4

У картофельного поля дед огляделся. Неприятное ощущение, внезапно его охватившее, было знакомым.

На краю поля стоял темный силуэт. Семен напряг зрение.

– Здорово, дед! – Силуэт поднял руку.

– Ты, Колчан?

– Я…

– Головка от копья!.. Чуть не обосрался!

Колчанов захохотал. Он стоял так, что Семен не мог разглядеть его лица.

Что-то Абатурову не нравилось. Какая-то здесь была подлянка.

– Ты чего тут среди ночи?

– У меня здесь свидание назначено…

– С чучелой, что ли?

– Не с чучелой.

– А с кем? – Дед нервничал, хотелось поскорее отсюда убраться.

– С тобой. – Колчанов усмехнулся.

Семена замутило.

– С тобой, дед, – повторил Колчанов. – Я картошки набрал мешок. Не могу один на лисапед загрузить. Помоги закинуть.

– Жадный ты, Колчан! Один же живешь. Своя небось на огороде гниет.

– Я, может, жениться надумал.

– На ком же?

– Секрет.

– Небось на приданое губу раскатал? Ой и жадный ты, Колчан!.. Дом продал, а никого не угостил. Небось и деньги-то все зарыл, чтоб сгнили они, как твоя картошка.

– Берись за мешок!

Мешок был огромный.

– Ну, набрал!

– Давай хватайся!

Семен нагнулся, взялся за углы.

– Его не то что поднять – с места не сдвинешь!

– Чего ж делать-то?

– Твой мешок; что хочешь, то и делай, я пошел.

– Погоди, дед… Давай отсыплем. Отвезу в два захода. Ты, дед, мешок-то развяжи, а я сзади дерну.

Семен развязал. Мешок раскрылся, и из него выпала человеческая нога. Абатуров остолбенел.

Колчанов засмеялся страшным смехом, покрылся бурым мехом и с силой встряхнул мешок. Из мешка на землю выпрыгнули (мама родная!) черти Мишка Стропалев и Андрюха Жадов. Выпрыгнули и бросились на деда Семена.

Чья-то невидимая, но добрая рука пригнула его к земле. Демоны пролетели над ним и врезались в чучело. Палка переломилась от удара сатанинских сил. Колчанов, растопыря руки, двинулся на Семена. Глаза горели. Семен наконец-то смог разглядеть его лицо. Господи боже мой! Совсем не такое лицо, какое бывает у людей!

– У-ха-ха! – хохотал Колчанов так, что дрожала земля, а картофельная ботва поникла. – Попался, старый пердун!

– А-ха-ха! – Мишка и Андрюшка надвигались, крутя хвостами. При этом оторванные руки Жадова летали вокруг его головы самостоятельно.

– Давно не виделись, Сема! – зашипел черт Мишка.

– Хенде хох! – скомандовал черт Андрюха своим рукам. Руки взлетели и заняли выжидательную позицию, как два «мессершмитта», мелко подрагивая и шевеля желтыми пальцами с ногтями, под которые набилась могильная земля. – Ахтунг!

Семен схватил мешок и хлестнул Колчанова по дьявольской морде. Как молодой, перепрыгнул через сатаниста и побежал в деревню.

– Взять его! – приказал Жадов рукам. Руки сорвались с места и полетели, оставляя за собой клубящийся след адского дыма.

Дорога пошла в горку, и бежать пожилому стало совсем тяжело. Семен задыхался. Он чувствовал спиной – руки Жадова вот-вот вцепятся в горло. Он заметил, как они обходят его с флангов. Руки начали сходиться, и тут невидимая добрая сила сделала Семену подножку. Он полетел на землю, а сатанинские руки, не успев затормозить, врезались в землю и увязли в ней по локоть. Семен вскочил и побежал дальше. Сзади завывали демоны. Сильные дьяволы догоняли старого деда. Семен выскочил на холм и прижался к тонкой березе, чтобы перевести дыхание. Из-за тучи выглянула луна, осветила край деревни и маковку церкви с крестом, церкви, построенной им. Семен бросился вперед. В деревне завыли все собаки. «Давай, Семен, поднажми! Там они тебя не достанут!» Когда до церкви оставалось совсем немного, ноги подвели, Семен упал рядом с колодцем, который сам же когда-то выкопал. Он пополз вперед, царапая землю скрюченными пальцами. Коленки намокли от ночной росы.

– Ху-ху-хыр-р! – хохотали дьяволы.

«Все!»

Дед собрал все оставшиеся силы и, как олимпиец на финише, совершил неимоверный рывок, на лету распахнул дверь церкви и оказался внутри. Дверь закрылась за ним сама.

Первым подбежал Колчанов. Он схватился за ручку и взвыл. Его ладонь задымилась от прикосновения к православному металлу.

Глава четвертая
Юрий вступает в случайную связь

На территории России затмение лучше всего проявит себя в зоне Черноземья – Тамбовской, Воронежской и Белгородской областях…

1

Юра Мешалкин отпросился с работы. Он должен ехать в деревню, забирать жену с детьми, которые все лето прожили там в доме ее родителей. Теща с тестем давно уже жили в Москве, а в Красный Бубен выезжали только на лето. Но в этом году они не поехали. Тестя не отпустили с работы. Мешалкин заехал к теще за мешками. Тестя, слава богу, не было. Старый осел работал. А то бы пришлось слушать, как надо жить, как себя вести, как к чему относиться, зачем он, Юра, занимается всякой ерундой, вместо того чтобы заниматься делом, и т. д. и т. п.

– Юрий! – Теща вытирала фартуком руки. – Здравствуй.

– Здравствуйте, Тамара Николаевна.

– Проходи. У меня как раз котлетки. Скушаешь пару штук, а?

– Нет, надо ехать. – Юра повесил кепку на крючок.

– Ну, тогда с собой возьми. Я тебе в фольгу заверну, чтобы не остыли.

Юра прошел в комнату, сел на диван-кровать. Работал телевизор.

– …Числа́, – говорил диктор, – ожидается полное солнечное затмение. Последнее в этом тысячелетии…

«Конец тысячелетия… а телевидение – говно… Я, когда был маленьким, думал, что в двухтысячном году у всех будут видеотелефоны, как в фильме „Солярис“. И телевидение какое было, такое и осталось… Даже хуже…»

– …Оно продлится, в зависимости от места наблюдения, от одной минуты до…

«Я в детстве даже с бо́льшим удовольствием смотрел телевизор, чем сейчас… А в журнале „Пионер“ какие иллюстрации были великолепные про двухтысячный год!.. Над многоуровневым городом летают воздушные такси с кнопками!.. Двухтысячный год – вот он, на носу! А где они, такси?»

– На территории России затмение лучше всего проявит себя в зоне Черноземья – Тамбовской, Воронежской и Белгородской областях…

– Вот, возьми, Юрий. – Вошла теща со свертком. – Поешь в дороге.

– Ага. А мешки приготовили?

– В коридоре.

– Ну, я поехал тогда.

Юра поднялся.

– Давай присядем на дорожку… Что-то я волнуюсь.

– Не волнуйтесь, Тамара Николаевна.

Юра присел.

Помолчали.

– Я поехал.

– С Богом…

2

Юра остановил «жигуль» и вышел купить сигарет в придорожном киоске. Небо синее и ясное, но в воздухе уже чувствовалась осенняя свежесть. Эх! Жалко лета! Это лето Мешалкин провожал с грустью. Он не ездил ни на юг, ни на север и вообще не был в отпуске, просто отправил своих в деревню и целых три месяца был предоставлен самому себе. Нельзя сказать, что Юра пустился в разгул. Нет, этого сказать нельзя. Конечно, он встретился с двумя-тремя давними подружками и приятно провел время. Но это не главное. Главное, наконец-то удалось спокойно позаниматься любимым делом – резьбой по дереву. Как же здорово сидеть и орудовать резцами, когда тебя никто не дергает за штаны, не кричит, что ты везде соришь стружкой! Как же здорово знать, что тебя не прервут на самом интересном месте, чтобы сообщить, что́ рассказала по телефону тетя Мотя про дядю Петю!.. За это лето Юра успел вырезать как никогда много. Два ряда полок плотно заставлены вкусно пахнущими фигурками. Сколько же он всего вырезал? Юра наморщил лоб: композиция «Три медведя ловят Машу»; кинетические игрушки «Куры клюющие» и «Как медведь с кузнецом долбят молотками по пеньку»; композиция из русской сказки «Волк ловит хвостом рыбу»; три африканские маски; подсвечник для жены; для детей семью Микки-Маусов (маму, папу, сына и дочку) и много другого.

Юра протянул в окошко купюру:

– Пачку «Удара по Америке»!

Рука из окошка взяла деньги и положила пачку «Золотой Явы». Рука была тонкая, белая и красивая. Аккуратное колечко с рубинчиком. Юра, как творец, знал толк в красивом, а красивые руки встречаются не часто. Он нагнулся и заглянул в окошко. Чувство прекрасного не подвело. Мешалкину стало приятно, что он угадал лицо по руке. По закону гармонии можно восстановить из маленького кусочка прекрасного большое прекрасное целое. «Если бы меня уполномочили реставратором, уж я бы точно показал, какие у Венеры Милосской были руки, а у Сфинкса лицо».

– Хороший денек, – сказал он, чтобы оправдать свое заглядывание внутрь. – Далеко до Красного Бубна?

– Километров двадцать, – ответила девушка.

Юра побарабанил пальцами по прилавку.

– Не страшно вам здесь одной?.. Вы такая красивая… Вас могут обидеть…

– А я не трусиха. У меня вот что есть, – девушка вытащила из-под прилавка пистолет.

– Ого! Настоящий?

– Газовый. Но с близкого расстояния можно глаз выбить.

– Приходилось уже?

– Нет, но если что – рука не дрогнет. Я в тире тренируюсь.

– Как успехи?

– Из пятидесяти выбиваю сорок пять.

– Как-то не вяжется пистолет с вашими руками.

– Это почему?

– У вас руки такие красивые и женственные.

– У меня?

– Я художник и кое-что в красоте понимаю. Я бы очень хотел вырезать вас из дерева.

– Вы скульптор?

– Минуточку. – Юра поднял руку.

Он вернулся к машине и достал из бардачка деревянную белку.

Девушка вышла из киоска и курила, прислонившись спиной к стенке. Короткая юбка и едва прикрывавшая живот белая маечка с надписью «Love». Ноги и грудь не хуже рук.

– Это вам. – Он протянул белку.

– Ой!.. Ну что вы… Мне неудобно.

– Такая красавица должна обладать красивыми вещами. Берите-берите!

– Шишку грызет! Какая прелесть!

– Строго говоря, она грызет не саму шишку, а орехи, которые в шишке находятся.

– Вы правда сами вырезали?

– Я вырезал ее вот этими самыми руками. И мне вдвойне приятно, что эта белка попала в хорошие руки.

– Надо же! Настоящий скульптор подарил мне свою скульптуру! Подруги не поверят!

– Вот тут на подставке – мои инициалы. И я вам дам свой рабочий телефон. Можно позвонить, и я подтвержу. Вот, видите, здесь написано: «Мешалкин Ю.». Мешалкин – это я. А зовут меня Юра.

– Света.

– Очень приятно. А нет ли у вас ручки – телефон записать?

– Пойдемте в киоск, там есть.

«Ага», – подумал Мешалкин и сказал:

– Ага.

В киоске Света вырвала листок из журнала учета проданного товара и протянула Юре вместе с привязанным к журналу карандашом.

Он написал телефон.

– Звоните, когда захотите. – Юра взял с витрины банку джин-тоника, повертел. – А вы здесь одна работаете?

– Сутки через двое. Нас всего два продавца.

– Понятно.

– А давайте за знакомство, – предложила Света, – выпьем по баночке джин-тоника!

– Я бы с огромным удовольствием, но я за рулем.

– Да ерунда! Вам ехать десять минут, а милиции здесь практически никакой. Раз – и готово!

– Да? – Мешалкину понравилось последнее замечание. – Ну давайте!

Юра открыл две банки, они чокнулись.

– За знакомство, – сказала Света.

– И за вас, за прекрасных дам. – Юра запрокинул голову, и в его рот потекла освежающая жидкость.

Пока его голова была запрокинута, Мешалкин обдумывал перспективы задержки в дороге, в смысле возможных подозрений жены.

– Хороший напиток, – сказал он. – Пьется, как лимонад, а вставляет, как крепкое пиво.

– Может, тогда еще по баночке?

– А не слишком?