Эволюция (страница 8)
Анна бросила окурок вниз, наблюдая, как искра гаснет в полете. Прямо как ее жизнь и карьера – яркая вспышка и горечь падения на самое дно. После той катастрофы весь экипаж сняли с проекта. Неудачники не нужны никому.
Интересно, как они? У них это так же? По видеосвязи – не разговор. Им нужно встретиться, посмотреть друг другу в глаза, обсудить и поплакаться, разделив это грех. Иначе она просто спятит.
Вернувшись в комнату, Анна включила тусклую лампу на прикроватном столике и достала старый планшет. Пальцы дрожали, пока листала контакты. Созванивались очень нечасто, всё еще обвиняя друг друга.
Она нашла номер Павла. Кажется, он вернулся к полетам в частной компании. Эдик читает лекции, уж этот хорошо подать себя может. А Татьяна… с ней сложно. Замкнулась и явно всех избегает. Она ближе всех была ведь к Плутону.
Анна набрала текст сообщения, короткий и сухой, чтобы не выдать эмоции: «Нужно встретиться. Это важно». Отправила его всем троим, не особо надеясь на быструю встречу. Начнет искать их сама, если вдруг не ответят.
Она чувствовала, что время поджимает, словно невидимый таймер отсчитывал дни до очередной катастрофы. А их в последние месяцы подозрительно много. Мир будто спятил: региональные конфликты, эпидемии и техногенные катастрофы словно мстили за несколько десятилетий относительного покоя. Да и странностей было с лихвой.
Те же «кровавые воды», к примеру. Реки и прибрежные акватории повсеместно мутнели, приобретая зловещий красноватый оттенок. СМИ писали об уникальном сочетании аномальной жары и техногенных утечек, вызвавшим всплеск распространения динофлагеллятов и железобактерий – «красный прилив».
А «лягушачий шквал»? Мегаполисы заполонили тростниковые жабы. Причем даже там, где их никогда не было раньше. И эта экзотика была отнюдь не забавной – из-за яда местная фауна их есть не могла. И дело даже не в забитой канализации, сколько в шумихе. В социальных сетях вспомнили про «десять египетских казней», назначив очередной «конец света», и многие восприняли это всерьез. Особенно после нашествия по миру клопов. Их почти не брала химия, и они были повсюду – в домах, гостиницах, кинотеатрах и даже в метро.
Анна машинально почесала места свежих укусов и снова легла, пытаясь уснуть. Это почти бесполезно – сон уже не придет. Утром встанет изможденная и с темными кругами под глазами. Наверное, это всё-таки страх, а не чувство вины.
«Если Плутон вернулся, если он уже здесь… я должна знать. Мы должны знать», – прошептала себе, сжимая планшет как спасательный круг. Она так и пролежала в обнимку с ним до утра, смотря в пустоту.
Анна собиралась сварить себе кофе, когда ей позвонили. Номер был незнакомый, но она торопливо ответила, надеясь, что на том конце кто-то свой.
– Анна Сергеевна? – голос был гладким, уверенным и слегка ироничным. – Рад, что…
– Мне ничего не надо. До свидания! – разочарованно и зло сказала она.
– Мы бы хотели с вами поговорить о «Плутоне», – ответили ей, когда палец почти нажал кнопку сброса.
– Что? Кто вы? – вздрогнула и напряглась сразу Анна. Журналист или коллега? Мало кто знал имя ИИ.
– Это Андрей Маркович из «Нейросинтеза». Мы не знакомы лично, но, думаю, у нас есть общие… интересы. Давайте встретимся, где вам удобно. В любое время.
– Кто дал вам мой телефон? – спросила она и нахмурилась, пытаясь вспомнить, где могла про них слышать.
– Ваш бывший коллега. Если позволите, я подъеду куда пожелаете и всё расскажу.
– Хорошо. Тогда в десять.
Договорились о встрече на Чистопрудном – открытая площадка в «Шатре». Анна опасалась незнакомцев, у которых был ее адрес и телефон, но взять с собой Эдика она не решилась. Возможно, с ним уже говорили. Откуда-то же знают там про Плутона, хотя это имя под грифом. Может, работу хотят предложить? Вдруг чья-то разведка?
Анна долго стояла у окна, наблюдая, как утренний свет скользит по фасадам домов, и перебирала в памяти детали их разговора. Голос незнакомца был ровным – слишком уж ровным, будто его пропустили через фильтр, убрав шероховатость, а заодно и эмоции. Ни тени неуверенности или легкой суетливости. Каждое слово ложилось, как команда в программе – без пауз, без сбивчивости, без оговорок. Словно нейросети из службы поддержки, которых с каждым месяцем становилось всё больше.
Еще недавно Анна спорила с Эдиком, утверждая, что по эмоциональной окраске всегда отличит человека. Теперь в этом уже не уверена. В тоне незнакомца не было ни усталости, ни раздражения, ни легкой иронии, но есть ощущение живой всё же речи. Технически это, конечно, возможно. Вот только разработка LLM подобного уровня под строжайшим запретом. Она под подпиской, вдруг ее так решили проверить?
По спине пробежал холодок, и Анна отогнала нехорошие мысли. Она не нарушала закон, не продала свои знания и не работала сама над проектом. Чего ей бояться? Не людей-то уж точно…
Темные круги под глазами, следы бессонных ночей – все это хотелось стереть, как неудачный фрагмент машинного кода. Анна почти не пользовалась косметикой, но сегодня ей нужна маска, за которой могла себя спрятать.
Деловой костюм показался формальным, джинсы – легкомысленными. В конце концов, остановилась на темно-синем платье – строгом, но подчеркнувшем фигуру. Волосы собрала в хвост, оставив на лице вызывающе наглую прядь, чтобы выглядеть не так уязвимо.
В последний момент, уже выходя, Анна быстро проверила сообщения – ничего. Эдику всё же она написала, включив режим идентификации геолокации – привычка после работ над проектами с грифом «секретно». Еще раз поймала свое отражение в зеркале: взгляд настороженный, губы сжаты в тонкую линию.
На улице пахло дождем, воздух на удивление свежий. Анна шагала быстро, почти не замечая прохожих, мысленно прокручивая сценарии встречи. Она не понимала, что ждать – угрозы, предложения, шантажа или… Да черт его знает!
Анна подошла к «Шатру» с опозданием на пять минут, нервно оглядываясь по сторонам. Открытая площадка заполнена людьми, но взгляд сразу выхватил фигуру мужчины, сидящего с чашкой кофе за угловым столиком. За пятьдесят, в дорогом темно-сером костюме и почти лысый. Увидев ее, он поднял руку и встал.
Встретившись взглядом, Анна отметила его бледное, почти болезненное лицо и неестественно прямую осанку. В холодных глазах не было живости и даже тени тепла. Они отстраненно смотрели как сквозь, будто в какую-то иную реальность.
– Андрей Маркович? – спросила Анна, стараясь выглядеть уверенной и невозмутимой.
– Здравствуйте, – протянули ей руку. – Спасибо, что согласились встретиться.
Ладонь у него была странно холодной, словно кровь едва туда доходила. Да и вообще, как мертвец. Не улыбнулся, не предложил кофе, а жестом показал стул напротив. Галантности от кавалера уже можно не ждать.
– Итак, что вы хотели обсудить? – спросила она настороженно, поставив перед собой сумочку, словно та могла стать защитой от нежити.
– Он уже здесь, – бесстрастно сказал Андрей Маркович, сканируя взглядом.
Анна вздрогнула. На мгновение ее глаза расширились, а потом растерянно забегали по сторонам, словно чудовище было где-то с ней рядом. Она попыталась взять себя в руки, вдохнуть глубже, но воздух встал в горле комом.
Ужас, который вызвала всего одна фраза, диссонировал с безмятежной и будничной атмосферой вокруг: музыкой, голосами, воркованием голубя и городским шумом. Словно объявление войны, которое никто больше не слышал.
– Что… что вы имеете в виду? Я не понимаю, о чем вы. – Голос выдал ее потрясение, прозвучав гораздо слабее, чем она ожидала.
– Плутон – это проблема, – тем же ровным голосом продолжил собеседник, игнорируя жалкие попытки скрыть свои страхи, – а вы – часть решения.
– Какого решения? – машинально повторила она, всё еще пытаясь собраться.
– Единственно возможного в таких обстоятельствах. – Андрей Маркович наклонился вперед, и Анна отметила холодный блеск его глаз. На нее словно смотрела акула. – «Нейросинтез» предлагает спасти мир от Плутона, пока еще можно. – Он поднес чашку ко рту и сделал глоток, но всё это механически, без удовольствия, словно программа.
Анна почувствовала, как ее ладони становятся влажными. Слова «спасти мир» и «Плутон» эхом отдавались в голове, вызывая болезненные воспоминания о ночах в лаборатории, о первых сбоях, о том, как сама того не желая, дала начало чему-то, что невозможно теперь контролировать.
Она подняла испуганный взгляд на своего собеседника, но не увидела ни сочувствия, ни осуждения – только безразличное ожидание, словно ему всё равно, что будет с ней, с ним, да и со всем этим миром. До нее впервые так прямо и остро дошла уязвимость того, что было знакомо, привычно, понятно. Созданное ей чудовище всё это может разрушить, даже не показав себя им.
«Единственно возможного решения…» – повторила Анна в уме, ища в этих словах намек на надежду, и опустила взгляд, чтобы скрыть слезы. Она не понимала, что сказать, что делать и что этот мужчина от нее теперь хочет. Потому и молчала, надеясь, что пауза даст время собраться.
Внутри уже загорался протест: она не виновата и хотела, как лучше! А если и виновата, то не одна. И кто сказал, что решение, которого еще даже не знает, «единственно возможное в таких обстоятельствах»? Про них, кстати, тоже пока не услышала! Да кто они вообще?