– Я просто констатирую факт. Я ведь эксперт в этом деле, правильно? Мелодрама – это жанр. В нем есть определенный набор сюжетных точек, событий, как в триллерах и детективах. Начинается с первой случайной встречи героев при необычных, нелепых или комических обстоятельствах, заканчивается, когда все наконец идет хорошо. И автор в этом месте нажимает на паузу, только навсегда, оставив историю в состоянии анабиоза. Автор не показывает, как он ей изменяет, как она перестает его любить, или как из-за детей они вынуждены прекратить заниматься сексом, или как они оба погибают в медовый месяц, ныряя с маской и трубкой. Понимаешь? Это фантазии. Просто еще одна глупая история любви.

– Боже, как депрессивно.

– Сказал человек, который зарабатывает на жизнь, разрушая взаимоотношения.

– М-м, прощу прощения. Но я видел столько разводов и столько случаев примирения в последнюю минуту, что точно знаю, что, если отношениям приходит конец, это совсем не значит, что любви там не было или она была ненастоящей. Иногда просто все получается неправильно. На этом этапе я уже могу определить, когда люди помирятся, а когда им нужно расстаться, чтобы каждому идти своим путем и найти настоящую любовь. Каждому предначертано найти своего человека. Каждому предначертано найти любовь своей жизни.

– Как мило, – говорит Молли презрительным тоном, и из нашего разговора уходят весь накал и пыл. Она предпочитает отмахнуться, а не согласиться с моим блестящим аргументом. Я не могу позволить себе раздражаться, потому что подобный спор с ней (будто мы одни и в мире существуют только наши проблемы) уже вызвал у меня страшную ностальгию по тем временам, когда нам было по шестнадцать лет и мы были влюблены друг в друга.

Я закатываю глаза, глядя на нее.

– Не нужно снисходительного тона, Маркс. Не нужно вести себя со мной покровительственно.

– Я этого и не делаю. Очень мило, что ты так думаешь. Я просто знаю, что ты не прав.

– Кто тебя обидел? – спрашиваю я. Шучу, но она морщится.

Потому что кто-то на самом деле обидел. И сильно.

Мне не следовало это говорить.

– Давай просто скажем, что я не создана для того, чтобы стать чьей-то «половинкой», – заявляет она.

Мне становится грустно от этих слов.

Я не знаю, что ответить.

Глава 5. Молли

Черт побери, Молли.

Одно дело – быть абсолютно честной по поводу своих недостатков у себя в голове. Но я обычно стараюсь не говорить о них вслух.

На вечерах встречи одноклассников.

Бывшему парню, который меня ненавидит.

И это получается еще более мучительным потому, что Сет знает: я права. И он меня из-за этого жалеет. Я вижу это у него на лице.

– Похоже, ты очень сурова с собой, Моллс, – тихо говорит он.

Но я не сурова с собой. Я сурова с людьми, которые допускают ошибку, пытаясь меня полюбить. Потому что, к сожалению, я знаю, как это заканчивается.

– Маркс! – кричит кто-то из другой части помещения.

Это Элисса. Слава всем богам.

– Я только с ней поздороваюсь… – говорю я Сету, но он уже машет рукой, показывая, чтобы я уходила, словно мы только что не были так увлечены разговором друг с другом. Словно мы не говорили о чем-то более личном, чем дурацкие ромкомы.

– У нас с Джоном и Квинн назначена встреча с дорогими морепродуктами, – говорит он, показывая на лучших друзей детства, которые стоят в очереди за рулетиками с омарами.

Он машет им. Квинн приглядывается получше, потом вздрагивает при виде меня рядом с Сетом.

У меня не получается встать достаточно быстро.

Я пробираюсь сквозь толпу к бару, где Элисса уже заказала «Сан-Пеллегрино»^[23] со льдом и пятью кусочками лайма. Ее локоны собраны на макушке, и к ее пяти футам и десяти дюймам^[24] прибавляются еще шесть дюймов роста. На ней платье с запа́хом до пола, цвета бархатцев, которое прекрасно подчеркивает золотистые полутона ее темно-коричневой кожи. И в нем виден ее большой живот.

– Ох, какой он уже! – кричу я. Я видела ее только до беременности.

Она опускает руку на живот.

– Я в курсе. Что бы ни случилось, обещай мне, что ты не позволишь мне родить на танцполе.

– Не знаю. Если это случится, я использую этот случай в сценарии. Получится отличный эпизод.

– Как у тебя дела? – тихо спрашивает она.

Парень, с которым она встречалась десять минут в десятом классе, проходит мимо и ударяет открытой ладонью по открытой ладони Элиссы.

– Попробуйте «Фламинго»!

Элисса была у нас спортивной звездой. Бегуньей, которой гордился весь наш класс.

– Я схожу с ума, – признаюсь я ей. – Ты видела, кто сидит рядом со мной?

– Да, – ухмыляется она.

– Я сейчас сдохну.

– По-моему, ты жива и очень хорошо выглядишь.

– Догадайся, что я сейчас собираюсь сделать? – спрашиваю я и подзываю бармена. – Напьюсь до потери пульса.

Мне нетрудно будет выполнить обещание. В шатре полно официантов, которые курсируют туда-сюда с шампанским, а затем появляются еще и коктейли с мартини под названием – как бы вы думали? – конечно, «Фламинго»^[25].

Я пропускаю закуски, подаваемые перед основным блюдом, чтобы не заполнять желудок ничем, кроме выпивки, а что еще важнее, держаться подальше от Сета. Я вижу его уголком глаза. Он курсирует по шатру, обнимает почти каждого, кого встречает, вносит номера телефонов в список контактов, вытягивает людей на танцпол.

Очевидно, что Сет счастлив, и, похоже, он в одиночку поднимает уровень серотонина у всех в шатре.

Кроме меня.

– Эй! – кричит Деззи, шагая к нам с Элиссой, назначившей себя моей дуэньей на вечер.

На самом деле я не так пьяна, чтобы за мной присматривал кто-то из взрослых. Количество выплеснувшегося в кровь адреналина из-за того, как я нервничаю, перекрывает количество алкоголя. У меня ощущение, будто я сижу на незаконных стимулирующих препаратах или, по крайней мере, веществах из Списка № 2^[26].

– Пошли потанцуем, вы обе, – требует Деззи, протягивая руки каждой из нас.

– Я на слишком большом сроке беременности, чтобы танцевать, – заявляет Элисса. – У меня лодыжки как арбузы. И мне нужно позвонить Райленду.

Муж Элиссы пропускает вечер встречи, потому что сидит с двумя их детьми.

Счастливчик Райленд.

– Я не могу танцевать, – говорю я. – Просто не могу. – Я показываю на танцпол. – Там Сет.

– Они поговорили, и теперь она в ужасном состоянии, – резюмирует Элисса от моего имени.

– В ужасном состоянии, – подчеркиваю я, потому что выпила уже столько, что потеряла всякое чувство меры и не соображаю, что можно, а что нельзя.

– Тогда пошли танцевать, моя сладкая, – говорит Дез и хватает меня за руку.

Диджей ставит хиты из тех времен, когда мы были подростками, и сложно не начать танцевать под «Моя крошка вернулась», даже хотя я думаю, что ее вроде бы больше нигде не ставят. Вроде запретили ее исполнение?^[27] Дез поднимает руки в воздух, танцует неистово, и я не успеваю заметить, как тоже начинаю так же бешено выплясывать. Я понимаю, что если буду усердно танцевать и плотно закрою глаза, то мне не придется беспокоиться о Сете Рубинштейне.

Следующей идет медленная песня, и рядом материализуется Роб.

– Можно я ее украду? – спрашивает он Деззи и берет меня за руку.

Деззи подталкивает меня в объятия своего мужа и хватает Элиссу.

– Пошли, – зовет она Элиссу. – Ты не на таком большом сроке, чтобы не станцевать со мной медленный танец.

Я опускаю руки на плечи Роба.

– Развлекаешься? – спрашиваю я, пытаясь перекричать Селин Дион.

– Это просто бомба, – объявляет Роб. Он уже напился – его все время клонит в сторону, и из-за него я теряю равновесие. Но он веселый пьяница, и его веселье заразительно.

– Тебе нравится? – спрашиваю я, хотя музыка мешает разговаривать.

– Да! Мне нравятся ваши друзья. Ты знала, что Чаз профессиональный комедийный актер? Он обещал мне билеты на свой стендап, когда в следующий раз приедет на гастроли в Чикаго.

– Тебе повезло.

– А тот тип из хедж-фонда, который сидит у нас за столом, рассказал мне, что был тайно влюблен в Деззи, но был таким робким, что не решался с ней заговорить. Как это мило, правда?

– Ага! Ей следует бросить тебя и уйти к нему. Он купит ей остров.

– Знаю! Именно это я и сказал. О, и еще я познакомился с этой забавной парочкой, которая живет рядом с тобой в Лос-Анджелесе.

– Глорией и Эмилем?

– Да. И подумать только – они работают художниками-декораторами на фильмах.

– Да, я знаю. Мы же соседи, как ты и сказал.

– И я люблю Сета! – орет он, и в это мгновение песня резко обрывается.

– Заткнись, – шиплю я.

– Что? – спрашивает он, изображая невинность. – Он живет в Чикаго. После возвращения мы с ним собираемся выпить пива.

– Ты же знаешь, что он мой бывший.

– Ага. Так даже лучше.

– Предатель.

Диджей легко постукивает по микрофону, чтобы привлечь внимание.

– А теперь песня по заказу. Она посвящается очаровательной Молли Маркс, – объявляет он идиотским голосом, которым, похоже, обладают все диджеи.

– О-о-о-о! – орет толпа. Все в этом помещении знают, что я терпеть не могу внимания к себе, в особенности если это как-то связано с танцами.

– Моллс, у тебя явно есть поклонник, – говорит Роб, растягивая слова.

Из колонок вылетают широко известные первые такты песни NSYNC^[28] «Этим человеком должен стать я».

Я резко поворачиваюсь к Дез и Элиссе, которые хохочут, глядя на меня.

– Это вы устроили? – ору я, пытаясь перекричать музыку.

Они невинно качают головами. Элисса жестом показывает, что мне следует развернуться.

У меня за спиной стоит Сет, губами повторяя слова песни.

Он опускается на одно колено.

– Могу ли я пригласить вас на этот танец, миледи?

– Не можешь.

Он улыбается. Он забавляется.

– Я должен был. Я просто должен был это сделать.

В годы учебы в школе это была «наша» песня наоборот, если так можно выразиться. Ее антипод. Я так ее ненавидела, что Сет врубал ее в машине, чтобы вывести меня из себя, если я плохо себя вела. Я так ее ненавидела, что он заставлял меня под нее танцевать, когда я была расстроена, чтобы моя грусть перешла в ярость. Я так ее ненавидела, что он пел ее мне, словно серенаду, каждый раз, когда мы ходили в караоке, как часть какого-то извращенного ритуала спаривания.

Ну, вы понимаете. Бойфренды так иногда делают.

Сет хватает меня за руку и резко подтаскивает к себе.

– Пошли, Маркс. Ты должна со мной станцевать. Это традиция.

У меня нет выбора, кроме как последовать за ним.

Он обнимает меня за талию и притягивает еще поближе.

– Этим человеком должен стать я! – орет он мне в ухо.

Глава 6. Сет

Наконец, наконец я от этого избавился.

Теперь я спокоен – после пятнадцати лет, когда носил в сердце обиду на Молли Маркс. Чувствую себя легким как перышко, хотя мне кажется немного абсурдным то, что я так долго точил на нее зуб. Но я прощаю себя за это. Я не оставлял места для боли.

Ведь Молли была моей первой настоящей любовью, и она извинилась, пусть это получилось и не очень хорошо. Вероятно, я больше никогда в жизни не увижу ее после сегодняшнего вечера, и мне хочется с ней потанцевать по старой памяти. Под ее любимую песню.

Да, признаю, может, мне хочется ее немного помучить.

Дело в том, что хронически сердитых и вечно недовольных людей надо иногда мучить. Как ни странно, это их веселит.

К тому же я выпил немало «Фламинго», и у меня внутри бурлит кофеин.

– Это жестоко, – орет Молли мне в ухо.

– Нет, это забавно, – возражаю я.

Я придвигаю ее бедра к своим – если говорить об оставшемся между нами расстоянии, то все вполне невинно, но двигаю я бедрами в таком ритме, как любят сексуально возбужденные подростки на танцевальных вечерах в школе.

В основном я делаю это, чтобы поиздеваться над ней, но также и потому, что… ну… она такая сексуально привлекательная, черт побери.

– Давай, малыш, пошевели бедрами! – кричу я, потряхивая ее за плечи.

– Жесть, – орет она в ответ, но подчиняется моему приказу.

Ее плоть прикасается к моей.