– Не понимаю, как ты успеваешь. Ну правда. Какой у тебя алгоритм?

– Да тот же самый, клянусь!

Варя вздохнула, стянула с себя грязную куртку, сказала устало:

– Как-нибудь я сварю сыворотку правды и подолью тебе в чай.

– Здесь есть зельеварение? – встрепенулась Саша.

Обе соседки посмотрели на нее. Петра была невысокой, рыженькой, с россыпью мелких веснушек по лицу и рукам. Варя – чуть выше, темноволосая и темноглазая, худая и гибкая. Но вздохнули они одинаково.

– Это не Хогвартс, – сказала Варя. – Чем скорее расстанешься с иллюзиями, тем проще тебе будет жить. Поверь.

Утром второго дня в школе Сашу разбудил Варин будильник и стон Петры:

– Да выключи ты своего петуха!

Про петуха Саша не очень поняла: мелодия на телефоне была приятная и резкое кукареканье, которое им давали послушать в музее живой природы, даже отдаленно не напоминала. Она мысленно поблагодарила Варю: сама будильник поставить не догадалась. А ведь, наверное, скоро уроки!

– Во сколько начинаются уроки? – спросила Саша. – Я пока даже расписания не знаю. Алехин сказал выбрать, но я не разобралась, все эти сокращения…

– Аббревиатуры.

– Что?

– Это называется аббревиатурами. – И, вскинув голову, Варя прошествовала в ванную.

– Ну и подумаешь, – еле слышно буркнула Саша.

– А, не обращай внимания, – сказала Петра. – Варька не ту мастерскую выбрала. Ей надо было в смотрители идти.

– Она следопыт?

– Не, проводник.

– А ты?

– И я проводник. Найду дорогу куда угодно и где угодно, а если не найду, то проложу. Любишь пешком ходить?

– Не очень.

– Зря! Следопыты с проводниками часто в связке работают, и нам приходится много ходить.

Саша вздохнула. Еще и это.

Она нервничала оттого, что ничего не знала: куда идти, что надевать, где поесть?

Но вот вышла из ванной Варя, оделась: белая блузка, юбка в складочку, значок с изображением выгнутого дугой моста посреди звезд. Сама строгость и организованность. Наверное, ходить по построенным Варей мостам удобно и безопасно.

– Ой, – сказала Саша и улыбнулась.

На ногах у Вари были ярко-оранжевые носки в голубую полоску. Вязаные, теплые.

Варя хмыкнула:

– Надеюсь, у тебя в чемодане есть хоть одна пара интересных носков. У нас тут, знаешь ли, мода на дурацкие носки. У кого самые уродские – тот круче всех.

Саша посмотрела на Петру. Та натягивала на левую ногу длинный полосатый гольф. На кровати лежал второй – кислотно-зеленый в малиновый горошек. Саша обреченно вздохнула.

– Не переживай, – утешила ее Петра. – Найдутся где-нибудь.

– Просто научись вязать, – посоветовала Варя.

Саша надеялась, что соседки ее подождут, но, когда вышла из ванной, в комнате никого не было. Стало грустно и немного обидно.

– Ну и ладно.

Она быстренько оделась, намотала на шею вчерашний шарф, со вздохом натянула обычные серые носки, бросила в рюкзачок пару тетрадок, ручку и карандаш, вышла из комнаты.

Сразу от двери разбегалось три коридора. «Направо пойдешь… ничего не найдешь», – чуть не расплакалась Саша. А потом задумалась. Ведь когда они вчера шли в комнату с Алехиным, этих коридоров не было, она точно помнит. Был один длинный, чуть-чуть извивающийся влево, и двери с номерами комнат с двух сторон, как в гостинице… «Неужели так трудно было меня подождать? Им бы самим такое вот…» – рассердилась она на соседок.

И вдруг что-то скользнуло по левой ступне. Саша глянула вниз – на ноге сидела вчерашняя ящерица, Маат, только сейчас она была серо-голубой, в тон Сашиным носкам.

– Привет, – тихо сказала Саша, стараясь аккуратно стряхнуть ящерицу с ноги.

Та подняла голову и посмотрела на Сашу умными черными глазками. Тогда Саша подумала, что в коридоре же никого нет, никто не станет смеяться, что она болтает с ящерицей, и спросила:

– Ты не знаешь, куда мне идти сейчас? На завтрак или сразу на уроки? Может, надо отыскать Алехина?

Маат мигнула, сползла с ноги на пол и быстро-быстро посеменила к левой двери. Которая была закрыта. Но Маат как-то просочилась через нее. «Там внизу, наверное, узкая щель… которую даже не видно человеческим глазом. Откуда я вообще знаю, на что способны бородатые агамы, может, проходить сквозь стены», – успокоила себя Саша и открыла дверь.

* * *

Она оказалась во внутреннем дворике, закрытом прозрачным куполом. Кажется, это называется «атриум». Но Саша не была уверена. Вдоль стен стояли мольберты, в центре – стол, а на нем – разные краски (Саша опознала акварель и гуашь, а еще – пастель, цветные карандаши и палочки угля), бумага, стопка дощечек (видимо, палитры), букет кисточек в банке из-под мацони… Это было красиво и как-то вдохновляюще, хотя Саша никогда не умела рисовать. Вдруг дверь в атриум открылась, и забежали шумной стайкой человек десять: все они были в разной одежде (от классических брюк и блузок до свитеров оверсайз и легинсов), в ярких веселых носках. Среди них шла молодая женщина в темном трикотажном платье: строгое каре, пронзительные глаза, точеный нос. Она что-то быстро и эмоционально говорила.

– О, – увидела она Сашу. – Ты новенькая? Первоклашка? Заблудилась? – Она глянула на часы. – Ну, сейчас уже поздно отсюда выбираться, куда бы ты ни шла. Оставайся с нами до перемены, потом кто-нибудь из ребят проводит. Любишь рисовать? Меня зовут Юнона Эдгаровна, можешь занять вон тот мольберт, Митя на полевой практике.

У Саши от ее напора слегка закружилась голова. Она послушно кивнула и встала у мольберта, на который указала учительница с таким экзотическим именем. Старшеклассники смотрели на Сашу с любопытством, но беззлобно, скорее снисходительно.

– Так, ищем свои работы, мои дорогие, – с этими словами Юнона Эдгаровна открыла шкаф, который Саша не заметила сразу, и достала целую стопку листов формата А3. Саша привстала на цыпочки, чтобы разглядеть из-за спин старшеклассников, что там, но не помогло, конечно, слишком она была маленькая. Стопку быстро разобрали, стали прикреплять бумагу с эскизами к мольбертам малярным скотчем. Саша только через какое-то мгновение поняла, что на всех нарисованы разные города.

– Держи, можешь нарисовать свой город, – Юнона Эдгаровна протянула ей лист.

– Я не очень-то рисую, – смутилась Саша.

– Это тебе так кажется, – улыбнулась Юнона Эдгаровна и положила на край мольберта простой карандаш и ластик.

Вышла на середину атриума, хлопнула в ладоши. Видимо, это означало «хватит болтать – рисуйте», потому что все старшеклассники тут же замолчали, взяли в руки кто карандаши, кто мелки, кто кисти и принялись рисовать – точнее, доделывать свои эскизы. Саша же застыла перед белым, очень белым и очень пустым листом. Покрутила головой, стараясь разглядеть, что рисуют старшеклассники. Все их рисунки были очень здоровскими – Саше так никогда не нарисовать. «А с другой стороны, почему я должна что-то сейчас рисовать? Я вообще тут по ошибке оказалась! Спросите у моего желудка, который умирает с голоду!» – подумала Саша и… взялась за карандаш. Почему-то стыдно было спорить, что-то доказывать… А еще хотелось понравиться улыбчивой Юноне Эдгаровне, которая ходила между старшеклассниками (и перед ними позориться не хотелось, чего уж там). Подошла наконец и к Саше.

– Ну, что же ты? Не знаешь, с чего начать? Сначала попробуй свой город просто представить. Мысленно, в голове.

«Почему «представить»? Наверное, правильнее было бы «вспомнить», – подумала Саша, но ничего не сказала, прикрыла глаза.

– Да, это всегда помогает, – кивнула Юнона Эдгаровна и отошла к столу в центре атриума.

Саша вспомнила свой дом – обычную пятиэтажку, каких уже совсем мало осталось в их мегаполисе. Вспомнила квадрат двора, засаженный липами и кустами сирени по периметру. Песочницу, пластмассовый городок, два сломанных тренажера. Она вздохнула и начала рисовать.

Рисунок получился маленький, в самом центре огромного белого листа. И, наверное, линии на нем были кривоватые, и, может быть, никто, кроме Саши, не узнал бы в нем дом номер пять по Первомайской улице, квадрат двора с липами и сиренью, песочницу и городок… Но Саша знала, что это они – ее дом и ее двор. И ей было этого достаточно.

– Какое большое паспарту. Что ж, в этом даже что-то есть… Очень выразительный рисунок получился, поэтому… – Она достала из кармана монетку и протянула ее Саше. – Вот, держи. Это, наверное, первая? Не потеряй. – И тут же отвернулась, глянула на запястье, на котором зажегся экран умных часов. – До конца урока пять минут. Раскрасить сегодня уже не успеешь, но…

– Я не хочу, – сказала Саша. – Можно оставить так?

– Конечно, – улыбнулась Юнона Эдгаровна. – У тебя же сегодня нулевой урок, так что можно.

Саша боялась испортить рисунок. Вдруг не подберет цвета и станет непохоже?

Она отклеила малярный скотч, прижала лист к груди. Умные часы на запястье Юноны Эдгаровны бодро пискнули.

– Все, дорогие мои, заканчивайте работу. Давайте я посмотрю, что у вас получилось.

Саша незаметно выскользнула в приоткрывшуюся вместе с писком часов дверь.

Посмотрела на монетку, что заработала своим корявым рисунком. Монетка была необычная: медная и слишком тонкая, чтобы быть деньгами в реальном мире, скорее жетон, а не монета. С обеих сторон нарисованы скрещенные кирки. Саша пожала плечами и положила монетку в карман.

И увидела, что попала совсем в другой коридор, не в тот, из которого зашла в атриум. Но ведь других выходов не было! Или были? Она оглянулась на дверь… которая исчезла. Мрачная стена из темного камня, пустые подставки для факелов, неглубокие ниши… Тусклый свет лился из очень узких высоких окон, больше похожих на бойницы. Саша вцепилась в свой рисунок, сделала несколько шагов. Где она? Куда попала? «Я хочу домой», – поняла Саша, но тут же тряхнула головой. Мечтала о школе чародейства и волшебства? Ну так вот она! Коридоры скачут и меняют обличье, двери то появляются, то исчезают, учителям наплевать, что ты опоздал на завтрак, и, пожалуйста, будь добр, разберись во всем сам.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – завопила Саша, зажмурилась и рванула по коридору – вперед, только вперед!

Через минуту она споткнулась, перекувыркнулась и грохнулась на пол. Рисунок родного двора выпорхнул из рук и мягко спланировал к закрытой массивной двери. Саша поднялась, отряхнула джинсы, взяла рисунок и толкнула дверь. Дверь была заперта. Саша снова толкнула ее плечом, потом пнула. Дверь ответила каменным молчанием. Но тут Саша заметила около ручки тонкую щель. Размером как раз с монетку, которую ей дала Юнона Эдгаровна. Почти не думая, Саша сунула монету в щель, что-то щелкнуло – дверь медленно и важно отъехала в сторону.

Саша задержала дыхание и переступила порог. И сразу поняла, что попала в столовую, где толпился разномастный школьный народ.

Груздянка и буйабес

Столовая была самая обычная: столы, раздача, окно для грязной посуды. У входа на низкой тумбочке стояла на подставке прозрачная копилка, на треть заполненная медными монетками, почти такими же, какую Саша получила от Юноны Эдгаровны и бросила в щель массивной двери. «Значит, я все правильно сделала, – подумала Саша. – Интересно, за вход в столовую всегда надо будет платить? И где брать эти монетки? Их будут на уроках выдавать?»

Никто не обратил на нее внимания: хватали подносы, вставали в очередь, выбирали еду, болтали… Саша тоже взяла поднос веселого оранжевого цвета и подошла к раздаче. Худенькая девушка с двумя косичками улыбнулась ей и помахала половником:

– Борщ, щи, харчо, солянка, груздянка, тыквенный суп-пюре, том-ям, кукси, буйабес или гаспачо?

Саша потерянно молчала. Гаспачо? Буйабес? Кукси? Что это? Наверное, безопаснее взять борщ.

– Бери груздянку – объедение, – сказал кто-то над ее ухом.

– Буйабес круче.