– Расскажи все, что знаешь о Казимире Портнове, – приказывает он.

– Во-первых, нет. Во-вторых, зачем?

– Потому что он мой враг. А ты моя пленница. И ты знаешь его.

– Да, я его знаю. Мы друзья.

При этих словах глаза Деклана так чернеют, что я уточняю:

– Ну, не то чтобы друзья-друзья. У нас была всего одна официальная встреча на том проклятом ужине. Но моя подруга до безумия влюблена в этого парня, а она невероятно хороший человек. Она практически мать Тереза. Если он ей нравится, он не может быть совсем уж плохим.

– Влюбленные женщины известны ненадежностью своих суждений.

За этими мрачными словами скрывается такая ноющая и глубокая рана, что я не могу не задать вопрос:

– Есть опыт в этой области, да?

Он пропускает мои слова мимо ушей и спрашивает:

– Как твоя подружка с ним познакомилась?

Пару секунд я собираюсь с духом, понимая, что слова, которые я сейчас скажу, будут приняты не лучшим образом. И одному богу известно, как отреагирует Деклан, учитывая его текущее настроение. Но это надо сказать.

Просто не стоит переходить некоторые границы.

Глядя в его голубые ледяные глаза, произношу:

– Я говорю это не из неуважения к тебе, а из глубокой преданности и любви к своей подруге. Не твое собачье дело.

Когда он открывает рот – несомненно, чтобы изрыгнуть поток ругательств, – я прерываю его, повысив голос.

– Я никогда, никогда в жизни не предам Натали. Делай со мной что угодно. Бей, мори голодом, навсегда запри в комнате, мне все равно. Она – это лучшая часть меня, она такой человек, каким я и мечтать не смею быть, и я люблю ее как сестру. Нет, беру свои слова обратно. Я люблю ее больше, чем сестру. Нет, опережая твои подколы, не в том смысле – я просто люблю ее. А это значит, я обязана ее прикрывать. А это значит, что я ни хрена не расскажу тебе о ней или ее мужчине, как бы ты к этому ни относился.

Я встаю с твердым намерением отвернуться от него и выйти за дверь, но этот план вылетает в окно, когда комната начинает куда-то уезжать и бешено крутиться перед глазами.

Потом все чернеет, и я падаю.

12
Деклан

Все происходит очень быстро.

Вот она стоит передо мной на своих двоих, а в следующую секунду уже валится на пол – ее ноги подгибаются, будто из них вынули кости. В один миг выражение ее лица меняется с рассерженного на удивленное.

Не испуганное. Не изумленное. Просто удивленное, как будто она подумала: «А это что-то новенькое», прежде чем потерять сознание.

Инстинкт запускает мою реакцию без лишних мыслей. Подхватываю тело Слоан и аккуратно опускаю на ковер. Она обмякает у меня в руках. Рот съезжает набок. Кожа бледнеет.

Я еще пару минут назад заметил, что краска сошла с ее лица, но приписал это злости на меня. Но теперь кажется, что все гораздо серьезнее.

Мне надо было сообразить. Она не из тех женщин, которых выбивают из колеи споры. Или вообще что-либо. В дверь могла бы ворваться Годзилла, а она просто вежливо попросила бы ее свалить и продолжила заниматься своими делами.

Заключать договор с дьяволом по поводу неугодных ей душ или что-то такое.

– Подруга? Подруга, ты слышишь меня?

Я слышу, как хрипло и встревоженно звучит мой голос, но я слишком сосредоточен на ней, чтобы такое замечать. Я нависаю над ней, встав на колени и упершись на руки, и убираю прядь темных волос с ее лица. Она не реагирует. Я легонько похлопываю по ее бледной щеке.

Ее глаза лихорадочно двигаются под веками. Она со слабым стоном выдыхает. Веки дрожат, а потом она распахивает ресницы и смотрит на меня. Меня встречает ее туманный взгляд.

– О, вау, – говорит она впечатленным тоном. – Какие голубые.

Ее потерянное выражение запускает сигнал тревоги у меня в голове.

– Ты в порядке? Сесть можешь?

Она медленно моргает. А потом улыбается, протягивает руку и касается моего лица. Затем нежно проводит пальцами по моей щеке и подбородку и блаженно вздыхает. И снова с улыбкой закрывает глаза.

С ней что-то очень не так.

– Я тебя переложу, подруга.

Поднимаю ее, заношу в комнату и укладываю на кровать, подтыкая под голову подушки. Когда я провожу пальцами по ее затылку, она тихо и недовольно ворчит.

Черт возьми. Какая большая шишка. Я хмурюсь и аккуратно ощупываю распухшее место.

Она морщится, а потом открывает глаза и впивается в меня холодным взглядом.

– Я знаю, что неотразима, гангстер, но перестань меня гладить.

Тут она осекается:

– Почему у тебя такое испуганное лицо?

– Ты упала в обморок.

Это ее смешит.

– Я тебя умоляю. Со мной никогда такого не бывает.

– Что последнее ты помнишь?

Она снова замолкает и задумывается.

– Как я сказала тебе пососать мой член. Фигурально.

– А после этого? Как трогала мое лицо, помнишь?

Она морщит нос. Это почти очаровательно.

– Ты снова накачал меня, чтобы заткнуть, да?

– Как бы мне ни хотелось, но нет.

– Я точно не могла трогать твое лицо, если только не хотела выцарапать глаза.

Когда я ничего на это не отвечаю, ее глаза в ужасе округляются.

– Нет!

– Ага. Провела рукой по моей щеке, словно это норковая шубка.

Чтобы проверить, как она это проглотит, я прибавляю:

– А еще ты сказала, что я очень красив.

Улыбка снова возвращается на ее лицо.

– А вот теперь я знаю, что ты врешь.

Она не считает меня красивым? Обидно. Мне, разумеется, плевать на ее мнение, но женщины постоянно говорят мне, какой я симпатичный.

Минуточку. Совсем забыл. Она не женщина, а остервеневшая ведьма, которая ест мужское здравомыслие на ужин.

– Тогда объясни мне, как ты оказалась в этой кровати.

Она оглядывается, пытаясь вспомнить. Когда я вижу ее глаза, они полны тревоги.

– Хренов асфальт.

– Чего-чего?

– Я стукнулась головой об пол на подземной стоянке, когда ты выволок меня из машины. Очень сильно стукнулась, на самом деле. Я могла вырубиться еще до того, как ты дал мне кетамин.

Мне не нравится, как это звучит, но насчет одного она точно ошибается. Мне почему-то кажется важным переубедить ее.

– Это не я выволок тебя из машины.

– Нет, ты, я видела… О. Теперь, когда ты об этом сказал, я понимаю, что не видела лица того человека.

– Это был не я.

– А кто тогда?

– Какая разница?

– Хочу знать, на кого злиться.

Это Киран вытащил ее из «Бентли» Казимира и уронил на пол, прежде чем швырнуть в наш внедорожник. Но я не собираюсь ей это рассказывать.

С другой стороны, она, может, освободит его от должности своего нового лучшего друга, и все снова встанет на свои места. Ему ведь правда хватило смелости попросить меня пустить ее на кухню, чтобы она приготовила еды. Как будто если я позволю ей накормить ребят своей кроличьей едой – это не вызовет бунт.

И все же последнее, что нам сейчас нужно, – это болтливая ведьма Динь-Динь, замыслившая против Кирана кровную месть. У нас и так проблем по горло.

– Забудь об этом. Но я позову доктора, чтобы он осмотрел тебя.

Помогаю ей присесть. Краска снова приливает к ее щекам, и это хорошо, но она все еще выглядит немного ослабевшей. Я подавляю нелепый импульс ободряюще приобнять ее и делаю шаг назад.

Она, прищурившись, смотрит на меня.

– Ты сказал «доктора»?

– Только не говори, что уши у тебя тоже не работают.

– Все у меня работает. Я просто удивлена.

– Чем?

– Что ты сделаешь это для меня.

Она как-то странно смотрит на меня. Как будто с благодарностью. Как будто…

Я ей нравлюсь.

Но это, конечно, чистая фантазия с моей стороны. Эта женщина меня презирает. Может, я тоже стукнулся головой об асфальт?

Сипло бурчу:

– Мертвая ты мне ни к чему.

– Какая разница, живая я или мертвая? Ты сказал, что постараешься отправить меня домой. Я тебе больше не нужна. Верно?

Она кажется заинтригованной. Или что-то подозревает? Сложно сказать.

– Я не говорил, что ты мне не нужна.

Когда у меня вырывается эта фраза, я прихожу в ужас. Становится очевидно, как плохо это звучит.

А если бы не понимал, то выражение ее лица красноречиво бы мне это подсказало.

Сверкая зелеными глазами как лезвием ножа, она спрашивает:

– То есть я тебе нужна? И для чего же именно?

– Тренироваться в стрельбе, – рычу в ответ.

Ее взгляд остается неподвижным. Немигающим. Пронизывающим.

Она тихо произносит:

– Гангстер… Ты в меня влюбился?

– Нет.

– Никто тебя не осудит, если это так.

– Господи. Да у тебя с головой не в порядке.

– А я предупреждала, что это случится.

Я взрываюсь:

– Этого не случилось!!! Ничего не случилось!!!

– Нет?

Она поднимается и идет ко мне. Я делаю шаг назад, а потом, выругавшись про себя, останавливаюсь: меня ее приближение не пугает.

Когда она останавливается, я чувствую запах шампуня, которым она вымыла волосы. Моего шампуня. А еще ее кожа источает аромат моего мыла. А еще на ней моя рубашка.

И мои трусы, если она их не сняла.

Черт, она их сняла? Она голая под рубашкой?

Глядя прямо мне в лицо, она произносит:

– А тут уже мне судить.

И вдруг встает на цыпочки и целует меня.

13
Слоан

Это как целовать кирпичную стену.

Хотя нет. Это как целовать ледяную злую стену, которая ненавидит тебя и все, что тебе дорого, всю жизнь таила на тебя страшную обиду и поклялась убить тебя, чтобы отомстить за смерть отца.

Рот Деклана жесткий, холодный и неподатливый. Каким-то образом его губы подсказывают мне, что лучше бы в них вкололи вирус Эбола, чем заставили претерпевать эту абсолютно омерзительную встречу с моими.

Он крепко берет меня за плечи и отстраняет от себя. Держа на расстоянии вытянутой руки, он смотрит на меня как на щенка, который только что накакал в его любимые ботинки.

Над его головой собираются грозовые тучи, и он произносит:

– Больше. Никогда. Так. Не делай.

– Не буду. Я прошу прощения, – нервно и смущенно посмеиваюсь я. – Иногда моя самоуверенность немного переходит границы.

– Думаешь?

– Эм. Да. Но это не моя вина.

– Можешь не объяснять. Боже мой, просто не говори больше ни слова.

– Просто большинство мужчин такие… простые. Я так понимаю, не ты.

– Нет, – отрезает он, скривившись. – Не я.

Он держит меня подальше от себя, словно я заразная. Как будто он бы с удовольствием выкинул меня в окно, будь оно за моей спиной. Или в бездонную яму.

Что уж тут говорить – я раздавлена. Очевидно, я теряю сноровку. Или, может, разум? Я готова была поклясться, что он смотрел на меня с вожделением.

Отворачиваюсь от него и сажусь на край кровати, зажав руки между коленями и избегая его взгляда.

Не говоря больше ни слова, Деклан разворачивается на каблуках и уходит.

Когда через несколько долгих часов он возвращается, с ним входит еще один мужчина.

– Доктор, – объявляет он, а потом оставляет нас наедине.

Дверь за спиной Деклана захлопывается. Маленький человек в синем костюме снимает с головы шляпу и кладет на кофейный столик. Рядом со шляпой он ставит большой черный саквояж и достает оттуда стетоскоп.

– С легкими и сердцем у меня все нормально. Лучше проверьте мою голову.

Доктор выпрямляется и смотрит на меня. Ему около шестидесяти, у него седые волосы и добрая улыбка.

– Просто выполняю распоряжения осмотреть тебя как следует, милая. Уверен, ты понимаешь.

– А. Конечно. Куда мне лучше сесть?

Он указывает на стул, куда я и присаживаюсь.

– Значит, вы доктор для мафии? Наверное, интересная работа. Сколько пулевых ранений вы зашили за свою карьеру?