Любимых не отпускают (страница 7)
Я слышала истории о том, как молодым певицам приходится расплачиваться за участие в важных концертах. В прошлом я дико боялась, что Гриша потребует от меня чего-то подобного. К счастью, хотя бы в этом Катков был образцом порядочности.
– Ну, какой же это обман? Все исключительно для вашего комфорта. – Драгоценный спонсор расплывается в широкой улыбке, и я понимаю, что уже видела его лицо. В телевизоре! То ли владелец банка. То ли директор крупной нефтяной компании.
– А вы здесь, чтобы помочь мне снять платье? – Каменею изнутри.
– Зачем же так сразу? Для начала мы можем отпраздновать наше знакомство. – Константин Юрьевич по-хозяйски расставляет на столе бокалы и небрежно машет рукой Шустову.
– Я не собираюсь с вами пить и знакомиться ближе.
В шоке наблюдаю, как уходит Шустов.
– Зря. Отличный коньяк. – Улыбка спонсора становится еще шире.
– В отеле меня ждет дочка. Мне нужно к ней.
Сделав шаг назад, я дергаю ручку.
Один раз.
Другой.
Закрыто.
– Вы не только талантливая, но еще очень красивая девушка, – Константин Юрьевич сбрасывает свой пиджак и неспешно закатывает рукава рубашки. – Редкое сочетание. Настоящий бриллиант.
– Спасибо за комплимент. Мне действительно пора. – Отчаянно толкаю дверь.
– А еще через месяц у вас заканчивается срок контракта. И вам понадобится новый покровитель, который сможет так же успешно толкать вас на самый верх музыкального Олимпа.
Я не понимаю, что значит эта фраза. Уже сейчас найдется с десяток толковых агентов, способных вести дела вместо Гриши. Один из них даже готов жениться на мне.
– Вы, наверное, что-то путаете. Я не ищу агента.
– Агента? – Брови спонсора взлетают вверх. – Обойдя стол, он подходит ко мне. Вжимает своим рыхлым животом в дверь. И кладет руки на талию. – Милая, а кто говорил об агентах?
Глава 14. Защитники
Леонас
Я все же остался на концерт Евы, и сейчас как последний идиот смотрю на опустевшую сцену. Моя неопытная девочка стала не просто звездой, а сверхновой.
Нереально было отвести от нее взгляд. А теперь адски сложно засунуть все эмоции в известное место и вернуться в свое болото.
Так и стою возле запасного выхода. Один, как придурочный фанат.
– Черт, я уже и в гримерке смотрел, и возле гардероба, – проходя мимо меня с охапкой букетов, жалуется один из работников сцены.
– Да не выходила она. Охрана не видела, – отвечает ему такой же, заваленный цветами, коллега.
– Стоять! – командую. Сам не знаю, что меня цепляет в их разговоре, но решаю вмешаться. – Это цветы для Евы Лаврентьевой?
– Да, – со вздохом отвечает первый. – Поклонники передали.
– Кроме икебан, курьер принес еще огромного плюшевого медведя. Я возле гримерки оставил. Рук не хватает носить все, – дополняет второй работник.
– И вы нигде не можете ее найти?
– Уже везде обыскали. – Первый складывает цветы на ближайшее сиденье. – Я даже к водиле на улицу выходил. Думал сунуть ему весь этот зимний сад. Только, падла, не взял. У него, видите ли, приказа не было. А без него он даже багажник открыть не в состоянии.
– А в самом концертном зале все обыскали? Может, в банкетном зале или в кафе?
Не нравится мне это странное исчезновение. Вряд ли Ева решила прогуляться по улице в концертном платье. А в самом здании не так много укромных мест, где можно спрятаться. Кладовки не в счет. После нашей недавней встречи она туда не сунется.
– Да мы уже здесь каждый угол осмотрели. Леха, – первый кивает на приятеля, – даже в женский туалет сунулся. Думали, мало ли. Но там лишь подпевка. Дымят всем табором.
– И ассистенты Евы ничего не видели? Ни парикмахер, ни визажист? – В подобное сложно поверить. Как показывает мой опыт, эти всегда в курсе, где звезда. А заодно знают все последние сплетни.
– Стас сказал, что видел ее с Шустовым. Тот вроде как лично встречал Лаврентьеву после концерта. Больше никто ничего не знает.
– Шустов? В это время? – Смотрю на часы. Почти девять вечера. – Поздновато для него.
– Да фиг знает, чего задержался. – Первый поднимает цветы. – Нам бы эту красоту куда-нибудь пристроить. Хватает головной боли и без начальства.
Он кивает второму, и оба, как навьюченные ишаки, медленно тянутся в сторону сцены.
С минуту я тоже иду за ними. Слушаю очередной телефонный звонок. Скорее всего, от Ирмы. А потом одно острое и нехорошее предчувствие толкает за дверь, к лестнице.
* * *
На этаже администрации темнота и тишина. Полная противоположность тому, что после концерта творится внизу.
Света нет ни в коридоре, ни под дверью банкетного зала. Чернота в узкой щели под дверью главного инженера. Пустота в бухгалтерии. И лишь узкая полоска света над порогом Шустова намекает на то, что здесь не так уж безлюдно.
Первый мой порыв – постучать и спросить, где он последний раз видел Еву. Но случайный взгляд, брошенный в окно на освещенную мощными фонарями рабочую парковку, заставляет остановиться.
Прямо сейчас я вижу, как Шустов садится в свою машину и заводит двигатель. Один. Без Евы или кого-то еще. А уже в следующий момент слышу глухое мычание за дверью его кабинета.
– Ева? – Ладони сами сжимаются в кулаки.
За много лет в шоу-бизнесе я слишком часто видел, как молодых певиц уводили в кабинеты директоров, заведующих и прочей административной шушеры. Иногда это были обычные разговоры – о контрактах, концертах или турах.
Но чаще другое. То о чем, никто потом не рассказывал, не делился с журналистами и пытался забыть как страшный сон.
– Твою мать… – хриплю сквозь стиснутые зубы.
У меня нет ни одного доказательства, что она там, только я уже не могу ни притормозить, ни остановиться.
– Ева? – Чувствую, как внутри поднимается целая волна неконтролируемой злости. – Ева?! – зову громче, срывая со стены тяжелый огнетушитель.
И, не дождавшись никакого ответа, как тараном, бью своим снарядом в проклятую дверь.
Глава 15. Ярость
Леонас
Дешевая шпонированная дверь поддается с третьего удара. Я пробиваю в ней дыру размером с баскетбольный мяч. Просовываю руку и открываю замок.
На все про все уходит несколько коротких секунд. А затем меня накрывает новой волной злости.
– Рауде? Леонас? Какого черта?! – взвизгивает Леванский, один из спонсоров гребаного фестиваля.
Он отрывается от лежащей на диване в позе эмбриона Евы и спешно застегивает ширинку.
– Ах, ты сука! – Отбрасываю огнетушитель и хватаю этого урода за грудки.
– Рауде, успокойся! Это просто девка! – испуганно вскрикивает Леванский, и в следующий момент мой кулак впечатывается в его жирную рожу.
– Я тебя сейчас за эту «девку» так успокою, что никакие доктора не спасут!
Бью еще раз. По дых. Вкладываю в удар весь свой страх. Не жалею падлу. Похер на любые последствия.
– А-а-а… – Мудак складывается пополам и боком валится на паркет.
– С катушек слетел? – хрипит он окровавленными губами. – За поющую подстилку решил вписаться?
– Подстилку? – Рывком заставляю его встать.
Поддерживаю эту тушу, чтобы не свалилась. И бью теперь уже в живот. Крученым, чтобы сволочь почувствовала весь масштаб катастрофы, в которую вляпался.
– Ты покойник, Рауде… – булькает Леванский. – Сдохнешь, гнида.
– О себе бы подумал.
Снимаю свой пиджак и осторожно, боясь прикасаться, укутываю в него дрожащую Еву. Просовываю в рукава вначале одну руку, потом другую. И сразу же застегиваю на пуговицы.
– Я нормально. Все хорошо, – шепчет моя звезда, стирая со щек черные ручейки туши. К счастью, не сопротивляется.
– В больницу нужно?
Не найдя ничего подходящего, отрываю рукав своей рубашки и сам бережно утираю слезы и разводы косметики.
– Мне нет. – Ева отворачивается. Не смотрит на меня. – Ему, наверное, нужно. – Показывает пальцем на борова.
– Вот о нем тебе точно не нужно беспокоиться.
Пока не сжал ее в объятиях, усилием воли убираю руки.
На душе словно пропасть разверзается. Жутко становится. А если бы опоздал? Если бы не остался на концерт или не услышал разговор работников?
Кроет от этих мыслей как от убойной дозы алкоголя. Перед глазами пелена. А за грудиной тишина.
Плохо, будто вот-вот сдохну.
– Я тебя из-под земли достану, – доносится с пола. – Закопаю.
Урод, похоже, не понимает, на что нарывается.
– Добавки захотел? Пожалуйста! – Бью его ногой пониже живота. Прямо в ту штуку, которую хотел засунуть в мою девочку.
– А-а-а! – разносится по комнате громкий вопль. – И шлюху твою по кругу пущу! – подвывая, хрипит Леванский и сплевывает на пол кровавый сгусток.
– Уже трясусь от страха. – Присаживаюсь на корточки возле ублюдка. – Заметно, как мне страшно?
Хватаю его за жиденькие волосенки и заставляю посмотреть мне в глаза.
– Су-ка, – тянет боров.
– Раз ты у нас такой разговорчивый, ответь мне на один вопрос! Кто?
– Пошел ты!
– Обязательно пойду. Только вначале ответ! – Отрываю одну его руку от причинного места и заламываю средний палец.
Не самый «убедительный» прием. Но с Евы и так хватит. Не стоит ей видеть более эффективные методы.
– Да она сама хотела! – мужик с ужасом смотрит на свою руку. – Как миленькая ко мне пришла.
– Сама? – Резко, до хруста загибаю палец назад и сразу же берусь за следующий.
– А-а-а… – Мужика начинает трясти.
– Давай еще раз. – Оттягиваю палец. – Кто дал разрешение трогать эту женщину?!
Наклоняюсь ниже, чтобы расслышать имя. И на сей раз урод сдается.
– Катков. Ее агент, – с болью выплевывает слова. – Он сказал, что у девки заканчивается контракт, и он готов подвинуться.
– Подвинуться… – Сжимаю зубы так сильно, что, кажется, они вот-вот растрескаются.
– Я бабки через своего человека ему передал. Все чисто! – завывает ублюдок.
– Чистюли, ля. Оба! – Мысленно представляя, как выпускаю кишки Каткову, ломаю второй палец. И отворачиваюсь от этого куска мяса.
– Тва-а-арь, – раздается поскуливание за спиной. – Мертвецы. Оба, – Леванский заливается слезами как пацан.
Только мне уже пофиг. Дальше с ним будут «разговаривать» обученные люди.
– Закрой глаза, – тихо прошу Еву, закрывая грудью обзор на корчащееся тело.
– Он… Он будет мстить.
Читаю ужас на бледном лице своей девочки.
– Не будет. – Отправляю сообщение нужным людям и убираю телефон в карман. – Пойдем отсюда. – Не дожидаясь, когда Леванский своим грязным языком подпишет себе смертный приговор, подхватываю Еву на руки и выношу из этого кабинета.
Глава 16. Качели
Ева
В салоне машины темно и тепло. Лео осторожно трогает мои руки – проверяет, все ли в порядке. Ведет кончиками пальцев по лицу. Едва касаясь, гладит шею и ключицы.
Никакого эротического подтекста. В глазах лишь тревога и злость. А меня размазывает от ярких ощущений.
Мурашки бегут от каждого прикосновения. Слезы на глаза наворачиваются от его волнения и заботы. Все как в редких снах, после которых просыпаюсь в слезах и с распухшим носом. Моя прежняя несбыточная фантазия.