– Вообще-то я знаю только то, что мне сказал Дженсен, – говорит она. Еще бы, ведь ее будущий (весьма вероятно) муж также приходится лучшим другом Дикону. – Но дела обстоят не очень хорошо. Что вы с ним обсуждали?

Видимо, придется сказать правду. Смущенно ерзаю на стуле. Всякий раз, когда судьба сталкивает меня с Диконом, я оказываюсь в неловком положении. Или злюсь, или еще как-то позорюсь.

– Я позвонила ему только после того, как он сказал, что собирается подать на меня в суд, а затем продать дом, – признаюсь я.

Изначально, полгода назад, я не планировала всегда игнорировать его звонки и эсэмэски, но потом сообщения Дикона стали более требовательными, а я все не обращала на них внимания. Тем временем моя жизнь полностью переменилась, и я просто плыла по течению, едва держась на плаву.

– Так он даже не догадывается, что ты приедешь? – Элис с трудом сдерживает смех.

– Нет, он знает. Просто я не назвала точную дату.

Сердце ухает вниз при одном воспоминании, как он прорычал «Наконец-то!», когда я не выдержала и позвонила ему, получив последнее сообщение. Оно гласило:

ДД, Ларинн! или продаем или я иду в суд. ответь, пжлст.

Я чуть было не ляпнула в ответ какую-нибудь гадость о том, что нужно писать слова полностью, если хочешь, чтобы тебя понимали, но, как человеку с дислексией, мне не очень-то приятно, когда подтрунивают над орфографией или пунктуацией. А еще меня насторожило то, что Дикон не только обратился ко мне по имени, но и приложил крошечное усилие, написав его с большой буквы. Я перерыла шкафчики в своей почти пустой квартире, нашла завалявшуюся бог знает с каких времен бутылку пряного рома «Сейлор Джерри», опрокинула стопку и позвонила Дикону.

– Наконец-то! – ответил он, а потом последовало то дурацкое придуманное им прозвище: – Ларри.

Я фыркнула:

– Дай мне месяц. Я приеду.

Мы говорили неделю назад, и я бы солгала, сказав, что не надеюсь застать Дикона врасплох или как-нибудь досадить ему, приехав так рано. Любое преимущество мне на руку.

– Что ж, будет интересно, – хихикает Элис.

2

ДИКОН

Салли ахает, колесики на ее кислородном баллоне со скрипом останавливаются, и она с вожделением смотрит в телевизор.

– Боже правый, я бы позволила этому парню есть крекеры в моей постели. С моего обнаженного тела, – благоговейно заявляет она, осеняя себя крестным знамением свободной рукой. И не важно, что никакая она не католичка, уж я-то знаю.

С экрана улыбается бейсболист Дэнсби Суонсон, даже не подозревая, что своей улыбкой, возможно, приближает мою восьмидесятипятилетнюю соседку к могиле. Я качаю головой, посмеиваясь над старушкой:

– Почему крекеры?

– А ты когда-нибудь ворочался посреди ночи на крошках от крекеров, рассыпанных по простыням? – вопрошает она, меряя меня взглядом. – Поверь, чтобы смириться с последствиями, тебе должно по-настоящему нравиться то, что к этому привело.

– Верю тебе на слово.

– А ты… – Салли делает глубокий вдох и опускается глубже в кресло перед тем, как продолжить: – Вообще-то, ты на него похож.

– Ладно, дамочка, на сегодня лести достаточно. И проверьте уровень кислорода в крови. У вас галлюцинации.

– Что? Ну, признай, Дикон, волосы у вас почти одинаковые.

Спорить с ней бесполезно.

– Пожалуй, я пока воздержусь и не стану подавать на тебя в суд. Но послушай, Сэл, если бы ты позвонила тому страховому агенту, о котором я тебе говорил, возможно, мне бы не пришлось постоянно латать эту фигню. Нам требуется более серьезный ремонт. Я делаю все, что в моих силах, но я не сантехник.

– Сантехник, электрик… ты все делаешь по наитию.

– Следуя твоей логике, Сэл, я мог бы подрабатывать гастроэнтерологом и иметь достаточно денег.

Я еще и генеральный подрядчик, но большую часть своего времени трачу на неисправную электропроводку, так что понимаю, с чего Салли это взяла. Однако проблему с водопроводом и канализацией мне самому не решить: нет ни соответствующих навыков, ни денег.

Салли приподнимает подставку для ног на своем кресле и закрывает глаза, в очередной раз пытаясь отдышаться. У меня сжимается сердце. С тех пор как скончались бабушка и Хелена, мне кажется, что это проклятое место все больше распадается на части, и Салли тоже.

– Агенту я звонила, – произносит она, наконец переводя дыхание. – Они отказываются что-либо предпринимать. Говорят, это ответственность владельца.

Ясен хрен. Но попробовать все равно стоило.

– Покойтесь с миром, Сисси и Хэл, это обращение к вам, – добавляет Салли, прежде чем демонстративно вдохнуть побольше кислорода.

– Какие мы сегодня оккультные, – бормочу я под нос. Как знать, вдруг она сможет призвать высшие силы, чтобы изгнать демона, который продолжает портить водопровод.

– А вообще есть какие-нибудь новости? – спрашивает Салли.

Я знаю, что она имеет в виду. И кого.

– Пока нет, Салли, – бурчу я. – Она попросила дать ей месяц.

Вспоминаю, как увидел имя Ларинн рядом с моим на огромной стопке документов и испытал в тот момент странное потрясение. После бабушкиной смерти не было официального оглашения завещания. Только куча бумаг и гора ответственности. Оказывается, владение домом, полностью свободным от обременения, не исключает астрономических расходов. И разделить их я должен с Ларинн, еще одной наследницей, а она исчезла, оставив меня разбираться со всеми проблемами самостоятельно.

Мне было шестнадцать, когда я впервые встретил Ларинн Лавинь и сразу же решил, что никогда не видел такой красивой девушки. Помню, что именно это я и подумал: «Никогда в жизни не видел такой красивой девушки». Я тогда приехал к бабушке на рождественские каникулы – впервые с тех пор, как она переехала к Сесилии. Ба перебралась в Калифорнию из нашего родного города в Новой Англии всего два года назад и сразу же пришла в восторг от своей соседки и по совместительству домовладелицы. Я как раз поднялся по лестнице в их недавно отремонтированном доме и ставил свои сумки на пол, когда из-за угла вышла девушка, на вид – моя ровесница. Черные как смоль волосы, собранные в конский хвост, легко покачивались у нее за спиной, глаза цвета морской волны встретились с моими, блестящие розовые губы скривились в недовольной усмешке. В моем помешанном на девчонках мозгу мгновенно зародилась надежда, что я сумею замутить с этим созданием.

Впрочем, не прошло и часа, как я заподозрил, что даже самая красивая девчонка может быть сущей злюкой. К Новому году мои подозрения насчет Ларинн Лавинь подтвердились.

Наши бабушки представили нас с Ларинн друг другу. Родители Ларинн уехали на каникулы на Фиджи, а ее оставили дома, чтобы она «по-настоящему отпраздновала Рождество в Штатах». Ерунда, конечно. Уж я-то сразу чуял отголоски родительских ссор в браке, как их ни назови. Меня самого тоже отстранили от семейных каникул. Родители повезли моего брата в Австралию, куда его пригласили участвовать в какой-то специальной бейсбольной программе, и там они могли наслаждаться игрой в счастливую семью, не опасаясь, что я намеренно все испорчу. В то время я ходил с повязкой, потому что сломал ключицу: уговорил старшую сестру соседа (после того как залез к ней в лифчик) по очереди буксировать меня с приятелями на скейтбордах за ее машиной. Поэтому никаких обнимашек с коалой мне не полагалось – я был наказан.

И все же в те первые мгновения, глядя на Ларинн с ее ногами длиной в милю, я думал, что смогу примириться с Калифорнией. Ну да, не Австралия, но далеко и не Новая Англия. В этом богом забытом месте было чуть прохладно, но ни одной снежинки, и потому я надеялся, что Ларинн и дальше будет носить коротенькие джинсовые юбочки. А учитывая, что пляж меньше чем в квартале от дома, может, и до бикини дело дойдет, если станет теплее. В те дни я был большим оптимистом.

Показав мне мою комнату, бабули, как мы с Ларинн стали их называть, немедленно отправили нас с совместным поручением в магазин, похоже, надеясь, что два подростка быстро найдут общий язык. Ларинн явно не хотела никуда идти, и я сделал вид, что тоже предпочел бы остаться. В свои неполные семнадцать я уяснил, что девушки чувствуют себя комфортно, только когда ты заботишься об их удобстве. Присматриваешься к их настроению и ведешь себя соответственно.

– Учишься в старшей школе? – спросил я.

– Да, – ответила она.

– В каком классе?

– В девятом.

– Неплохо. В одиннадцатом. – Я ткнул себя большим пальцем в грудь. – Погоди. Тебе же шестнадцать?

– Угу.

– А почему у нас два года разницы в учебе?

Ларинн приподняла бровь, словно мое любопытство было невыносимо утомительным.

– Я не держу в памяти информацию о том, с какого возраста принимают в какие классы, извини.

– Спортом занимаешься?

– Волейболом.

– Логично. Ты высокая.

Я внутренне поморщился. Мне тоже постоянно напоминали о моем высоком росте, и это быстро надоедало.

Я постарался одарить ее своей самой очаровательной улыбкой и понадеялся, что сумел загладить оплошность.

– Ты невероятно наблюдателен, – сухо заметила она.

Ладно. Пусть увидит насколько, решил я.

– Тебя тоже бросили родители, да?

Губы Ларинн досадливо скривились.

– Ты что, в детстве слишком часто пересматривал «Дегра́сси»?^[5] А нам обязательно нужно обмениваться школьными воспоминаниями? – съязвила Ларинн, но тут же замолчала, что-то тихо буркнув, потом скрестила руки на груди, стараясь смотреть куда угодно, только не на меня. – Прости, не надо было срывать на тебе злость. Да, родители меня бросили, но я радовалась предстоящим каникулам с бабушкой и Хеленой, просто… прямо перед твоим приездом я узнала, что моя единственная здешняя подруга проведет Рождество и Новый год в Тахо, вот и расстроилась.

Она раздраженно махнула рукой в мою сторону и продолжила:

– Терпеть не могу заводить новых друзей. Весь год пыталась это сделать в новой школе и мечтала, что наконец-то отдохну.

Я улыбнулся, сам не знаю почему.

– Ты же явно душа компании, наверняка все получилось!

Ларинн рассмеялась сквозь зубы, повернулась и зашагала дальше. Чувствуя уязвимость в ее, казалось бы, непробиваемой броне, я продолжил:

– Нам вовсе необязательно быть друзьями. С чего ты вообще взяла, что я хочу с тобой дружить?

Она приподняла бровь и искоса взглянула на меня.

– Может, я просто стараюсь вести себя приветливо?

Ларинн пробормотала что-то себе под нос на другом языке, и я вспомнил, что Сесилия родом из Квебека.

– Так ты тоже говоришь по-французски? Скажи что-нибудь необычное.

Она вновь повернулась ко мне лицом и выпалила какую-то фразу, отчего у меня по спине побежали мурашки. О содержании я мог только догадываться.

– Ты только что сравнила меня с говяжьим филе? – спросил я, когда Ларинн продолжила путь. – Ух ты, мне столько раз говорили, что я упрям как бык, но никогда так красиво. Прям мороз по коже.

Я не успел заметить, как она улыбается, но готов поклясться, что краем глаза уловил тень улыбки на ее губах. Мне захотелось, чтобы Ларинн улыбнулась мне по-настоящему.

– Ларинн Лавинь, какое интересное имя! А сокращенно тебя зовут Ларри?

Она остановилась и заморгала:

– Нет.

– Ла-Ла?

Глаза Ларинн округлились, брови сошлись на переносице в очаровательной гримаске ярости.

– Я что, похожа на Ла-Ла?

– Тогда определенно Ларри.

В ответ раздался разочарованный хриплый вздох. Похоже, я чего-то добился.

– Лав?^[6] – спросил я.

Она повернулась ко мне, широко распахнув глаза:

– Что?!

– Сокращенно от Лавинь, – торопливо уточнил я, чувствуя, как у меня вспыхнула шея. – Но, по-моему, лучше всего подходит Ларри.