Дверь неприятно лязгнула за спиной Яра, когда он нетвердой походкой шел в дом по каменной дорожке от забора. Она давно уже затерлась и запылилась, а часть вообще была засыпана землей. Яр сглотнул, проходя мимо грядок. Поднялось и опало забытое чувство, когда он помогал бабушке и деду пропалывать грядки. Солнце грело спину, босые ноги шлепали по сырой земле, а он с тяпкой или еще каким садовым инвентарем ухаживал за посадками. Искал сорняки, поливал, собирал урожай. Заглядывать под листик в поисках огурчика или помидорки было для него всегда волнительно. Какой он там будет, вырос добрый или поглодал кто? Помидоры у Игоря уже можно было собирать, только вот стебли у него желтели, да совсем молодые листочки засыхали. Ярослав зашел в дом. Из маленькой прихожей сразу можно было попасть на кухню, куда Игорь и пригласил Ярослава. Мужчина аккуратно протиснулся мимо стоящих в прихожей рулонов широких обоев и ватника, пахнущего потом и жиром, отмечая про себя, что такие обои понравились бы Оле. Сердце пропустило удар: если Игорь переклеивает обои на те, что нравятся Оле, то она, может быть, и не снимает у него вовсе комнату?.. Ярослав положил букет на табуретку рядом с угловым диванчиком. Обивка на нем выцвела, а местами нитки на ткани вытянулись, налипла шерсть. Он провел пальцем по затяжке.

– Это кошка когти точить вздумала. – Игорь с легким неодобрением поглядел на руку Ярослава.

Оля не жаловала животных. Может, он домом ошибся? Ну конечно же ошибся! Пришел не туда, смущает мужчину, он все перепутал! Волнение отразилось на лице Яра, он встал, разгладил ладонями брюки и ошеломленно взглянул на Игоря. Он вдруг запыхался.

– Я, кажется, домом ошибся. Извините…

– Ну ты ж сказал, что ты Ярослав?

– Да.

– Бывший муж Оли?

– Да, но…

– Резчик по камню?

– Да, – спасительная нить ускользала, Ярослав не мог поймать ее.

– Ну, значит, моя Оля – это твоя бывшая Оля. Чай или кофе будешь?

– Ничего, спасибо, – голос был как будто не его вовсе.

– Ну, значит, коньяк.

Игорь простодушно хмыкнул и вытащил из шкафа бутылку коньяка, ставя перед Яром кофейные кружки. У него не было даже хрустальных стаканов… свои Ярослав вытачивал из кварца. Они выглядели как будто ледяные. И свет играл, переливался в местах изломов и трещин внутри камня.

– Слушайте, а что это вы такой гостеприимный? Я тут пришел к своей женщине, с букетом цветов, а вы меня коньяком поите?

– Не к своей, а теперь уже моей.

– Да мы развелись неделю назад! А месяц назад она…

– А восемь месяцев назад она начала со мной встречаться.

Ярослав сел на диванчик, как упал, после удара ножом в грудную клетку. Ноги просто не удержали его. Голова закружилась, в затылке ломило так, что он мог думать только о том, чтобы его не стошнило. Игорь поставил перед Ярославом стакан с холодной водой.

Восемь месяцев.

Восемь месяцев из одиннадцати месяцев их брака. В кофейную кружку ломаной струйкой лился коньяк. Яр безучастно смотрел на эту струю, слыша только свое сердце. Оно билось гулко, сильно стукаясь о ребра и мешая дышать.

А потом стало очень больно в груди, он прижал руку к сердцу. Ярослав взял кружку и выпил весь коньяк несколькими глотками, не ощущая вкуса.

– Ясно.

Игорь сел напротив Ярослава, упираясь локтями в стол. Его кисти безвольно свисали со столешницы. Стекло старых часов на запястье ловило солнечный блик. Яр почувствовал, что его колена что-то касается. Глянул вниз: встав на задние лапы, кошка упиралась передними в его ногу и обнюхивала. Она коротко муркнула и запрыгнула на диван, продолжая с интересом нюхать мужчину. Ярослав рассеянно погладил кошку.

– Оля кошку не любит.

– Она в целом не любит животных.

– Говорит, чтобы отдал ее соседям. А как я Плюшу отдам? Мы с ней уже пару лет живем вместе. И больно и… Оле отказать никак не могу. Ей ведь не откажешь. Что за магия такая? С предыдущей девушкой расстался, потому что перед выбором поставила: или она, или кошка. Выбрал Плюшу, она еще котеночком была. А тут… – Игорь горько вздохнул. – Что делать, прямо не знаю.

– Лучше Олю отдай соседям. – Игорь смешливо фыркнул. Некоторое время они молчали. – Спасибо за коньяк, извини за беспокойство, я пойду.

Яр запустил пальцы в волосы, взъерошивая их. Ноги все еще были слабые, когда он поднимался. Поправив пиджак, он пожал руку Игорю.

– Слушай, я тогда не знал, что у нее есть муж… она мне месяц назад сказала. Когда собралась от тебя уходить. Мол, решила все. Не могу жить с этим Кощеем. Так бы я не стал ухаживать за замужней. Ты прости за Кощея, это она так говорит.

Ярослав не знал, что сказать. Просто кивнул Игорю. Кошка мяукала, попеременно глядя то на Ярослава, то на Игоря.

Жить с этим Кощеем… он что, похож был на Кощея? Вроде бы нет… от этих слов стало очень обидно и тоскливо.

– А букет подари Оле. Чего я с ним буду…

– Не-не, забери. Она поймет, что это не я покупал. Я ей цветы не дарю вообще.

Яр взял букет, отмечая, что полевые ромашки смотрелись бы в этом доме куда уместнее букета сортовых роз. Игорь проводил своего нежданного гостя до ворот и протянул руку. Ярослав ее пожал.

– Ты извини еще раз, что так вышло… А это, можно твой номер? Ну так, на всякий.

– Да не бери в голову. Это же Оля решила. Не сказала тебе… Конечно.

– Бывай.

Бабка все еще стояла у машины.

– Не нашел жену?

– Домом ошибся. А это вам! – Он поцеловал старушку в щеку и, вручив ей букет, сел в машину. Он не видел, как лицо старой женщины расцвело в улыбке, а на глазах появились слезы радости. С трепетным восторгом она смотрела на роскошные цветы.

Начало ноября было таким же, как и его середина, разве что прохладнее. Конец месяца стал немного холоднее, но еще кое-где пробивалась жухлая трава. Выпадавший обычно в конце месяца, а то и в октябре, снег задерживался, а магазины, вопреки погоде, вывесили на месяц раньше новогодние украшения. Бродя по супермаркету и складывая в тележку покупки, Ярослав остановился у стеллажа с гирляндами. Он вспомнил старую гирлянду со снежинками, которая была у них в деревне. Они берегли ее, меняли в ней лампочки, если те перегорали. Если одна из маленьких лампочек перегорала, то вся гирлянда не горела. Сенька в таких случаях вскакивал с криком «дедушка, не горит!», и тогда дед снимал пластиковые снежинки, выкручивал каждую лампочку и вкручивал новую, проверяя, когда загорится. Найдя перегоревшую, проверял, хорошо ли братья размотали провода, и велел вешать на елку. Сейчас все лампочки были светодиодными и редко перегорали. Что и портилось часто, так это шнуры. Пока он не уехал в город, гирлянда у них была только одна. Последние два года Ярослав справлял праздник с Олей, но теперь ее не было, и он хотел уехать к брату. Тот жил все в том же доме. Яр подумал, что теперь можно было уехать на Новый год в деревню. Взять старые санки, на которых они катались еще детьми, может, даже лыжи, и покататься. В санки он наверняка не влезет, рост слишком высокий, может, было что-то для взрослых? Ватрушка надувная… Яр выбрал самую длинную гирлянду с крупными фонариками, чтобы украсить ею фасад дома. Засмотрелся на искусственные ели, но вспомнил, что во дворе дома росла живая – высоченная, красивая, с длинными еловыми лапами, под которыми уютно было прятаться летом. Они застилали землю газетами или картоном, а на него клали плед, чтобы помягче было, и сидели, ели ягоды, которые насобирали в лесу. А дед с бабушкой ходили, искали их! Братья получали нагоняй за то, что прятались, а потом все пили чай из самовара с конфетами, сушками или баранками. Их бабушка на рынке покупала, принесет, бывало, домой целую веревку! И не дает погрызть просто так. Но они с Сенькой, конечно, воровали их. Немного, одну на двоих возьмут баранку. Тихонечко разломят пополам, с веревки снимут и грызут в лесу. На стеллажах, конечно, не было ни тех самых сушек, ни баранок. Не зная, что взять, Ярослав положил в тележку пару упаковок сушек с маком. По опыту он знал, что эти и близко не были такими вкусными, как те, в детстве, но погрызть чего-то хотелось. Рядом с сушками оказалась слабосоленая форель, готовый салат и набор кастрюль для жены Сеньки и бутылка дорогого вина. Она всегда жаловалась на то, что ей не хватает кастрюль. По крайней мере, год назад так и было, если Сенька купил ей, будут запасные… Подумав еще немного, он вернулся к гирляндам и взял еще несколько: для елки во дворе, для камина и еще парочку, так, на всякий случай, если эти перегорят.

На кассе он почувствовал себя как холостяк, который готовился встречать Новый год один. Отчасти так и было.

Вернувшись в пустую квартиру, Ярослав впервые за все время не испытал чувства потери. У него даже мелькнула мысль, что он привыкал жить один. Иногда он возвращался мыслями к случайно оброненным Игорем словам «не могу жить с этим Кощеем». Он коснулся пальцами облицованной мрамором стены ванной комнаты. Какой же он Кощей?.. Оле не нравился камень вокруг, а Ярослав не понимал, как он может не нравиться. Он прижался щекой к стене, положил раскрытую ладонь и закрыл глаза. Он лично ездил в Коелгинский карьер, чтобы купить там камень. Бледно-серый с рубиновыми и бордовыми прожилками камень едва слышно пел, рассказывая о том, что довелось увидеть дома. А потом слова закружились в камне, нашептывая Ярославу об укромном месте, сокрытом от посторонних глаз. Ярослав чувствовал, как он теплел под его щекой и ладонью, и легкое волнение камня, шепчущего ему свои секреты, покалывало кончики пальцев. Ярослав в изумлении отпрянул от стены. Что за тайное место? Он снова прижался, но камень замолк. Секрет был рассказан, момент узнать больше упущен. Ярослав прижался к нему лбом, медленно выдыхая. С появлением Оли он перестал слышать камень, чувствовать его, он будто бы оглох, но теперь, когда знал, что она ему изменяла, что не любила, – очнулся. Вынырнул из омута, в котором был все это время, начал слышать родной ему камень.

Еще Ярослав наконец принял то, что Оля больше не вернется в его жизнь. Да и он сам – не примет ее. Он боялся думать о том, что она позвонит или придет, – вдруг он дрогнет? Вдруг чувства к ней еще остались? Он боялся, что, если Оля скажет, что ошиблась, он придумает ей оправдание.

Шли дни, израненное сердце медленно рубцевалось.

Оля забрала не все вещи. Находя тот или иной предмет, Ярослав складывал их в мусорный пакет, намереваясь выбросить. Он должен был сделать это, избавить свой дом от присутствия Оли, чтобы начать жить снова, приводить домой других женщин и не вздрагивать от вопроса «а чье это?» В старой резинке для волос запутались Олины волосы – темно-каштановые, почти черные, длиной они были чуть ниже ушей, и подстригалась каждый раз, когда немного отрастали. Ярославу не нравились такие волосы, и длинные, ниже лопаток, шли ей гораздо больше. Он бросил резинку в пакет, завязал его и швырнул на балкон. Завтра выбросит с остальным мусором… чего бегать с одним пакетом? Он поспешил уйти подальше от балкона, чтобы не оставить себе что-то на память о бывшей жене.