Я слушал Зорина, мне было страшно интересно. Ведь до сих пор никто в России не озаботился защитой медработников от беснующихся клиентов и их родственников, которые избивают и даже убивают медиков, особенно скоропомощников, уверенные в своей безнаказанности. Нет, агрессоров, конечно, наказывают и сажают в тюрьмы, но в прессе эти эпизоды подаются как-то странно: типа – сами виноваты, или родственник был в состоянии аффекта из-за смерти матери, поэтому пальнул во врача скорой из ружья… давайте его поймем и простим?! Да… Если фантазии Зорина имеют хоть чуточку правды… дай-то бог…

– Так что же, – я собрал грязную посуду и отнес в мойку, пришлось говорить «на повышенном тоне», так как кухонный отсек прихожей у меня за дверью гостиной, – стало намного лучше на «скорой» в вашем времени?

Зорин, чтобы не кричать, вышел в дверной проем, полностью закрыв его своим телом.

– В отношении населения к медикам стало лучше, появилось понимание и уважение, – он хмыкнул, – как это у Пушкина: – «Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог». Благодаря Хазинской активности в обществе к работникам скорой появилось уважение. Но главное, что порядка стало больше на этапе оформления вызова. Кто хочет покапризничать и получить услуги – платит, а кому помощь действительно была нужна – оформляется через ОМС.

– Какая живучая организация, – усмехнулся я, вытирая руки, – еще чего-нибудь хотите?

– Да, Фонд ОМС, это финансовый регулятор между медицинскими организациями, минздравом и пациентом. Сейчас он больше представляет из себя этакий финансово-экспертный отдел министерства, особенно с тех пор, как функцию экспертизы отобрали у страховых компаний, состоящих в договоре с Фондом. Это был главный коррупционный механизм, вынуждающий учреждения и приписками заниматься и черную кассу создавать, чтобы откупаться от «экспертов».

– Вы хорошо знаете историю оптимизации медицины, – улыбнулся я, возвращаясь в гостиную, – этот факт с приписками в медкаптах и взятками за них, меня бесил особенно, когда замы требовали от врачей назначать больше анализов, чаще ненужных, вписывать в журналы процедур и осмотров людей по несколько раз, доводя отчетность по обращениям и лечению до абсурда: «аппендикс трижды удален» – шутили мы, но вот каждый месяц на одном и том же месте человеку удалять фурункул или атерому – это было в порядке вещей. И этот пациент даже не знал, что его регулярно оперируют. А как только всю медкарту перевели на электронный учет и вынесли в Госуслуги – ситуация резко изменилась. Все стало прозрачным, а приписки невозможными. Но с беспричинными обращениями справиться не могли.

– Суды были? – осведомился Зорин, – я ничего такого не нашел в архивах и сети.

– Если что-то было, то старались не афишировать, – ответил я, – обычно, если факт взяток и приписок вскрывался, увольняли без шума «по собственному желанию», а так как в начале оптимизации в две тысячи тринадцатом массы медиков-начальников сокращали, то в огромной толпе уволенных воришки как бы растворились. Кто там честный, а кто взяточник – поди, разберись. Я немало знал бывших главных врачей и заведующих отделениями, одних уволили за приписки, а других за честность и не желание приписывать. Но, если вы действительно из будущего, расскажите подробнее, как ваша медицина совершенствовалась? Мне интуиция подсказывает, что должен быть сильный уклон в развитие среднего медперсонала – фельдшеров. Их готовить быстрее, затрат меньше. Легче насытить различные фельдшерско-акушерские пункты, ту же скорую.

– У нас частично с учетом развития цифровых технологий и связи возродили «пирамиду Семашко», хоть так ее никто и не называет, но суть та же, только теперь она работает намного эффективнее.

Зорин отошел к камину и перемешал угли с остатками поленьев, огонь, почти угасший, заиграл ярче. – Наслаждаюсь и видом огня и запахом дров… ради этого стоило махнуть на тридцать лет назад, – он вернулся в кресло, – к сожалению, это предел для установки и моего реактора, а подключаться к городской сети я не могу. Скачок потребления энергии вызовет много ненужных вопросов. Медицина все больше автоматизируется. Стараемся по возможности исключить человеческий фактор, как ни странно. Ищем золотую середину. Чтобы было яснее – недавно создали полуавтоматические амбулатории, модульные клиники для малых населенных пунктов. Там один медик контролирует, а если нужно или дистанционно подключает крупные медцентры или отправляет больного в такие центры перевозкой: машиной или дроном. У нас коптеры-дроны с грузоподъемностью от полутоны до пяти тонн в промышленности. Скорая и такси на половину воздушные.

Мне хотелось сразу все узнать и про его машину времени и про то, что же происходит в медицине будущего и почему Зорин оказался в парке на точке строительства? Борьба между рассудком и сердцем происходила явно в пользу сердца.

– Я хочу узнать вот что, – решил я закрыть короткие темы: – почему вы оказались именно в Нахабино? Это случайно или намеренно?

– И так и этак, – гость взял со стола чайник с остатком заварки, – а можно еще кружку кипятка? Крепкий я не хочу, а так… купеческий выпил бы еще.

Я отправился на кухню за кружкой попутно налив и включив чайник, а Зорин продолжил:

– В моем времени несколько лет назад, как бы случайно, но вполне закономерно, два студента физика, проанализировав некоторые события в истории… Нет, – он остановился, – историю проанализировали мы с одним аспирантом-историком и выявили, что в сорок втором году, в тысяча девятьсот сорок втором, – поправил он себя, – под Демянском, прямо в тылу у окруженных фашистов, появилась группа наших современников – лесорубов. Небольшая бригада крепких и опытных мужиков, прошедших зоны боевых конфликтов уже в двадцать первом веке. Они из освобожденных пленных красноармейцев сформировали отряд и неплохо покрошили врагов, оттягивая на себя дивизии СС шестнадцатго армейского корпуса вермахта. Появились они в начале июля, а исчезли в сентябре-октябре… Мы с аспирантом, собрали документы и вещественные доказательства, что это были попаданцы… Вопрос, как они попали в прошлое? Для решения этой задачи я нашел двух физиков-дипломников, студентов МФТИ, и они то и открыли возможность образования временных дыр – проколов. Чем мощнее установка и поле, тем глубже прокол в прошлое. Замечу – всегда только в прошлое. Обычный вектор времени направлен вперед, а установка создает вектор обратного времени – назад. А если использовать физмат, то прокол идет перпендикулярно, просто время в той реальности идет иначе и проход открывается всегда в прошлое.

– Можно достать до эпохи создания солнечной системы? – осведомился я.

– Теоретически можно, только энергии нужно равно работе солнца, – так что у ребят потом выходило в эксперименте прыгнуть на десяток лет, два, три назад, не больше. А тот случай с партизанами с забросом на сто лет, оказался возможным только потому, что сложились энергии большой передающей станции, работающей от АЭС в Сосновом бору и самодельной, но очень мощной установки, собранной одним из этих студентов еще в школьном возрасте.

– А ваша машина? – не понял я, – наливая в кружку Зорина кипяток, смешивая с использованной заваркой.

– Я, – Зорин усмехнулся, – я просто скопировал установку ребят и собрал в своем подвале, само окно во времени не больше трех-пяти метров, чтобы лишнего с собой не утащить. Излучающие антенны я поставил на поверхности во дворе своей дачи. Антенны с фазированной решеткой – лучи. Где они складываются и дают резонанс – образуется прокол-окно. А так как сейчас в вашем времени моя дача еще даже не в проекте – один из участков парка, который через десять лет станет нашим, моим, то я там и появился.

– Переноси́тся больно?

– Нет, если не отойти от центра окна, то вернешься обратно сразу при отключении поля, а вот пересекать границу – неприятно, щекотно пополам с жжением кожи. Если делать это быстро и не придавать значения ощущениям – не заметишь. Но, чтобы остаться в прошлом, пересечь нужно. Это как внутри мыльного пузыря, пока стенку не проколешь – во внешний мир не попадешь. Я знал, что автор моей любимой книги живет тут же, вот, решил вас навестить. Надеюсь, не разрушил ваши планы на этот вечер?

Я смотрел на Зорина, и мне все сильнее хотелось ему верить. Я люблю фантастику, всегда читал ее с удовольствием, но еще с детства у меня было двоякое отношение к роману Уэллса «Машина времени» – там герой мотался и в прошлое и в будущее в поисках счастья, но не нашел его нигде. Видимо, потому, что для каждой эпохи и каждого человека – это понятие очень индивидуально и всегда временно, как говорят медики ин ситу ( in situ) – то есть, здесь и сейчас. Тему перемещений во времени писатели и киношники эксплуатировали нещадно, создавая порой откровенно дурацкие произведения, а иногда вполне нормальные. Но всегда это были одноразовые книжки, как бумажные носовые платки. Попали в прошлое, изменили реальность и будущее, вернулись уже не туда откуда приходили. Шаблон. В общем, с издания книги Уэллса тему возвращений в прошлое и исправления настоящего изрядно затаскали.

– Мои планы сложно нарушить, если я сегодня не напишу двадцать тысяч знаков, значит, завтра должен написать сорок, – Я тоже решил выпить жидкого чаю, во рту сушило от жаркого воздуха в комнате. Зорин натопил камин и на термометре у двери цифровая метеостанция показывала, что в помещении 28 градусов, – А как же вмешательство в прошлое? – ехидно осведомился я, – Вы же измените пространственно-временной континуум, или как описал Бредбери создадите «Эффект бабочки»!

– Увы, это не правда, – Зорин поставил полкружки чая на стол, – методом, открытым физиками нельзя вмешаться в свое прошлое, только в параллельную реальность «мультивселенной по Хокингу», а ваш мир немножко в некоторых деталях все-таки отличается от нашего.

– То есть ваши достижения, это не наши?…

– Они близки, очень похожи, во многом идентичны, хотя есть реальности, где различия значительны, проблемы общества отклоняются во времени и решаются по разному, – Зорин смотрел на меня серьезно, – так, у нас во время спохватились и жестко взяли под контроль всех приезжих мигрантов. Настолько жестко, что больше половины, после принятия Госдумой серии законов, уехали обратно, не дожидаясь пока их вышлют. А вот в реальности моего двойника, где время немного быстрее и он постарше меня на тридцать лет, там это дело пустили на самотек, и дело дошло до гражданской войны и создания ополчения против отрядов вахаббитов, которые тайно создавались в разных городах России из мигрантов. В результате: у нас страны ближнего зарубежья сами вошли в состав России, потому что им это было выгоднее со всех точек зрения и экономически и по понятиям безопасности, а у них пришлось поступать жестко, очищая те страны от националистов и религиозных фанатиков, которые «резали русню и неверных», как говорится «огнем и мечом».

Я задумался. Интересно девки пляшут… он не может вмешаться в свое прошлое, но может в наше. Зачем? А это естественно, когда, увидав непорядок в квартире соседей, невольно хочешь прибраться, помочь, даже если они не спрашивают и помощи не просят.

Зорин замолчал. Чаю он выпил уже изрядно, предлагать еще мне показалось глупым. О чем его еще спросить? Молчание в комнате не напрягало, но не выходили из памяти слова: «В полночь я исчезну».

– Алексей Максимович, – прервал я затянувшуюся паузу, – Вы – линейный врач «скорой»?