– Конечно, правда, он у меня уже молотый, но, весьма неплохой купаж пятерной обжарки, вам как – залить кипятком или довести до кипения и дать настояться? У меня есть отличная гейзерная кофеварка. Покрепче сварить?

Зорин рассмеялся.

– Только не надо дегтярной крепости! Я помню, как отец варил кофе – две столовых ложки порошка на стакан кипятка… Ужас! Две чайные ложки, коллега. Больше не надо, или четыре – если составите мне компанию. Тогда разделим порцию пополам.

Я выполнил его рекомендацию. Да, кофе мне тоже сейчас не помешает. Ровная наша беседа с одной стороны убаюкивала, с другой будоражила фантазию, но вечернее время брало свое, и сонливость подбиралась к моему мозгу.

– Вам черный кофе с холодной водой «по-Венски» или с молоком?

– Французы любое пойло из кофе с добавками презрительно называют «кава́», – блеснул эрудицией Зорин, – давайте по-Венски, не будем нарушать традиции. Кстати, вы знаете, как возникло кофе «Американо»?

Я пожал плечами, заканчивая зарядку кофеварки.

– Нет, не слышал. И как же?

– Оккупанты из американской армии в Италии, после ее капитуляции во второй мировой, в кафешках Италии, заказывая себе кофе, и не могли пить привычный для итальянцев крепкий черный, поэтому требовали его развести кипятком. Неаполитанцы, живущие в парадигме «все или ничего» это разбавленное пойло тоже не понимали, но в рецептуре Итальянских кафе появилось «кофе-американо» в больших кружках и разведенное почти в десять раз от обычного. Оккупанта нужно ублажать.

– Это вам удалось увидеть самому? – подколол я Зорина, и он расхохотался.

– Нет, конечно. Просто я много читал, и еще у меня есть прекрасный секретарь по имени Зуд – мой костюм. Я бы вас с удовольствием познакомил, но, увы… он весит почти тридцать килограммов с батареями.

– Почему – Зуд? – удивился я такому странному имени.

– В детстве я смотрел старую комедию «Мой любимый марсианин», там у пришельца с Марса был говорящий костюм по имени Зуд. Вот я и назвал так же моего. Болтун редкий… и часто ненужную инициативу проявляет.

Я стоял рядом с кофеваркой не потому, что боялся, что кофе «убежит», а просто не хотелось садится, и спустя пять минут снова вставать, когда захрюкает кофейный гейзер.

– Ваш костюм с искусственным интеллектом? – удивился я. – Что ж за компьютер в нем?

– Ну, что вы?! – Зорин усмехнулся, – программа-имитатор «ИИ», которой постоянное подключение к сети позволяет анализировать текущие события и есть подпрограмма импровизации по довольно сложному алгоритму. А процессоров в нем семь, но это уже лишние детали, коллега. Киберсьют или киберкостюм, это – внешний нейроинтерфейс, который и защищает и лечит и спасает и регулирует состояние, остужает, согревает… напоит, накормит и спать уложит, если нужно. Прототипы создаются уже в ваше время, и лет через десять они появятся в продаже. Сперва – спортивные модели, для похудения и приведения тела в красивый вид, а потом уже и всякие разные иные функции добавятся. Зуда я вырастил сам, из магазинного там только внутренняя оболочка и спортивный процессор, все остальное – исключительно мое творчество. Так вы хотели узнать об искусственном интеллекте?

Я отключил захрипевшую кофеварку – еще советскую, чиненую-перечиненную. У нас в доме бывали разные и «Коттерс» и «Морнинг стар», но все они не выживали дольше года, а это чудо советского электропрома, выкупленное мной на Авито – отлично работает. Я поставил на стол две небольшие чашечки, налил в обе ароматного черного кофе и, как в лучших Венских кафе, добавил два высоких стакана с артезианской водой.

– Сахар нужен? – на всякий случай спросил я.

– После глотка настоящего кофе, вода покажется сладкой, – возразил Зорин, – в этом вся суть такого сочетания.

Он сделал пару глотков, запил водой, помычал от наслаждения. Я наблюдал за ним. Уже не было ощущения, что он псих. Нормальный парень. Вдвое младше меня. И как-то уже привык я к мысли, что он действительно из будущего, из параллельной реальности, где все будет немножечко не так как у нас, но почти все самое важное – точно также.

– Насчет искусственного интеллекта, объясню по возможности коротко. Во-первых, надо быть полным дураком, чтобы позволять незрелому разуму, а он очень незрел даже в нашем времени, принимать какие-либо решения и уж тем более дать ему в управление какую-либо технику. Мне довелось иметь дело с такой нейросетью, поверьте – ничего хорошего из этого не выйдет. Она довольно быстро придет к выводу, что лучше всех знает, кому как надо жить. Поэтому в нормальных странах, искусственный интеллект всегда должен быть на роли консультанта, аналитика, исследователя, но, ни в коем случае, не в роли демиурга. Собственно, один случай нам это очень наглядно показал. Поэтому искусственный разум должен постоянно находиться под контролем группы системных программистов и математиков, которые для него пишут алгоритмы задач.

Зорин допил кофе, воду, но стараясь не перетягивать паузу, продолжил:

– Вы знаете, что у нас минимизировался уровень уличной, бытовой преступности, почти нет мошенников – а точнее, они стали настолько искусны в своих манипуляциях, что для решения сами привлекают искусственный интеллект, но в основном зарубежный, который наши нейросети не любит. Они заказывают изготовление особых вирусов, разрабатывают сложные схемы по внедрению этих зловредных программ в различные компании, и за последние несколько лет число крупных краж составило пять или семь… Слишком уж силен стал «Большой брат» в контроле за разными хитрецами. Камеры повсюду, микрофоны тоже. Вся жизнь людей под контролем нейросетей.

– И как вы живете, зная, что за вами постоянно наблюдает искусственный разум?

– Нормально живем, – пожал плечами Зорин, – спокойно и безопасно. Дети гуляют сами, людей не грабят в подворотнях, если человек по недомыслию собирается совершить что-то противоправное, ему приходит сообщение от «Персонального защитника» с рекомендацией исправиться и не совершать задуманного или обратиться к психологу, адвокату, сотруднику полиции. Это очень хорошо отрезвляет. Малолетние самоутверждающиеся негодяи знают, что их слова, поступки, все постоянно анализируется нейросетью и отражается на социальном рейтинге, а когда придет время выбора, он вдруг окажется недостаточно широким, потому что некоторые жизненные пути окажутся закрыты по рекомендации нейросети. Или в отношении финансов, кредитный рейтинг снизится до нуля… понимаете? Раз кого-то обманул, два, три – и вдруг, что-то нужно, а тебе – извини, дорогой, но тебе верить нельзя. Гопники, отжимавшие деньги или телефоны – ушли в прошлое с появлением полицейских дронов, которые сидят на крышах домов и контролируют обстановку. Эти птицы могут остановить любую драку с помощью тазеров. Это такие электрошокеры на проводах, – на всякий случай пояснил Зорин.

Я кивнул.

– Я в курсе, что такое тазер. И что же, у вас все идеально? – не поверил я в описанную картину.

– Проблем везде хватает, но нейросеть реально помогает, – он задумался, – Знаете, коллега, я понимаю ваши опасения, что если вдруг, не дай бог… и нейросеть отключится… а мы все такие – инвалиды без костылей… Да, такая опасность есть, если вдруг наши недруги грохнут в стратосфере ядерный заряд и вся электроника разом накроется. Это мы знаем, понимаем… держим резервные блоки, есть автономное питание на несколько суток и даже недель. Ну, а куда деваться? Человечество добровольно шагнуло в электронно-техническую эру. Я даже не знаю, как правильно назвать симбиоз людей с электроникой и базами данных? Технобиоз? У нас не популярны импланты, как на западе, однако всему свое время. Был период популярности и моды на мотошлемы со встроенными гаджетами. Молодежь по улицам ходила – сплошные головастики, лиц не видно, одеты, кому как бог на душу положит, а примерно в это же время популярность приобрели киберсьюты. Дорогие и дешевые… но время идет, шлем превратился в обруч на голове, типа диадемы, есть женские, есть мужские модели. Все, кто купил, ходят, как Руматы Эсторские, знаете такого? Обручи стали особенно популярны после выхода новой версии фильма «Трудно быть богом». Там создали настоящие обручи с трансляцией и фильм частично стал как бы интерактивным, как бы от лица каждого героя с обручем. Весьма необычно.

Зорин о чем-то задумался, взгляд его затуманился, я тоже молчал, не считая необходимым торопить его. Обдумывал информацию. Прошла минута или больше, как мой гость продолжил:

– Знаете, коллега, это все шелуха. Людям свойственно быть недовольными собой, вот и стараются придумать что-нибудь такое, что если и не улучшит их внешне как-то особенно сильно, то хотя бы отличит от других. Да, я забыл сообщить, что у нас в стране свой интернет, закрытый от внешнего доступа, как в Китае. В середине тридцатых, чтобы избавить граждан и все базы данных от постоянных атак извне, правительство инвестировало под сотню миллиардов в грандиозный проект «Российская универсальная сеть» – РУСь. Она повсюду, она бесплатна, условно конечно, стоимость ее использования включили в тарифы на электроэнергию, так что у нас нет проблем с коммуникацией вообще. Биометрия дает доступ в сеть с любого терминала, хоть личного, встроенного в обруч, очки или одежду, хоть уличного. Тут тоже без нейросети не обошлось.

Я, молча, слушал. Если все правда, и Зорин действительно засланец из ближнего будущего, да хоть и из параллельной реальности, то чего он добивается этим визитом? Я – обычный пенсионер, правда, пишущий, но таких литераторов как я – масса. Даже если я переложу рассказ Зорина в текст и опубликую, что изменится? Вряд ли он способен будет что-то изменить в обществе, в экономике… очередное сотрясание воздуха. Или нет?

– Все чрезвычайно интересно, Алексей, но что мне со всем этим делать? Вы же понимаете, ваш рассказ будоражит воображение любого человека, ведь никто не откажет себе в возможности пролистнуть десяток страниц жизни и узнать – что будет дальше. Но узнав, мы с этим ничего не можем сделать – это информация для каждого, но не для всех. Как только мы попытаемся донести информацию из будущего до общества – оно отвергнет нас вместе с информацией. Верить – удел религиозных людей, а прагматики требуют доказательств.

Я встал и прошелся по комнате, формулируя дальнейшие аргументы.

– Я во многом с вами согласен и даже больше скажу, описанное вами общество через тридцать лет меня не пугает, хотя бы потому, что в вашей реальности оно не постапокалиптичное, а значит, возможно, и нас не ждет глобальная война. Так?

Зорин кивнул.

– Я бывал во времени вашей реальности близком к нашему, проблемы есть, но мировая ситуация относительно стабильна.

– И какие же проблемы?

– Мигранты, – ответил он, – как только ваше правительство ослабляло вожжи законов, вспыхивали там и сям различные бунты в основном на религиозной основе. У нас этого не было, потому что мы и до ведения тотального контроля с помощью нейросети и после того, как каждый гость, даже получивший гражданство, становился объектом наблюдения. Спецслужбы постоянно мониторили семьи приезжих, различные их общественные организации, диаспоры. Сперва все возмущались, узнавая, что микрофоны есть даже в утюгах и светильниках, потом поняли – если живешь, не нарушая закон – ты не интересен никому и твоя личная информация не выходит дальше сервера первого уровня, а спустя месяц стирается.

Он усмехнулся, но объяснять своей усмешки не спешил.

– Вы тоже – законопослушный гражданин? – решил уточнить я.

Он снова улыбнулся.

– Что вы? Конечно, нет. Я – полоз, понимаете?

– В каком смысле – полоз? – не понял я аллегории.