За столом возле окна сидела матрона лет восьмидесяти, впрочем, сколько ей лет, определить было не так просто, заплывшая жиром физиономия этому не способствовала. Я усмехнулась, толстуха очень забавно выглядела, но тут натолкнулась на ее взгляд и поняла, как обманчива порой бывает внешность. Лицо у тетки было веселым и добродушным, а вот взгляд… У меня возникло чувство, что меня мгновенно просчитали и теперь знают обо мне даже то, чего я сама о себе не знаю. «С этой теткой надо бы аккуратнее», – мысленно отметила и нерешительно улыбнулась. Толстуха перевела взгляд на Зойку и бросила:

– Иди работай! – Мне кивнула на стул: – Садись.

Я села, разглядывая комнату, в которой не было ничего примечательного. Стол, три стула, стеллажи с папками и сейф в углу.

– Паспорт давай, – сказала тётка.

Я протянула документ. Зойка все еще стояла в дверях, наблюдая за теткой.

– Санитарный вексель¹⁰ есть? – продолжала допрос тётка, рассматривая.

– Есть, – влезла Зойка.

– Тебя спрашивают? – огрызнулась тетка. – Топай отсюда.

Девица неохотно развернулась и ушла, прикрыв за собой дверь. Женщина вернула мне паспорт.

– Испытательный срок – две недели. Выходить на работу можешь хоть завтра. Что и как, тебе Зойка растолкует. Предупреждаю сразу, поймаю на воровстве, вылетишь в тот же день. Ясно?

– Ясно, – кивнула я.

– У нас заведение приличное, никаких шашней с клиентами. Замечу чего… – она не договорила. – Пиши заявление.

Тетка протянула мне листок бумаги и перо. Под ее диктовку, высунув язык от усердия, я написала заявление. Тетка взглянула на него, усмехнулась и головой покачала.

– В трех предложениях четыре ошибки. Чему вас только учат?

Она задала несколько вопросов, рассказала о графике работы и указала мне на дверь. Покидала комнату я с заметным облегчением. Соседняя дверь была распахнута настежь, и я увидела Зойку, она мыла посуду, стоя возле раковины. В маленьком закутке нечем было дышать от духоты.

– Ну, чего? Порядок? – спросила Зойка.

– Да вроде бы, – выдохнула я.

Девица ухватила меня за локоть, втянула в комнату и захлопнула дверь.

– Есть хочешь?

Не успела даже рта открыть, а она уже достала из шкафа тарелку с горой картошки, поверх которой лежал кусок рыбы, и поставила ее на узкий столик рядом с раковиной. Я почувствовала дурноту, и поспешно отвела взгляд.

– Ты чего? – одёрнула меня Зойка. – Не думай, это не объедки. Поварихи – девахи хорошие, никогда не жадничают. Ешь, – она взяла из мойки две вилки, вытерла их полотенцем, одну протянула мне. Мы устроились возле стола на шатких стульях и стали есть из одной тарелки. – Денег, что тебе положили, только на квартиру и хватит, – проворчала Зойка. – Но с голоду здесь не подохнешь. И выпить найдется, – подмигнула она. – Хочешь?

– Нет, – Я отчаянно замотала головой.

– Чего, вообще не пьешь?

– Было пару раз, только мне не понравилось. А тетка эта… – кивнула я головой.

– Любка–то? Она здесь за главную. Хозяин раз в седмицу¹¹ появляется. Любка – стервь, конечно, но ужиться с ней можно. Главное, не заедайся, молчи побольше и делай свое дело. У меня смена в двенадцать заканчивается. Если встретишь меня, вместе домой пойдем. Дома есть запасной ключ.

Через четверть часа я покинула трактир, размышляя, чем бы занять себя до двенадцати часов. Выбор был небогат, и я отправилась слоняться по городу. Можно, конечно, сходить в синематеку¹², но было жалко оставшихся денег, хоть и ясно, что на пару серебряников три седмицы не протянешь, а оплату мне обещали только в конце месяца. Я потерла нос и посоветовала себе не огорчаться. У меня есть жилье, значит, ночевать на станции сегодня не придется. Уже хорошо. А там посмотрим.

***

Глава 2

Я побродила по улицам, потом немного подремала на скамейке в городском парке и вновь отправилась обозревать окрестности. Недалеко от странного трактира наткнулась на симпатичный район. Небольшое озерцо с чистой набережной искрилось в лучах закатного солнца. Поодаль виднелись дома с красными черепичными крыши, казалось, впитавших в себя солнечное тепло, уютные дворики с садами и палисадниками за низкими заборчиками. Красиво. Тихо. Такая чистая и уютная жизнь… Жизнь, о которой мечтают все, жизнь недоступная некоторым… Тяжело вздохнув, пошла гулять дальше.

Без пяти полночь я стояла возле трактира. Дверь была заперта, взглянув на табличку, я узнала, что работает трактир до одиннадцати, подергала на всякий случай дверь, потом сообразила, что для персонала, скорее всего, есть служебный вход, и замерла на углу, поджидая Зойку. Очень скоро она вынырнула из подворотни и ухватила меня за руку.

– Ну что, идем?

– Идем, – пожала я плечами.

– Можно на омнибусе, – продолжала говорить она, шагая рядом. – Но пешком удобнее. И заодно воздухом подышим.

Дойдя до конца улицы, мы свернули и направились в сторону реки. Чем дальше мы удалялись от трактира, тем унылее выглядели дома вокруг. В основном старые и двухэтажные. Такие строили давно, ещё при прадеде нашего Князя. Штукатурка на стенах облупилась, на узком тротуаре кое–где валялся мусор, правда фонари горели, что меня порадовало. Дорога шла под гору. За последние пять минут мы не встретили ни одного прохожего, только в нескольких окнах горел свет, где–то впереди истошно лаяли собаки, потом из распахнутого настежь окна послышался мужской голос.

– Зараза! – визгливо крикнул мужик. – Прибью, зараза! – окно с треском захлопнулось, и вновь стало тихо.

– Районишка паршивый, конечно, – деловито сообщила Зойка. – Кто мог, давно отсюда сбежал. Зато дешево.

Мы свернули во двор дома, мало чем отличающегося от других на этой улице. Дверь единственного подъезда была распахнута настежь. Деревянный пол недавно покрасили и побелили потолки, видимо пытаясь привести подъезд в нормальный вид, да только лучше выглядеть он не стал. На лестничную площадку выходили двери четырех квартир, наша оказалась под номером три. Зойка достала ключи, отперла замок, толкнула дверь и сказала:

– Входи.

Вспыхнул свет. Мы стояли в узкой прихожей, справа вешалка, у которой притулилась ободранная тумбочка, слева облезлая дверь.

– Тут у нас душ и нужник, – сообщила Зойка, распахивая дверь. Ржавые трубы, плитка местами обвалилась, но всё было надраено до блеска. Зойка включила свет на кухне и в комнате и сказала: – Осматривайся.

На это ушло не больше минуты. Кухня была крошечная, под стать прихожей. У занавешенного старой кружевной занавеской окна стол, рядом два колченогих табурета, махонькая плита, раковина, два навесных шкафчика, под ними тумба, и холодильник в углу. Убого, но чисто. Комната в ширину окна, длинная и темная. Шкаф, ровесник квартиры, диван, облезлый стол, табуретка с допотопным чаровизором¹³, расшатанное кресло и два стула. На полу возле двери я заметила амулет–травилку¹⁴.

– Тараканы? – спросила со вздохом.

– Извела, – хмыкнула Зойка. – Но бдительность не теряю. Соседи, гады, тараканов будто нарочно разводят.

Зойка задернула шторы, села на диван, наблюдая за мной.

– Форменная берлога, – произнесла она. – Как считаешь?

– Нормально, – ответила я, бросая на пол надоевший за день саквояж.

– Нормально? – усмехнулась она.

– Думаешь, я в княжеском тереме росла?

– Идем на кухню, – поднялась она со скрипучего дивана.

Оказавшись на кухне, Зойка включила чайник, насыпала сушек в тарелку, поставила на стол сахарницу, которую заменяла банка из–под чая, и две чашки, поскребла в затылке и полезла в холодильник.

На столе появились огурцы в банке, капуста в щербатой тарелке и бутылка без этикетки с прозрачной жидкостью.

– За знакомство, – сказала Зойка, выставив на стол две стопки.

– Хлеб есть? – спросила я, обозревая нехитрую закуску.

– Хлеба сколько угодно, – подмигнула Зойка. – Я же говорю, с голоду не помрёшь.

Выложив на тарелку куски хлеба, нарезанные треугольником, она разлила жидкость по стопкам.

– Самогон? – спросила я.

– Откуда? Пей, не бойся, водка нормальная. Это из трактира. С паршивой овцы хоть шерсти клок, – закончила она. – Давай, подруга.

Мы выпили и закусили. Фу гадость какая – передёрнулась я. Тут и выяснилось, что моя особа сегодня без внимания не осталась.

– Ванька сказал, ты к кавалеру приехала, – начала Зойка.

– Ванька – это трактирщик?

– Ага. Он и еще Борька. Ванька парень неплохой, Борька так себе. Оба бабники. Поматросят и бросят. Мое дело предупредить, а там смотри сама. Девок у них каждый вечер по штуке, а то и по две. А чего твой кавалер? Укатил, а ты, значит, за ним? – Я тяжко вздохнула. – Ну, чего ты? Расскажи, интересно ведь.

Пришлось рассказать свою историю, не скупясь на краски. Наверное, все же перестаралась. Выпив вторую рюмку, Зойка прослезилась.

– Вот козлы, – заявила она со вздохом. – Все мужики, как один, козлы. И чего теперь? Искать его будешь?

– Попробую, – пожала я плечами.

– Ну, как знаешь… Тебе годков–то сколько? – вдруг спросила она.

– Двадцать. А тебе?

– Тридцать семь.

Я слегка удивилась, но промолчала.

– Ты не думай, я замужем была. Три года. Училась здесь в гимназии, вышла замуж, вроде парень был неплохой. Выпивал, правда, но в меру. Я была на седьмом месяце беременности, а он загулял. Застукала его прямо в квартире… Ума не хватило свою сучку подальше от дома держать. Я со злости ей малость волосёнки подергала, ну и муженьку хорошенько отвесила. Он к мамане своей подался, а наутро свекруха явилась и меня с дома выперла. Дом–то ее был, она сама у хахаля жила, а меня даже записывать не стала, так я и числилась в общежитии при гимназии. Я–то думала, муженек очухается, придет прощения просить, а он за мамашин подол уцепился. А та орет дурниной: почто тебе эта хабалка, неужто девок мало? Меня она терпеть не могла. Не нравилось ей, видите ли, что я деревенская. Родня у меня неподходящая, а она – ну прям княжна, тьфу! – мрачно сплюнула Зойка. – В городской управе работает. Писарчуком, но гонору, как у большого начальника. Короче, выперли меня. Вернулась я в общагу, все надеялась, может, помиримся. А этот гад и не показывается. Я его соследила после работы, чешет со своей зазнобой, я к ним… надо бы плюнуть да к матери ехать, а я … эх!.. в общем, кинулась на него, а он меня толкнул, я упала, да так неловко… Вечером в лечебницу и свезли, ребеночка я потеряла… заражение началось, меня еле спасли, лекари сказали, детей у меня больше не будет. Я чуть не рехнулась от горя. Умные люди подсказали, накатала на муженька заяву в охранку, – Зойка выпила еще и замолчала, разглядывая свои руки.

– И что? – помедлив, спросила я.

– Что–что, посадили Кольку, – ответила она зло. – Вот жду. Может, чего у нас и сладится, когда он выйдет, как думаешь?

– Может, – почесала я макушку. – А чего ты в посудомойки подалась? У тебя ж гимназия.

– Да запила я с горя. С работы турнули. Я так–то счетовод неплохой. А с такой статьей не больно устроишься. Да и… не задалась жизнь, Катюха. Вот такие дела. Послушай совета, поезжай в свою деревню.

– Я в городе жила, – перебила я ее обиженно.

– Все равно. Это только последняя деревенская лоха¹⁵ думает, что в большом городе ей повезёт, что здесь ей припасли и денег, и кавалеров, – она махнула рукой и замолчала, а я, немного поерзав, сказала со вздохом:

– Нельзя мне возвращаться.

– Что так? – нахмурилась она.

– Маманя замуж вышла, – поведала я. – А отчим… – в сердцах махнула рукой. – Житья от него нет.

– Приставал, что ли? – ахнула, прижав руки к груди Зойка.

– Угу.

– А мать–то знает?

– Нет. Папка нас бросил, когда мне два года было. Она всю жизнь одна мыкалась. А тут нашла свое счастье. Как я ей скажу? Жалко мамку. Ну я и решила: сматываться надо. Я, если честно, и с кавалером этим связалась, чтоб из дома удрать. Мамке соврала, что он мне здесь работу нашел, к себе зовет. А он уехал и с концами. Еще и про адрес наврал, – зашмыгала я носом.

– Не кисни. Найдем мы этого козла. Фамилию, имя знаешь? Ванька в чарокомпах хорошо разбирается, найдем.