Я считаю, что сестрица Лянь – настоящая красавица. Ее кожа чистая и белая, словно первый снег, а сама она высокая, как голубое небо весной. Лянь не только обладает неземной красотой, но и владеет многими тайными знаниями и умеет колдовать. Но отец почему-то ее совсем не ценит. Это одна из первых вещей, которую я поняла в своей жизни. Лянь очень хорошо ко мне относится, но она практически не жила с нами. Еще до ее совершеннолетия я знала, что сестра выйдет замуж за наследника вождя другого племени. Видела большинство этих так называемых принцев, и все они невыносимо вульгарны, как хоть кто-то из них может быть достоин моей замечательной сестры?

Я не подумала, сказав так о Лянь, и мне стало очень стыдно. В глубине души всегда казалось, что с ней обращаются как с марионеткой. А я люблю сестру.

Е Цзы на самом деле знает, что Чу Е мне не нравится. А вот я знаю, что она в него влюблена. Зачем Е Цзы так себя унижает? Она всего на два месяца старше меня, но ее взгляды на жизнь очень отличаются. Конечно же, по моему мнению, Чу Е ее тоже недостоин.

– Снежные цветы! – Я натянула поводья, когда легкий сладкий аромат коснулся кончика моего носа. Кажется, ветер несет этот запах с запада.

– С севера, да? – спросила Е Цзы. Она очень мило принюхивалась.

– С запада, – упрямо сказала я.

Е Цзы как-то странно посмотрела на меня. Не прошло и мгновения, как она вдруг произнесла:

– Принцесса Чжуянь, тот крылатый^[25] когда-нибудь все-таки уйдет.

Мое лицо залилось краской.

Иногда мне кажется, что Янь Шэцзянь просто болван, а иногда – что у него весьма незаурядный ум.

Я сидел в седле, наблюдая, как небо постепенно светлеет, облака редеют, а тихий Байма постепенно просыпается и оживает. Цихай Чжэньюй пригласил нас выпить в его шатре. Он также сказал, что его старшая дочь Цихай Лянь вернется через три дня. Не знаю, сколько мне придется выпить вина, прежде чем смогу увидеть принцессу, так что я очень жду этого момента.

Но Янь Шэцзяню предстоит за это время сделать гораздо больше.

– Откуда ты знаешь, что Цихай Лянь – именно та, кого мы ищем? – спросил он меня.

– А я и не знаю, – сказал я. Раз никогда ее не встречал, то как могу быть уверен?

Янь Шэцзянь посмотрел на меня с большим удивлением:

– Как ты всегда остаешься таким спокойным? Если привезем не ту девушку, то… то…

Не знаю, о чем он подумал, но его голос стал холоднее. Немного помедлив, он встал и ушел, так и не закончив фразу. Но вскоре я услышал его смех, доносившийся из-за повозок. Должно быть, он болтал с воинами племени.

Янь Шэцзянь на целую голову выше меня. Даже от небольшого движения видно, как под двумя слоями ватного обмундирования перекатываются его мышцы. Я не представляю, где он смог достать своего коня, который внешне больше смахивает на быка. Обычное выражение его лица сложно было назвать дружелюбным, а пристальный взгляд его сощуренных глаз порой до слез пугает новобранцев. Однако Янь Шэцзянь удивительно легко заводит разговор с абсолютно любым человеком, и, где бы он ни находился, вокруг него всегда звучит смех.

Через некоторое время округу заполонило пение сильного голоса, доносящегося из-за повозок. Это определенно не был кто-то из моих людей. Откуда же у кого-то из нас, жителей низин, мог быть такой высокий и чистый голос?

Я не смог сдержать улыбку. Сколько же в мире песен, воспевающих прелесть женщин!

Из семи тысяч Ланьи только сотня входит в элитный отряд «Призрачные луки», и каждый из них был выбран мной лично. Иногда я не сразу понимаю ситуацию на поле боя, и тогда они проявляют свою сообразительность. Люди в верхушке императорской армии любят повторять: «За одиннадцать лет существования Ланьи ни один из них не пал на поле боя. Неудивительно, что генерал Се может ни о чем не беспокоиться». Если бы они могли назвать все семь тысяч воинов своего полка по именам, знали о способностях и сильных сторонах каждого, то были бы так же спокойны, как и я. В конце концов, душа человека сделана не из стали, и, если тревожить ее слишком часто, можно сильно ранить.

Цихай Чжэньюй все еще не давал мне полностью высказаться о цели визита.

Наши повозки были доверху нагружены предназначенными ему редкими драгоценностями, многие из которых даже мне прежде не встречались. Думаю, я видел в этом мире больше, чем Цихай Чжэньюй, потому что мой конь проскакал вдоль и поперек все три материка. Сокровища, при взгляде на которые мое сердце начинает биться чаще, должны, по крайней мере, заставить его вскинуть брови, не так ли? Но он просто не дает мне возможности достать их из сундуков!

– Доброта великого императора династии Чао столь безмерна, как бы я посмел сразу наброситься на его дары?

Этими словам он прерывал меня и продолжал:

– Через два дня моя дочь Лянь вернется, и это будут самые грандиозные Осенние смотрины Ебэйского плоскогорья – в Байма соберутся семьи вождей всех семи племен. Когда придет время, вы, генерал Се, покажете всем нам драгоценные дары императора, чем наверняка произведете впечатление на таких неотесанных горцев, как мы. Так что вы хотели сказать?

Цихай Чжэньюй так легко перебивал меня, даже не задумываясь о том, что это могло меня оскорбить, – значит, для него вопрос давно решен, и мое мнение не имело значения. Под взглядом сверкающих глаз Цихай Чжэньюя я мог только ответить:

– Вижу, что хан весьма прозорлив.

Мы называем их варварами, но на самом деле род Цихай и некоторые прочие знатные семьи из семи племен, можно сказать, царских кровей. Их предки в древности проиграли битву за власть и были изгнаны на плоскогорье. Но, если смотреть вглубь истории, в свое время их статус был ничуть не ниже нынешней императорской семьи. И после изгнания между семью племенами постоянно шли войны. Ванмо исконно были одним из слабейших племен, но ежегодные Осенние смотрины, которые они стали устраивать десять лет назад, сместили полюса влияния и стали даже популярнее традиционного праздника Весеннего урожая. Уж кто-кто, а Цихай Чжэньюй совсем не так прост!

На самом деле, власть династии Чао не распространяется на земли Ебэйского плоскогорья, и авторитет императора признается здесь не всеми. То, что нас здесь принимают с почетом, уже само по себе неплохо. По словам хана можно понять, что он уже обдумал, в каком положении находимся мы и в какое ставим его самого, в том числе фактом не такого далекого расположения императорского военного лагеря. Все же он ведет себя вполне вежливо, и это большее, на что мы могли рассчитывать. Возможно, его величество послал сначала вперед наш отряд, поскольку не был уверен, что людям империи будет оказан радушный прием.

Как бы там ни было, жареное мясо, приготовленное госпожой Цихай, было просто божественным на вкус. Янь Шэцзянь и я пировали несколько часов и съели целых двух ягнят, запивая их «Весной на плоскогорье». За трапезой мы рассказывали вождю о народах разных царств и их обычаях. Хоть он и был великим ханом Ебэя, Цихай Чжэньюй никогда не покидал этих земель. Объем его знаний о мире сложно было сопоставить с великой мудростью императора. Он слушал наши рассказы с огромным интересом.

Что ж, если все три дня пройдут так же, то время в ожидании принцессы пролетит незаметно.

Янь Шэцзянь теперь сказал, что Цихай Чжэньюй – хитрый старый лис; смотрите-ка, уже не называет его храбрецом. Да уж, ведь хан даже придумал, как использовать свадебные подношения императора, чтобы утвердить свою власть на плоскогорье. «Кажется, со стороны это будет выглядеть так, словно династия Чао просит его о милости».

Пока все разворачивается очень интересно. Когда женишься на чьей-то дочери, разве не нужно приходить к родителям и просить их дать согласие? Однако Янь Шэцзянь так не думает, и, я уверен, большинство Ланьи тоже. Если чего-то хочешь, иди и возьми это! Твоя работа – махать мечом и рисковать жизнью, почему еще ты должен идти к кому-то на поклон и о чем-то упрашивать? Такой взгляд на жизнь уже глубоко укрепился в их голове. Но, с другой стороны, они никогда не пойдут против решения императора. К тому же им редко выпадают такие беззаботные и спокойные дни.

Тут мои размышления внезапно прервал Янь Шэцзянь, сказав, что не уверен, действительно ли Цихай Лянь – настоящая дочь вождя.

Оказывается, Цихай Лянь – можно сказать, легенда племени Ванмо. Мать носила ее двенадцать месяцев и родила, будучи верхом на лошади. Первая жена хана умерла, успев лишь взглянуть на новорожденную дочь. В тот же момент обрушились гром и молнии и сожгли дотла врагов, напавших на Золотой шатер, и Небеса унесли дух матери принцессы Лянь. Новорожденная пролежала в поле пять дней, прежде чем ее нашел отец. Но малышка ничуть не пострадала и была окружена табуном лошадей, которые все эти дни согревали ее и вскармливали молоком. Лянь не плакала, но и не улыбалась. Колдун племени сказал, что девочка была с рождения благословлена богами, но Цихай Чжэньюй долго не мог оправиться от горя от потери любимой жены, и даже чудом спасшаяся дочь не радовала его. В возрасте семи лет принцесса покинула отчий дом и отправилась учиться тайной магии у магов.

Видимо, Янь Шэцзянь все утро взахлеб слушал истории воинов Ебэя, раз смог потом так красочно рассказать мне предания о молодой принцессе.

– Ребенок, родившийся на двенадцатом месяце, – повторил Янь Шэцзянь. – Цихай Чжэньюй тогда как раз ушел в военный поход на двенадцать месяцев. И совсем безразличен к своей необыкновенной дочери.

Его лицо приняло ужасно загадочное и весьма глупое выражение, которое как бы говорило: «Ни о чем не догадываешься?»

– Она красивая? – спросил я.

– Еще бы! Ее кожа белая и чистая, словно снег, глаза синие, как море Куюань осенью, губы же подобны распускающимся утром алым бутонам, а мягкие белокурые волосы ослепительные, как солнце… – Янь Шэцзянь произнес это на одном дыхании, словно видел принцессу своими глазами.

Я тихо рассмеялся, и его лицо постепенно залилось краской. Все говорили, что моя ехидная усмешка порой резала больнее ножа.

– Хорошие песни у этих варваров, – неловко произнес Янь Шэцзянь.

– Красивая, значит, – повторил я.

Янь Шэцзянь начал раздражаться:

– Но холодная. И вообще, может быть, не дочь старика Цихая. Еще и колдунья! – Он придерживался мнения, что колдунья, попавшая в постель императора, – самая страшная угроза стране. Хотя в империи не было человека, способного сразить в бою его величество.

Я посмотрел на подчиненного.

Император приказал привезти ему самую красивую девушку в мире. Он сказал, что мы найдем ее на Ебэйском плоскогорье. Поэтому я отыщу ее здесь и отвезу в императорский лагерь. Приказ его величества не требует объяснений.

Имеет ли значение, действительно ли она дочь Цихай Чжэньюя, колдунья ли, бесчувственная или добрая, да хоть уже чья-то жена? Если бы император сказал найти подлинную принцессу Ебэя, он бы отдал именно такой приказ. Раз волшебное бронзовое зеркало показывает лицо самой прекрасной девушки, наверняка можно и узнать в нем ее происхождение. Эти зеркала позволяют даже увидеть будущее, как же тогда не разглядеть настоящего?

Янь Шэцзянь полагал, что его величеству требуются лишь знатные женщины, но это не так. Он ведь еще уверен, что я сейчас прошу у вождя встречи именно с девушкой в зеркале – но это неверно. Если вы хотите продать кому-то товар за сто жемчужин, скажите сначала, что он стоит двести. Ошибки всегда происходят именно тогда, когда ты слишком уверен в себе. Нужно всегда оставлять место для сомнения и выбора из нескольких вариантов событий.

Как я уже говорил, Янь Шэцзянь иногда проявляет большую сообразительность, чем я, но все же он не так хитер. В этом нет его вины. Ни у кого из Ланьи не было бандитского прошлого, а это отнюдь не приятный опыт. Вот у меня было, и этого нам достаточно.

И тут Янь Шэцзянь наконец сообщил мне кое-что пополезнее. Он сказал, что все же самой прекрасной на Ебэйском плоскогорье была не Цихай Лянь, а младшая дочь вождя, Цихай Жуй.

– Когда она улыбается, ее розовое личико похоже на рассветное солнце. Перед ее ликом даже прелестные снежные цветы смущенно склоняют бутоны… Но судя по твоим рассказам, она не может быть девушкой из зеркала, ей всего пятнадцать лет.

Он немного подавленно добавил:

– А ты когда-нибудь смотрел в него?

Я не смотрел, но обязательно узнаю ее.