«Хрен ты меня в темноте проконтролируешь!» В армии его научил друг-татарин наливать водку сразу в пищевод. Таким способом можно было за несколько секунд опорожнить поллитровку. Мишка раскрутил бутылку, запрокинул и тут сообразил, что пьет что-то не то. «Это не водка!.. Это… моча!» Мишка никогда мочу не пил, но сомнений не было. Он опустошил уже больше половины, и моча продолжала литься внутрь. Мишка оторвал бутылку ото рта. Моча полилась на лицо. Он вскочил. Моча ударила в голову. То, что он выпил, беспрецедентно подействовало на него в моральном и физическом смыслах. Мишка ухватился за спинку кровати, его вырвало прямо в постель.

– У-ха-ха! – засмеялся Колчанов лающим, как у собаки, смехом.

– Ты что?! – задохнулся Мишка.

– У-ха-ха! – Силуэт Колчанова на фоне окна оставался неподвижным, как манекен в витрине магазина.

Мишку снова вывернуло.

– У-ха-ха! – Лающий смех звенел у него в ушах. – У-ха-ха!.. Ты думал, я дурак?! Не понял, что ты меня хочешь объебать?! Водки заглотить побольше и ни хера не сделать! Все вы тут так живете – выжрать на халяву и жопу чесать! – Голос у Колчанова стал как у Гитлера. – Жизнь ваша никчемная! Зажились вы тут все! Пора вас кончать!

Мишка замер. Услышать такое из уст Андрея Яковлевича Колчанова – все равно что услышать, как корова говорит лошади: «Спокойной ночи, лошадь». Что-то у Колчанова случилось с головой. Попросту говоря, он свихнулся. Неудивительно, что Петька рассказывал про него такие вещи.

– Ага, – сказал Мишка. Пока Колчана не забрали в психушку, надо успеть его как следует отметелить за мочу. Такое не прощают. Мишка шагнул вперед.

Колчанов то ли не понимал, то ли не боялся, что его сейчас изобьют.

В темноте бить неинтересно. Мишка протянул руку к выключателю, нащупал и повернул.

8

Одиноко загорелась тусклая лампочка. Мишка остолбенел. Вместо Колчана за столом сидел напоминающий его мертвец. Желтая кожа покрыта струпьями, на коленях руки с железными когтями. Точно такие он видел во сне! «Я сплю!» Но проснуться не получалось. Мишка смотрел, не в силах оторвать взгляд. Из головы гостя торчали кривые рога, которые Мишка не разглядел в темноте, они плотно прилегали к затылку, как у баранов. Что-то в Колчанове щелкнуло, рога поднялись, как у военных самолетов крупнокалиберные пулеметы при команде «к бою». Вытянувшиеся уши шевелились, как у собаки. Что-то застучало по полу. Мишка опустил глаза и увидел хвост, который выпростался из-за спины. Хвост напомнил Мишке его собаку-инвалида. Инвалидом собака стала не сразу. Прежде это была здоровая веселая дворняжка. Даром, что дворняжка, а умная, как бульдог! Дворняги лучше породистых. Как их воспитаешь, такими они и будут. Воспитаешь охотничьей, будет охотничьей, не хуже фокстерьера или сеттера. Воспитаешь сторожевой, будет как немецкая овчарка. Мишка воспитал свою собаку по-разному, на все случаи. Это была чудо-собака! Звали ее Коробок. Пришел Петька Углов и сказал: «Назови собаку Коробок, больно она у тебя квадратная!..» Кличка пристала. Рыжая небольшая собака с болтающимися ушами и подвижным хвостом. Добрая собака. Всему радовалась. Ходила на задних лапах. Это был коронный номер в пивной на станции. Мужики стояли за длинной полкой, прибитой прямо к забору, пили пиво, мусорили чешуей от воблы. Между ног бегал Коробок, подъедая с земли то, что еще годилось для него в пищу. Выпив пару кружек, Мишка начинал представление. «Ну-ка, Коробок, иди ко мне!» Собака, радостно виляя хвостом, подбегала к Мишке, садилась на жопу и, задрав голову, преданно смотрела на любимого хозяина. Мишка поднимал руку, показывая мужикам, что сейчас начнется представление и хорош, пожалуйста, шуметь. В наступившей тишине он вынимал из кармана кусок сахара, поднимал его над головой и объявлял: «Лебединое озеро, Чайковский! Солист – Коробок!» Собака поднималась на задние лапы и переминалась с ноги на ногу. Все начинали хлопать. Коробок кивал мордой, как будто все понимал. Мишка запевал всем известную мелодию, мужики подхватывал: «Там-там там-там тара-ра та-там!» Коробок ходил по кругу, подпрыгивая и приседая на задних лапах, а передними молотил по воздуху, как заяц. За дрессировку Мишке наливали водки. А для смеха поили и Коробка. Ему капали водку на кусок хлеба, и он его съедал, смешно фыркая. Коробок привык к алкоголю. Он предпочитал сахару – водку. Однажды пьяная собака попала под поезд и лишилась правой задней лапы и половины хвоста. Мишка переживал. Собаку было чертовски жалко. Сначала не было никакой уверенности, что Коробок вообще выживет. Но он выжил. Он выжил, научился довольно быстро бегать на трех ногах и вскоре смог опять принимать участие в представлениях. Только теперь ему приходилось скакать на одной лапе и удерживать равновесие с помощью половинки хвоста. Мужики удивлялись трехногому артисту. «Эка скачет, дьявол!.. Как кузнечик!.. А кабы ему две ноги отрезало, хэ бы так скакал… Да… Хэ бы он вообще скакал… А если б три… С одной не поскачешь!.. С одной только кататься, как колобку. Я от бабушки ушел… Иди сюда, Колобок фуев, бухни с нами». Так и пристала к нему новая кличка Колобок. А потом Колобок пропал. Мишка любил Колобка, как никого. Его подарил ему отец, который пропал в одну из снежных, холодных зим. Пошел в соседнюю деревню и не вернулся. Так его и не нашли. Может, он угодил в прорубь, а может, его загрызли волки. И когда собака пропала тоже, Мишка сильно переживал. Он ждал три дня, а потом начал поиски. Подозревал, что Колобок опять попал пьяный под поезд. Долго ходил по путям, но собаку не нашел. Он нашел ее труп в поле – вороны кружили над ним. Труп был сильно обезображен птичьими клювами. Но Мишка его узнал. Не было другой такой собаки без ноги и без половины хвоста…

9

Хвост и уши Колчанова были похожи на собачьи. Но собачьи хвост и уши вызывали симпатию, а колчановские – ужас.

– Сам ты на собаку похож, шкура! – прочитал Колчанов Мишкины мысли. – И умрешь, как собака! – Он перевернул стол и встал.

Новый Колчанов стал выше на метр. Преимущество противника было очевидно, это не говоря про рога, когти и клыки, которые торчали у того изо рта и упирались в щеки.

Колчанов пошевелил ушами, нагнул голову, зарычал и легко перешагнул через стол.

Мишка попятился. Глаза забегали туда-сюда в поисках чего-нибудь, чем бы можно было долбануть черта промеж рогов. Заметил топор у печки.

– Топором нас не зарубить! Хе-хе! А вот тебя можно. – Колчан шагнул к печке и взял топор.

– Так нечестно, – сказал Мишка. – У тебя зубы, копыта, рога, а ты еще топор взял!

– А водку на халяву пить честно?

– Что ты называешь водкой?

– Извини, это была моча. Ты выпил, хе-хе, мочи мертвеца!

– Говно ты, Колчан! И при жизни был! И после смерти – говно!

– А вот мы посмотрим, чего из тебя после смерти получится! Очень нам любопытно!

Отступая, Мишка споткнулся о туловище Петьки и полетел на пол.

– Ха-ха-ха! – Колчанов засмеялся, как Фантомас. – Конец тебе настал! – Он перешагнул через Петьку и занес топор над Мишкиной головой. – Наколем дровишек-костишек!

Мишка перевернулся. Лезвие вонзилось в пол, разрубив доску пополам. Мишка двинул присевшему черту ногой меж рогов. Колчанов перевалился через Петьку и растянулся.

Мишка вскочил и бросился к разбитому окну, оттолкнулся и рыбкой вылетел на улицу. Перекувырнулся, вскочил и побежал что было мочи.

Глава одиннадцатая
Чудо-крест

Они могли сделать сосиску длиной один километр и съесть ее за пятнадцать минут!

1

Дед Семен стоял на коленях перед иконой Ильи-пророка, быстро крестился и кланялся. Все в этой церкви он сделал своими руками, когда вернулся с войны. Сдержал обещание и построил церковь. Церкви в деревне не было с тридцатых годов. Тогда старую церковь закрыли и почти сразу взорвали. Пацанами они бегали смотреть. Взрывали долго. С первого раза церковь не поддалась, только треснула стена и упал крест с купола. Крестом зашибло насмерть председателя комитета бедноты Якова Колчанова. Крест, как ракета, взлетел в воздух, описал немыслимую дугу и упал прямо на деревенского активиста. Бабки шептались, что это сам Господь покарал Яшку, направив крест Яшке в башку. Во второй раз взрывчатки положили побольше и отошли подальше. Пацаны засели в кустах и смотрели оттуда, как церковь осела и рухнула. Ребятишки прыгали и кричали «ура!». И Семен прыгал и кричал вместе со всеми.

Попав в конце войны в дьявольскую переделку и чудом из нее выбравшись, он уже не сомневался в существовании Бога. Он вернулся в деревню и построил церковь. За «стройку мракобесия» его чуть не посадили. И не посадили только потому, что председатель колхоза считал, что его надо отправить в психушку, а местный милиционер – что надо арестовать. Пока они спорили, умер Сталин, и про Семена забыли. Ограничились статьей в районной газете «РЕСТАВРАТОРЫ МРАКОБЕСИЯ В КРАСНОМ БУБНЕ» Шкатулку из Фрайберга он спрятал в церкви, в тайнике. Что-то заставило его поступить так.

2

В дверь ударили. Дед Семен подскочил. Глаза забегали в поисках мела. Он считал, что дьяволы не посмеют вломиться в церковь. Но раз они колотят в дверь, возможно, что-то не работает как должно. Нужно найти мел и очертить себя божественным кругом.

Мела нигде не было, а дьяволы все стучали.

– Откройте, батюшка! – услышал он незнакомый голос. – За нами гонятся!

«Давай-давай, мели своим нечестивым языком!»

Дед вспомнил, как в тот страшный день за ним гнались мертвецы Мишка и Андрюшка и так же хотели его обмануть.

Он взял большой крест и направил на дверь:

– Крест святой, помоги отделить овец божьих от козлищ поганых! Да будет на то воля Господня! Аминь!

И случилось ЧУДО! Из центра креста, в том месте, где горизонталь и вертикаль пересекаются, вырвался белый луч. Такой чистый и ослепительный, что Семен зажмурился. Но не оттого, что свет резал ему глаза, а от силы, радости и покоя, исходящих от луча. Дверь стала прозрачной. Снаружи по ней долбили испуганные мужик и баба, а к церкви бежали мрачные существа с горящими глазами. Абатуров приподнял крест и направил на них луч. Существа заметались и отступили в темноту.

Луч стал ослабевать, чудо Божье заканчивалось, дальше нужно действовать самому. Дверь потеряла прозрачность. Луч погас. Абатуров сунул крест за пояс, отодвинул засов и распахнул дверь:

– Входите, рабы Божьи! Только быстро!

3

Если бы от нашего времени не осталось ничего, кроме Книги рекордов Гиннесса, как бы это было замечательно. В каком бы выгодном свете предстали наши современники перед грядущими поколениями благодаря этой великой книге. Они увидели бы, что их предки были титанами, колоссами и полубогами.

Они могли съедать по восемьдесят хот-догов за один присест! Они могли запихивать в рот шестнадцать шариков для пинг-понга сразу! Они могли целоваться взасос в течение шести часов не отрываясь! Они кричали громче ста децибел! Они зубами тянули по рельсам железнодорожный вагон с углем! Они могли терпеть малую нужду четверо суток! Они могли строить пирамиды из пивных пробок высотой три метра! Они могли сделать сосиску длиной один километр и съесть ее за пятнадцать минут! Они могли все!

Чтение этой священной книги мобилизовывало бы тщедушных потомков с большими головами и недоразвитыми конечностями на подвиги, которые были по зубам их героическим предкам. То есть нам.

4

Мишка Коновалов бежал так быстро, что, если бы нашлось кому щелкать секундомером, был бы зафиксирован новый рекорд скорости. И Мишка, конечно же, получил бы достойный приз или премию. Или попал бы в Книгу рекордов Гиннесса примерно с такой формулировкой: «В селе Красный Бубен Тамбовской области тракторист Михаил Коновалов, не имея соответствующей подготовки, предварительно употребив колоссальное количество самогона низкого качества и получив табуреткой по голове, преодолел такое-то расстояние по пересеченной местности за рекордное время для нетрезвых и побитых трактористов».