.

– Как я теперь уеду отсюда?!

– Приедем вечером с Косом, вызволим твою божью коровку, – успокаивающе ответил Лукьян.

– Мне сегодня ещё на работу нужно, – извергая огонь из ноздрей и ушей прошипела Мэри.

– Какую работу?

– Третью!

– Не вопрос, хоть пятую, – отрапортовал Лукьян. – Мой Буцефал к твоим услугам, – клоунским поклоном показал в сторону своего внедорожника.

Этому коню перескочить траншею ничего не стоит. Раз – и готово.

– И, по-твоему, я соглашусь? – пискнула Мэри, нагибая голову, сжимая кулаки.

Она с ним драться собралась, что ли?

О-хо-хо, давно его так сильно женщины не заводили. По правде – никогда!

– Пиздец, ты боевой гном, – засмеялся Лукьян.

Подхватил на руки и понёс в сторону своего автомобиля, заодно поднял туфли, валяющиеся в пыли.

Глава 6

Левона на все выходные забрал отец. И естественно отвёз к своей матери, не тратить же драгоценное время и силы Гаруник на ребёнка от первого брака.

Всё предельно просто: не нужен брак – не нужен ребёнок.

Хотя, а когда Давиду был нужен наш брак и наш сын?

Самую малость в первые годы, и то, память упорно не подкидывала счастливых воспоминаний о совместном существовании… не жизни, потому что жизнью это не назвать.

Какого хрена я терпела, спрашивается? Зачем?

Нужно было сразу уходить, а лучше – вообще туда не заходить. Самая большая моя ошибка, стоившая мне не только годы просранной жизни, но и…

Нет, об этом я не думаю. Не думаю никогда!

История банальная донельзя, даже грустной не назвать.

Хороший мальчик женился на плохой девочке.

Почему плохой?

Рылом не вышла для всей его многочисленной родни, начиная с драгоценной мамы, заканчивая семиюродной прапрапрабабкой, которая кувыркалась в гробу все годы нашего брака.

Упокой господь её душу. Надеюсь, бедолаге полегчало после нашего развода.

Я постаралась откинуть негативные мысли, которые давили неподъёмным ярмом, стоило ступить на территорию непроглядной темени: моего брака, бывшего мужа, всей его семейки, включая новую, драгоценную жену, наконец-то подходящую по всем статьям.

У меня теперь новая жизнь, её надо как-то жить, желательно без серьёзных потерь для сына. На самом деле проще сказать, чем сделать, но старалась я изо всех сил.

Давид алименты платил, жаловаться не на что. Присуждённый прожиточный минимум ежемесячно капал на счёт.

Иногда, реже раза в месяц, переводил деньги лично Левону в качестве жеста доброй воли, скрываясь от Гаруник. Хватало примерно на один скромный поход в Ростикс.

Основные расходы на совместного сына весело и гордо закрывала я.

Хорошо, что небольшой опыт работы риэлтором у меня имелся. В нынешних условиях требования работодателей были ничтожно малы, меня взяли в агентство. Знакомая открыла салон красоты, ей срочно нужен был администратор на неполную занятость. Устроили меня, можно сказать, по блату, несмотря на отсутствие опыта. Улыбаться клиенткам и вести запись я могла, большего пока не требовалось.

И конечно танцы – моё любимое занятие, которое Давид всегда считал бессмысленным, вернее, оскорбляющим его и его дрожайщую мамочку – как же, невестка таких уважаемых людей, и вдруг ляжками трясёт на потеху публике.

Да-да, в народном ансамбле песни и пляски сплошной разврат – это всем известно.

Сейчас работа в местном ансамбле помогала не свалиться последним штанам с этих самых ляжек.

С миру по нитке зарабатывала, чтобы не голодать, достойно одевать Левона, кое-что оставлять на свои нужды. Да кланялась в ноги Погосянам, что не забрали мою одежду, попросту не нашлось родственниц моего размера.

Гаруник была выше меня на голову, а чашечку от её лифчика я могла как шапочку для пляжа носить – только это и остановило сучку. Большую часть ювелирных украшений Давид потребовал вернуть назад, в пользу молодой жены.

Что там, он не отдавал коллекцию Лего Левона, постоянно придумывал отмазки, почему не может, то ключи от квартиры потерял, то понос прохватил.

Гад малахольный!

В Краснодаре, конечно, больше возможностей заработка, но не было жилья. Квартира, в которой мы жили, принадлежала Давиду до брака.

И, что неприятней любого безденежья, Левон постоянно ездил бы к отцу на работу, бесконечно рвался к бабушке, невольно встречался бы с Гаруник, и каждый раз натыкался на холодный приём, неприкрытое отторжение.

Я не имела ни малейшего представления, каким образом объяснить Левону, что из единственного, любимого сына Давида Погосяна он превратился в пустое место.

Да, новая жена отца носила ребёнка – что и стало причиной нашего развода, – но ведь это не должно автоматически вычёркивать Левона из жизни всех Погосянов. Он их сын, внук, племянник.

Но вычёркивало, вымарывало с концами, навсегда.

– Иди, у курей убери, – раздался голос мамы, выдернув из вязких, как гудрон, мыслей.

– Ладно, – кивнула я, внутренне содрогаясь.

С детства не любила домашнюю живность. Кур, уток, гусей и прочих пернатых, поросят, которых долгое время держали родители, коз.

Сильнее ненавидела только огород. В наше время дешевле всё купить на рынке, но мама выращивала овощи в промышленных масштабах, не зная меры и отдыха.

Сама умаялась и остальных заманала…

Наверное, поэтому я и выскочила за Давида. Жизнь в просторной квартире в центре Краснодара, без постоянной прополки, ежедневной уборки птичьего помёта казалась настоящей сказкой.

Его родители, бабушки и дедушки жили за городом, в частном доме, и тоже имели огород, но в сравнении с нами – три жалких горшка на балконе.

До того, как я вернулась в родной город, маме постоянно помогал брат с невесткой. Сейчас они носа не показывали сюда.

По официальной версии из-за того, что пришлось переехать в ближайшую станицу. У матери жить не захотели, на съём жилья в городе Ванька не зарабатывал, Татьяна же не вылезала из декретов. Из квартиры, в которой они жили последние годы, пришлось съехать.

Наглая старшая сестра без стыда и совести вернулась из замужа и посмела забрать собственную недвижимость. Не захотела жить на вокзале с ребёнком или у матери, среди бесконечных грядок, а ведь обязана была войти в положение многодетной семьи, оставить квартиру им.

Ну простите, Ванька с семейством с момента покупки мной квартиры жил в ней бесплатно, и умудрился накопить долги по квартплате. Я до сих пор не все отдала.

Квартира-то моя, мне и платить, рассудил братец.

Мать со мной долго не разговаривала, как я посмела братишку младшего обидеть, племянников обделить, совсем зажралась девка. Пришлось напомнила, как именно мне достались деньги на квартиру. До выражения «зажралась» далековато.

Если бы у меня был выбор тогда и сейчас, я бы всё вернула вспять, сама бы заработала на жильё или всю жизнь снимала. Но выбора у меня не было и нет.

Оставалось сказать спасибо покойному отцу. Он настоял, буквально вынудил купить это жильё – единственное, на что хватало средств, – и записать на своё имя.

Как в воду глядел…

При покупке я едва не повелась на увещания матери. Ванечке необходимо своё жильё, он же мужчина, непременно оформленное на него, чтобы он «ощущал себя хозяином». Так мальчик повзрослеет, уму-разума наберётся, ответственность почувствует.

Квадратные метры мою потерю не вернут, ничего не изменят, а о брате я подумать обязана.

В итоге я всё равно пустила его жить в квартиру, не жалко, брат всё-таки, племянники, коих от года к году становилось больше и больше. И, естественно, осталась виноватой. Ни одно доброе дело не проходит безнаказанно.

Пофиг!

Моя задача думать о своём сыне, раз уж отец о нём вспоминать не собирался.

Зазвонил телефон, я машинально ответила, не глядя на абонента.

– Мэри, – услышала голос, который не хотела слышать.

Вернее, хотеть-то я хотела, как не хотеть слышать – и видеть, – такого мужика, как Андреев Лукьян.

Оживший рекламный баннер с налётом чего-то истинно брутального, маскулинного, по-настоящему мужицкого, пышущего тестостероном, здоровьем, животной силой какой-то.

Только не понимала, зачем нам видеться.

Короткая интрижка, просто секс на разок-другой?

Вряд ли моя раздолбанная в хлам психика была готова выудить хотя бы капельку удовольствия из траха. Любого, даже самого фееричного. От воспоминаний об этом процессе мой организм сжимался от отвращения.

Оставалось единственное желание – притвориться пыльным картофельным мешком и сгинуть на дне самого глубокого подвала навсегда.

Нечто серьёзное?

Начнём с того, что «нечто серьёзное» с женатым мужиком – это ни хрена не серьёзно. Несмотря на то, что никакие угрызения совести за подобные планы меня бы точно не терзали.

Все мужики изменяют. Без исключений, поправок на ветер, возраст, финансовое положение, стоит ли вообще или хронически на полшестого показывает.

Последний обоссаный забулдыга смотрит, как бы изменить своей женщине, кому бы присунуть стручок. Что говорить про успешных, здоровых мужиков, с нормальным уровнем тестостерона и возможностями. Не пойдёт Лукьян налево со мной, отправится с другой. В этом плане у жены выбор небольшой: терпеть или уходить. Она, очевидно, терпит.

А закончим тем, что ни при каких обстоятельствах, ни с каким мужиком, будь он бестелесным принцем Датским, пукающим бабочками, с завязанным морским узлом членом, я не хотела ничего серьёзного.

Упаси господи! Нет, нет и нет!

Я уже сходила один раз замуж, впечатлений хватит до конца жизни. На смертном одре буду заикаться, вспоминая, как была частью семьи Погосянов этих…

Вернее, думала, что была.

– Мэри, ты здесь? – повторил вкрадчивый густой баритон, чисто мёд в уши налил.

Не удивительно, что на этого рыжего мужичару бабы слетались, как осы на сироп. Слухи не врали, собирал этот жук всё, что с радостью шевелилось, а что не шевелилось – шевелил, делал радостным и брал.

Лично знала троих девиц, из тех, кто попал под его чары и тело. Ни одна не пожалела, только глазки мечтательно закатывали, да ногу на ногу закидывали, вспоминая.

– Здесь я, по уши в говне, как обычно, в общем, – огрызнулась я.

– В говне – это хорошо. Подобные тебе цветочки нуждаются в удобрении.

– Слышь, ты, агроном, пришёл бы лучше, помог женщине, зубоскал.

– Ты где? – с готовностью ответил Лукьян.

Аж затошнило от готовности в голосе с непривычки.

Пионер – всем ребятам пример, нашёлся.

Где извечное мужское «справишься сама», «сегодня не могу», «посмотрим» и прочий шлак, щедро льющийся изо рта среднестатистического мужика?

– У матери.

– Через пять сек буду. С Витюхой посидишь, пока я разгребаю говно? – беззлобно гоготнул с той стороны провода, развеивая мою злость, как прах Давида в моих влажных мечтах.

– Звучит как описание декрета, – засмеялась я. – Посижу. Веди сюда Тюху.