– Ну раз так, то будь любезна, ищи себе другое жилье и источник средств, и плюй сколько заблагорассудится! С этого дня ты от нас больше ни копейки не увидишь! Привыкла жить на всем готовом, обнаглела, дрянь неблагодарная! Ничего, помыкаешься, поголодаешь и приползешь обратно извиняться и в ножки кланяться.

.        – А чего уж сразу не обувь тебе целовать, а? – гнев отключил во мне последние тормоза. – Размечталась! Заработаю, другие вон живут и я проживу.

– Заработаешь! – фыркнула мать презрительно, – Дворы пойдешь мести? Или подъезды с туалетами мыть? Или на рынок трусами с носками торговать? Так это тоже ещё уметь надо. Куда ещё возьмут тебя, безрукую и без образования?

– Не твоя забота. Лучше подумай, куда ты пойдешь, когда Роберт с тобой разведется, выставит тебя из своего особняка и лишит своих денег? Кому ты будешь нужна в сороковник? – говорить такое было гадко, но меня безбожно несло, потребность причинить боль, зацепить стала сильнее меня. – Долго ты ещё будешь так выглядеть, когда все твои процедуры и шмотки станет некому оплачивать?

 Но вместо того, чтобы выйти из себя сильнее и даже попытаться отвесить мне ещё оплеуху, мать вдруг рассмеялась. Причем так искренне, без грамма фальши, что мне почудилось – это я в саму себя прицельно кинула камнем гадкой злобы.

– Разведется? – отсмеявшись, произнесла мать и одернула свой идеально приталенный пиджак небесно-голубого цвета. – Не будь наивной, Алиса. Роберт никогда со мной не разведется, ясно? Он же не сумасшедший, чтобы самому себе в ноги стрелять и оставаться нищим.

– Что? – не поняла я.

– Глупая-глупая Алиса. Мой Роберт пошел в политику, в Москву целит, так что весь его бизнес – теперь мой бизнес. Все оформлено на меня, он у нас чист и почти свят. К тому же, я столько о нем всего знаю, что мой любимый муж не то, что о разводе не заговорит, но даже спорить со мной не посмеет, ясно?

 Я буквально оцепенела на несколько секунд. Она же врёт? Ведь так? Не может такого быть.

– Он тебя не любит. – прошептала едва слышно. – Изменяет тебе.

– Что ты ещё можешь понимать в том, кого и как любят мужчины? Интрижки на стороне – ерунда, которая никогда не будет беспокоить умную женщину, имеющую полный контроль в своих руках. Мало ли с кем мужчина на стороне в любовь играет, если возвращается он всегда туда, где у него все то, что он по-настоящему ценит.

 Не в состоянии ее больше слушать я помчалась в ванную и захлопнула дверь. Сползла по стене и закусила до крови кулак, не позволяя вырваться рыданиям.

– Значит так, Алиса, неделя тебе срока на раздумья. Или ты извиняешься, возвращаешься к учебе, начинаешь вести достойный образ жизни и посещать к тому же с нами мероприятия, чтобы наша семья выглядела более выигрышно, либо собираешь вещи, отдаешь мне ключи и выметается на все четыре стороны.

 Каблуки туфель простучали по полу, удаляясь и через несколько секунд хлопнула входная дверь. Вот тут я и отпустила себя, зарыдав в голос.

Глава 8

– Крапива! Антоха! – прилетел мне в спину окрик Кольки уже на выходе из подъезда. – Постой!

 Как я все лестничные пролеты отмахал с четвертого этажа и не заметил даже.

– Чего тебе? – рыкнул не слишком-то дружелюбно на ни в чем не виновного парня.

– Ты это… Наташка сестра мне, но ты не сильно словам ее доверяй. Любит она прибрехнуть со зла. Не расстраивайся, короче.

– А я че, на дамочку в расстроенных чувствах похож? – огрызнулся, прекрасно понимая опять же, что Колька вообще не при чем, просто как-то так погано и досадно стало.

 И казалось бы, вот с хера ли? Даже если Натаха не сбрехала насчет того, что Алиска проститутка, мне-то чего с того? Она мне ночь улетного секса устроила, ушла по-английски, денег не просила. Вот, кстати, насчет улетного секса… Верить в то, что рыжая внекатегорийка просто опытная профи не хотелось совершенно, но опять же, ей сколько получается? Лет двадцать, а она такие чудеса похабщины вытворяла. В смысле я за такую похабщину всеми конечностями, особенно той… хм… тем, что посередке, но однако же. Вообще ни грамма смущения, ни секунды торможения, и все на скоростях первой космической. Опыт? И когда же она начала-то, если вот так уже наблатыкалась?

 И разве ей не должен секс был остохереть по работе, чтобы вот так безбашенно бросаться на меня? А может она из тех, кто не столько за бабки, сколько по зову души, так сказать?

 И снова и опять, ну не похер ли мне на все причины Алиски, если кайф уже получен? Должно быть – да, а по факту… По факту одного этого раза мне мало. Я хочу еще. И в чем проблема? В том, что отыскав свою рыжую бурю буду поставлен перед фактом, что заплатить за удовольствие придется? Не-а, не щекотит. Я не последний кусок хлеба доедаю, хоть мы сейчас с Зимой и стараемся не транжирить перед открытием магазина нашего. Но уж отжалеть себе на потрахаться так охеренно бабосов я всегда смогу. Если за них получу такой же космос, что и прошлой ночью.

 Короче, дело не в бабле и факте самой продажной любви, который еще подтвердить надо. Дел с профессионалками мне иметь не случалось, как-то и дармового секса хватало, но если за качество нужно платить, то в случае с Алиской я согласен. Аж бегом и без секунды на размыслить. О чем тут, на хрен, ещё размышлять?

 Так что же это такое меня за нервы дергает, будто все тело стало одним больным зубом, а за ребрами главный очаг, еще и здорово так припекающий? Мне стремно, что ртом полез туда, где, сука, счетчик входящих членов небось давно за сотню перевалил? Противно? Типа в зашквар угодил? А че, сам прям такая цаца невинная? Так-то и считать свои подвиги уже после Армии перестал, потому как делают это, как и линейку к члену примеряют, только у*бищные неудачники, которым никто толком не даёт.

 Додумать я не успел, свернул за угол и увидел впереди метрах в пятидесяти широкую спину Зимы. Хотел окликнуть, но вовремя заметил, что перед ним стоит его кучерявая белобрысая болячка и, судя по позе, разговор у них явно не о мире во всем мире происходит.

 Варька что-то практически выкрикнула в лицо Темычу, а он подался к ней и даже по тому, как вздулись мышцы под футболкой я понял – дело плохо.

– Давай пока, Колян. – бросил я на ходу и поспешил вперед, едва не переходя на бег, пока Зима чего доброго придушить девку не кинулся.

 Ни одну женщину сроду он никогда пальцем не тронул, но с Варькой этой какая-то полная жопа с ним твориться стала.

 Дойти я не успел, Зима рявкнул на весь двор “Клал я на тебя!”, сплюнул им под ноги и быстро пошел в сторону своего дома. Я поравнялся с Варькой, поймал ее ошалелый какой-то взгляд и рванул догонять друга, тогда как она развернулась и шнырнула в подъезд.

– Зима! Зима, эй! – позвал Темыча, но тот даже не притормозил.

– Зима, да, бля, куда несешься ты? – схватил его за плечо, и тут же пришлось уклоняться от кулака, летевшего мне прямо в табло. Рожа у  Зимы одновременно бледная и перекошенная в оскале, глаза остекленевшие, будто вообще не в себе он. – Ого, да у тебя зрачки как у обдолбыша! Мужик, ну чё такое? Покурить хочешь? А тяпнуть?

– Мм-м … – замычал он, сцепив зубы так, что желваки выперли и замотал башкой.

Да что опять за хрень у них приключилась? Я же уже прям обрадовался, что друг в ум вроде приходить стал, успокоился немного и вот тебе на. Хоть глаз с этого психа с его болячкой белобрысой не спускай.

– Зима, да скажи ты хоть чё членораздельное, – тряхнул я его уже за оба плеча, прекрасно понимая, что очень рискую получить лбом в нос или кулаком в зубы. – Чё, послала тебя девка?

– Отвали! – выдавил Темыч наконец, отпихнул меня и пошел дальше.

– Слушай, да не грузись. – пристроился я рядом. – По ней же видно, что она о себе мнит до хрена. Было бы с чего.

Зима тормознул и развернулся так резко, что мне пришлось возвращаться пару шагов.

– Чего тебе видно, а? – он внезапно сцапал мне за грудки и зарычал, впившись диким взглядом. – Не хер об нее свои бельма натирать, понял?

Ну охереть, еще такого между нами не бывало! Совсем мужик башкой прохудился, клиника реальная.

– Да сдалась она мне. – спокойно глядя ему в лицо, ответил я. Провоцировать не хочу, но если что, готов и к мордобою. Он, как известно, замечательное успокоительное и мозгопрочищающее мужицкое лекарственное средство. И оно нам обоим сегодня походу не помешает. – На что там…

– Крапива, ты меня за дебила-то не держи! – продолжил себя накручивать Зима. – Я слепой, что ли? Да ты на нее пялишься так, будто уже трахаешь.

– Да опамятуйся ты! – я схватил его за плечи и тряхнул хорошенько. Ладно еще побиться для успокоения, но дебильные поклепы терпеть я не собираюсь. – Мозги включи! Ты мне друг. Я хоть когда тебе с телками дорогу перебегал? Мало их, что ли? Мне за тебя реально ссыкотно. Ты же сам не свой. Всегда был психом, тронуть тебя – суицидником надо быть, но не без повода же ты на людей кидался. Мне уже твои подопечные вчера в зале жаловались, что ты не слышишь никого. Как не в себе. Мы не девки, друг другу плакаться, но ты мне конкретно озвучь – отчего мне тебя прикрывать, если что.

Темыч снова помотал башкой, будто силясь вырваться из сна-кошмара, засопел, дыша все ровнее и как-то весь сник, будто ему на плечи штангу с неподъемным весом кто закинул..

– От себя самого меня, бля, прикрой, – пробормотал он тихо. – От себя, Антох. Я уже и так понатворил… сказать стыдно. И боюсь, может совсем подорвать, если я ее с кем опять… Короче, надо что-то с моим этим клином в башке делать. Плохо будет. Так, что потом ничем не исправим.

На душе вдруг так тоскливо-тоскливо стало, больше всего от того, что почувствовал себя беспомощным каким-то. Как помочь лучшему другу в таком? Это вам не биться с какими-нибудь уродами с ним, встав, как всегда, спина к спине; не ломануться, очертя башку, на выручку, в какое говно бы ни влип; не отдать все до последней копейки и тряпки, если ему вдруг надо. В таком каждый сам за себя и по себе, к сожалению. Вспомнил, как меня разламывало после полного расставания с Маринкой. Никакие слова, никакое количество бухла и никакое количество траха боль не притупляли. Не работает ничего обычное в таком, в этих самых грёбаных ситуациях с клятыми внекатегорийками. Я был зомби. Хорошо хоть как раз призыв осенний пришел, загребли меня в учебку и забрили. Армейские будни очень хорошо мозги прочищают. Хотя и там был импульс петельку на шею накинуть, когда из дома написали, что Маринка замуж за бизнесмена какого-то крутого выскочила. Но справился.

– Тёмыч, а может, ты к родокам в деревню? – предложил я Зиме. Смена обстановки и много тяжелого физического труда тоже неплохое лекарство от всяких там любовных напастей. –  Хоть на недельку. Дух переведешь. Отпустит вдруг.

– Куда я сейчас поеду. – отмахнулся Темыч. – Ты еще не полностью в строю, рука еле поднимается.

– Ой, да первый раз, что ли?  – дернул я плечом, демонстрируя, что ключица с ребрами ломаными в той драке с Самвеловскими почти не беспокоят. –  Потяну. А ты поезжай. Молочка парного попей, на плантации у маман раком постой, девку какую деревенскую в сене поваляй. Вернешься как новенький. А то и эта, может, одумается. Они же бабы какие: бегаем мы за ними с протянутым сердцем и х*ем, так они рожу воротят. А как видят, что забили на них, так и сами прискачут.

Ответить задумавшийся Зима мне не успел. Из-за угла дома на нас прямо таки вылетел Костян, чуть не сбив с ног. Рожа красная, потная, запыхавшийся, будто марафон бежал.

– Зима! – заорал он. – Я к тебе. Мужики, там зал наш падла какая-то подожгла.

Глава 9

– Малыш? Алиса, ты дома? – приход Роберта застал меня в процессе сборов.

 Точнее, сидящей посреди кучи моего барахла, которое я, прорыдавшись, но ни капли не успокоившись, вывалила из шкафа на пол, размышляя что взять с собой. Что самое необходимое можно уместить в единственную объемную сумку, намереваясь уйти не просто погулять, а с концами, в новую жизнь?