Японские мифы. Исследование легенд о богах, кицунэ, призраках и других ёкаях (страница 3)
Постепенно распространилась буддийская религиозно-философская концепция, укреплению которой способствовало китайское учение о почитании предков. Японцы всегда чтили семейные узы, а китайская доктрина сыновней почтительности укрепляла их ценности. Эта доктрина утратила формальность в Японии, и многие первые изображения Будды были посвящены родителям, живым или мертвым, в качестве благодарности от детей.
Буддизм пользовался популярностью среди японской знати, поэтому были предприняты значительные усилия для предотвращения межрелигиозных конфликтов. Сначала традиционные божества синтоизма рассматривались как покровители буддизма. Позднее религии слились: некоторые ками стали ассоциироваться с буддийскими бодхисаттвами. Согласно этой концепции, ками, подобно людям, могли нуждаться в духовном спасении, которое достигалось через следование буддийским учениям.
Персонажи буддийской мифологии фигурировали в качестве святых, а не божеств. Меняются их обличия, образы принимают черты синтоистских шаманов и заклинателей. Хидзири – творящие чудеса бодхисаттвы – появляются как фольклорные герои, которые помогают добродетелям, наказывают злодеев и наставляют заблудших.
Центральное место занимала богиня милосердия Каннон – воплощение бодхисаттвы Авалокитешвары из буддийских верований. В японской мифологии ее представляли как прекрасную женщину в белых одеждах. Каннон олицетворяла понимание личных нужд человека и безграничное сострадание, то есть качества, которых порой лишены синтоистские божества. В отличие от синтоизма, где поклонение носило преимущественно коллективный характер, Каннон символизировала индивидуальную заботу и утешение для каждого человека. Благодаря этому она быстро завоевала популярность среди простого народа (подробнее рассмотрим это в Главе 2).
По итогу характерной чертой пантеона, сложившегося в результате сосуществования буддизма и синтоизма, стало двуединство божеств. То или иное буддийское божество воплощалось через соответствующее синтоистское (например, образ Вайрочана ассоциировался с Аматэрасу), сохраняя изначальные качества и одновременно обретая черты этого божества. [11]
Со временем в Японии появились смешанные синтоистские учения – санно-синто и ребу-синто, в которых ками позиционировались как проявления буддийской Вайрочаны – «Будды, пронизывающей всю Вселенную», то есть первичного Будды, и ками как их японские воплощения. Такой синкретический подход поспособствовал гармоничному сосуществованию и объединению двух религий на Японском архипелаге.
С идеологической точки зрения буддийская мысль проявилась в том, что в синтоизме появилась концепция достижения гармонии с ками путем очищения, понимаемая как устранение всех ненужных, вредных вещей, которые мешают человеку воспринимать мир как он есть. Сердце, подобно зеркалу, отражало мир во всех его проявлениях и становилось сердцем ками. Человек с чистым сердцем живет в гармонии с миром и богами, и страна, в которой люди стремятся к очищению, процветает.
С распространением буддизма трансформировалась космологическая модель вселенной: усложнились представления о мировой вертикали, появилось понятие «загробных судилищ», где заправлял царь страны мертвых – Эмма. Определяя меру грехов и благодеяний, он распределял соответствующее воздаяние. Образ Эмма возник от буддийского божества Яма. Схожее божество присутствует и в китайской мифологии – верховный судья загробного царства Яньло-ван также произошел от буддийского образа царя загробного царства.
В отличие от китайской мифологии, где представление о судилищах ада воспроизведено на культурный лад Древнего Китая, на Японском архипелаге картина загробного мира неоднозначна. Если в китайской и индийской традициях существовали сложные системы судов, уровней ада и перерождений, регулируемые строгими законами, то в японской встречается буддийский ад Дзигоку и синтоистская модель преисподней – страна Ёми. Древние представления японцев о загробном мире имели более лаконичный и менее формализованный характер, чем буддийский ад, однако со временем именно буддийская концепция обрела наибольшую популярность. Вместе с тем акцент сохранялся на связи между живыми и мертвыми, на важности поминовения предков. Это подчеркивает особую роль ритуалов, таких как празднование Обон, когда души предков возвращаются в мир живых, чтобы навестить свои семьи.
Обон, или Бон, – трехдневный праздник поминовения усопших. Согласно традиции, в это время на землю возвращаются души умерших, чтобы навестить родных. Нередко его называют Праздником фонарей: с наступлением темноты их вывешивают родные, дабы души усопших отыскали дорогу домой.
Вместе с буддийскими представлениями о загробной жизни в японскую мифологию проникло понятие о злых духах – ракшасах, претах и якшах, органично наложившиеся на местные фольклорные предания о духах – о́ни. Кроме того, японская мифологическо-фольклорная традиция включает множество других демонических персонажей, среди которых бакэмоно, тэнгу, каппы и сёдзё. Но этими демонами и духами круг низшей мифологии не ограничивается – подробное описание этих существ вы встретите в следующих частях книги.
Основополагающим понятием, проникшим из Индии в Японию, стала вера в силу кармы – одного из ключевых понятий в буддийском учении, с которым связано множество историй, как реальных, так и вымышленных. В японском языке слово «карма» (カルマ) произошло от санскритского термина कर्म (karman) – «действие» или «обязанность». В буддийской традиции карма относится к закону причинности, согласно которому каждое действие имеет последствия, как в этой жизни, так и в будущих.
Согласно буддийскому учению, мир и все, что в нем существует, определяется законом кармы. Желание быть и существовать – тоже проявление кармы. Однако стремление не быть останавливает великое колесо рождений и перерождений, ведя к достижению нирваны. Карма охватывает широкий спектр человеческих действий и мыслей и не ограничивается злым намерением. В общем смысле карма – закон причинно-следственных связей, который влияет на все наши мысли и поступки, не зависящие от божественного провидения.
Наглядный пример вплетения идеи кармы в японскую традицию – народная сказка о старике Такэтори и лунной деве Кагуя, по предположениям исследователей, написанная в IX веке. Повесть имеет несколько названий: «Сказание о старике Такэтори», «Сказание о принцессе Кагуя» и «Принцесса Кагуя». Сюжет повествует о девушке Наётакэ-но Кагуя-химэ («Лучезарная дева, стройная как бамбук»), или просто Кагуя, которую нашел спрятанной в стволе бамбука старик Такэтори-но Окина. Забрав девочку, он стал воспитывать ее как дочь.
После того как девочка выросла в прекраснейшую из женщин, к ней стали приезжать свататься самые богатые и влиятельные мужчины Японии, в том числе император. В ответ Кагуя предлагала пройти испытание – если мужчина справится, она станет его женой. Однако никому это не удалось. В финале сказки становится ясно, что Кагуя оказалась на земле не просто так: она сослана провести одну жизнь среди людей в качестве наказания за грех в прошлой жизни. В конце концов за ней явились лунные посланники, чтобы отвести домой – в Цуки-но-Мияко (Столица Луны).
О грехе Кагуи в сказке не сказано, однако из контекста ясно, что она совершила прелюбодеяние. В смертной жизни она всячески избегала романтических соблазнов. Особенно ярко это проявляется в моменте, когда император пригрозил забрать Кагую во дворец силой, – она тут же обратилась тенью и стала неосязаема. Прежний облик Кагуя приняла только после того, как император попросил прощения и оставил ее в покое. В тот же момент Кагуя вспомнила о своем истинном происхождении и осознала, что искупила грех и вскоре ей придется вернуться домой[21].
В этой сказке тесно переплелись идеи буддизма об искуплении греха и воздаянии за проявленную стойкость и терпение, а также японского фольклора и традиций. Способность менять телесную оболочку на бестелесную относит Кагую к сверхъестественным существам – ками, которым до распространения буддизма было несвойственно проявлять великодушие, сострадание или терпение. В сказке же ками не просто искупляет грехи, совершенные в прошлой жизни, но и проявляет невиданные для божества чувства привязанности к земным родителям.
Буддизм в Японии – удивительное сочетание традиций, философии и магических верований, которые развивались долгие века. С момента появления буддизм не только обогатил духовную жизнь японцев, но и повлиял на искусство, мифологию и культуру. Взаимодействие буддизма с синтоизмом и другими местными верованиями создало уникальную религиозную синкретичность, благодаря чему японский буддизм отличается от, к примеру, китайского.
Современный буддизм сталкивается с новыми вызовами, включая глобализацию и трансформацию общественных ценностей. Тем не менее он остается важной частью японской идентичности и предлагает людям утешение и мудрость в изменчивом мире. Один из ключевых аспектов современного японского буддизма – способность адаптироваться к потребностям человека. Буддийские практики, такие как медитация и осознанность, становятся все более популярными не только среди верующих, но и среди широкой аудитории, стремящейся к личностному росту и улучшению психического здоровья. Это привело к возникновению различных программ и семинаров, которые предлагают буддийские техники как инструменты управления стрессом и повышения качества жизни. В конечном счете буддизм в Японии не только сохраняет духовную ценность, но и становится важным ресурсом для поиска смысла в жизни людей, стремящихся к внутреннему покою и гармонии.
Часть I
Картина мира древней Японии
Мифология Японии уникальна, что во многом обусловлено географическим положением страны и историческими условиями, позволившими японским мифам сохранить самобытность даже под влиянием китайских идей. Перед нами разворачивается удивительный, ни с чем не сравнимый мир, полный загадочных образов и оригинальных представлений. Мифы о сотворении и устройстве мира легли в основу священных текстов синтоизма – национальной религии японского народа.