Вообще-то это имя совсем ей не подходило. Ларинн была потрясающей, дерзкой и прекрасной. К тому же от нее исходил обманчиво сладкий запах, как от сладкой ваты. Мне в голову пришло прозвище Карамелька, но я благоразумно отложил его на потом.

Я понятия не имел, куда мы идем и сколько времени нам потребуется, но, когда мы заходили в продуктовый магазин, Ларинн заметила, что я вновь смотрю на нее. Она покачала головой, хихикнула, и на ее лице появилась ухмылка. Мне захотелось взметнуть кулак вверх, празднуя победу.

– Вот, – произнесла Ларинн, вручая мне список, который дала ей Сисси.

Я все еще пытался поддержать игривое настроение.

– Что, не можешь прочитать?

Ощущение дружеской близости исчезло так же быстро, как и возникло. Клянусь, в магазине стало холоднее. Ларинн моргнула, словно приходя в себя.

– А тебе сложно, придурок? – презрительно усмехнулась она и резко отвернулась, хлестнув меня волосами по лицу.

«Придурок», – эхом отдалось в моем мозгу. Точно. Я вел себя как придурок. Очередной раз подтверждал, что отец и брат правы. Я совсем не знал эту девушку, так какого хрена пытался узнать поближе? Она – заносчивая грубиянка, и ничего хорошего из общения с ней на рождественских праздниках не вышло бы. После похода за продуктами мы с Ларинн все оставшиеся каникулы старались держаться друг от друга подальше, но это оказалось невозможным: Сисси и Хелена были нашими бабушками, и мы жили в одном доме. Тем не менее Ларинн запала мне в душу, и я изо всех сил пытался произвести на нее хорошее впечатление. Не мог смириться с тем, что она меня терпеть не может. До встречи с ней я прекрасно ладил с девушками. Даже их бабушки меня любили. Но с Ларинн мы все время обменивались подколами и насмешками, в лучшем случае едва вынося присутствие друг друга.

Во второй раз мы встретились летом после того, как она окончила школу, а я отучился первый и единственный семестр в колледже. То время в некотором смысле прошло для нас лучше, но в итоге оказалось намного ужаснее.

Салли цокает языком, поднимаясь с кресла, и я возвращаюсь в настоящее.

– Не могу поверить, что ты угрожал привлечь адвокатов, – говорит она.

– А разве у меня был выбор, Сэл? Я несколько месяцев пытался с ней связаться. Содержать этот дом в одиночку мне не по карману.

Я и так уже вложил в него больше, чем могу себе позволить. А продать его или принять какое-либо важное решение без согласия Ларинн тоже не выйдет.

– Она обязательно поможет, – уверяет меня Салли в сотый раз за последние полгода.

Открываю кран и одновременно включаю душ, желая убедиться, что вода льется нормально, а сам втайне надеюсь смыть заодно и гложущее меня тревожное чувство. Кажется, все в порядке, и я сообщаю Сэл, что водопровод работает. Она привстает, словно собирается меня проводить, но я кладу руку ей на плечо и усаживаю обратно.

– Спасибо, Дикон, – говорит Салли с грустной улыбкой.

– Что-нибудь еще нужно, пока я не ушел?

– Только сделай телевизор погромче, когда будешь уходить. Летняя свистопляска в самом разгаре.

Тогда я тоже замечаю, что сквозь открытые окна доносятся крики и автомобильные гудки, и делаю звук телевизора громче. В это время года здесь не припаркуешься, занимают даже места, предназначенные для местных жителей, люди кружат по району, пытаясь поставить машину, и с каждым кругом злятся все сильнее и сильнее. Кажется, что лето в этой части побережья начинается в мае и заканчивается в августе.

Однако, похоже, сейчас кто-то здорово распсиховался. В промежутках между гудками слышится поток ругательств, которые с каждым моим шагом в сторону внутреннего двора становятся громче.

– Ларинн, просто вернись в машину! Ну, давай же! – раздается сквозь шум, и у меня подкашиваются ноги.

Я не… Я, наверное, ослышался. Мой разум, должно быть, вновь играет со мной злые шутки. Бросаю сумку с инструментами и осторожно отпираю ворота. Гудки и крики продолжаются, но я словно шагаю под водой. Заворачиваю за угол с другой стороны здания и смотрю на представшую перед моими глазами картину.

Светловолосая девушка, в которой я быстро узнаю Элис, стоит посреди улицы возле нагруженной «Хонды» с приоткрытой дверью и пытается регулировать движение вокруг машины.

Мой взгляд скользит над тротуаром вдоль забора, огораживающего внутренний двор, и, конечно же, останавливается на чьем-то затылке. И черных волосах до пояса. До чего же смешны эти волосы, такие густые и непрактичные! Она постоянно на них жаловалась, и да, вот она здесь, и ее неукротимая грива еще гуще, чем прежде. Ибо, конечно, это Ларинн. Она встает, и если бы я хоть чуточку сомневался, то по ногам сразу бы ее узнал.

В девятнадцать лет при росте пять футов и одиннадцать дюймов^[7] Ларинн выглядела слегка пугающе, сейчас же она охренительно прекрасна. Но тут она пинает ящик для цветов, и я с трудом сдерживаю возмущенный возглас, едва не выдав себя. Кроме этих ящиков здесь не так уж и много вещей в приличном состоянии, а она пинает их, как будто это чертово место принадлежит ей. Стерва!

Ох, мелькает у меня в мозгу, так ведь так оно и есть. Ларинн тоже владеет этим домом.

– До сих пор не понимаю, как это ты привезла кучу барахла, но забыла ключ! – недовольно восклицает Элис.

– Он должен быть где-то здесь. Они всегда оставляли ключ от гаража, всегда! – кричит в ответ Ларинн.

– Может, лет пять назад, – вмешиваюсь я, едва сдерживая улыбку, которая так и норовит расплыться на моем лице, когда Ларинн поворачивается ко мне и застывает с широко распахнутыми глазами и ртом.

Желание улыбнуться застает меня врасплох, и я сжимаю челюсти. Ларинн совершенно безответственно отнеслась к своей половине обязанностей по содержанию этого места, так что у нее нет права пинать здесь хоть что-нибудь.

Кажется, Ларинн тоже борется с выражением своего лица, прежде чем оно принимает нейтральное выражение.

– Дикон, – холодно кивает она.

Полагаю, изображать вежливость никто не собирается.

– Ларри, – отвечаю я, и она тут же фыркает и закатывает глаза, услышав свое прозвище.

Всего лишь два слога потребовалось, чтобы вывести ее из себя, и теперь я уже улыбаюсь во весь рот.

– Ненавижу эту кличку, – бормочет Ларинн.

– Знаю, – говорю я.

– То есть ты все такой же придурок? – мягко спрашивает она с издевкой.

Ну и наглая девчонка! Вернее, уже женщина. Я отвлекаюсь от тех маленьких местечек, что изменились и округлились, от невероятно длинных ног, которыми был одержим целое лето с небольшим. Закрываю глаза и начинаю подсчитывать каждый доллар, потраченный за последние шесть месяцев, а еще многочисленные голосовые сообщения, эсэмэски и электронные письма, которые ей отправил.

– А ты все такая же принцесса: наплевать, что на сегодняшний выходной назначено открытие парка и там особенно многолюдно, и пусть те, у кого есть планы, катятся ко всем чертям, потому что тебе не хочется искать место для парковки? – интересуюсь я.

И это еще не считая того, что она не удосужилась предупредить меня заранее. Я ждал ее через недели три, не меньше.

Ларинн приоткрывает рот, морщит лоб. Она, как обычно, негодует.

– Да мы искали ее сорок пять минут!

– А после этого времени правила дорожного движения на вас больше не распространяются?

– Привет, Дик! – кричит Элис и машет мне рукой.

Ларинн что-то рычит сквозь зубы, потом бросается в машину и хлопает дверцей.

– Ладно, мы припаркуемся и вернемся, – добавляет Элис, усаживаясь за руль.

Я чуть было не говорю им, что в гараже есть свободное место, так как моя машина постоянно стоит перед домом на парковке для жильцов, но замечаю в окне хмурый взгляд Ларинн. Она сидит с той же недовольной миной, которая когда-то выводила меня из себя, и я решаю побыть мелочным.

– Жду не дождусь, – равнодушно бормочу я, но затем из моей груди вырывается предательский смешок.

Трудно сказать, рад ли я, что Ларинн наконец появилась, или слегка растерян. Две минуты в ее присутствии, и она уже сводит меня с ума.

3

ЛАРИНН

Пока мы с Элис еще десять минут ищем парковку, я пытаюсь критически оценить следующее: во-первых, не стоит обращаться к Дикону с сарказмом. Мое замечание о том, что он придурок, очень быстро превратилось в нечто реальное и больно меня задело. Во-вторых, за почти десять лет, которые мы с ним не виделись, я совершила досадную ошибку, напрочь забыв, каково это, когда он рядом. Я привыкла быть такой же высокой, как мужчины вокруг меня, или даже выше. От одного роста Дикона мне становится неловко, и я начинаю нервничать. В голове всплывает совет, который нам давали в детстве перед тем, как отправиться на природу: «Если встретишь медведя, веди себя так, словно ты намного больше. Будь больше медведя».

А еще, черт возьми, почему-то кажется, что Дикон совсем не изменился. Не изменился, но стал, к сожалению, лучше. Мне удавалось не смотреть на его фотографии, я не приезжала на каникулы, когда знала, что он проведет их с бабушками. А в тех редких случаях, когда я (по пьяни) заглядывала в соцсети Дикона, его аккаунты оказывались закрытыми. И вот сейчас все то, что бередило чувства ранее, предстало передо мной во всей красе. Те же темные глаза, которые манят и возбуждают такое любопытство, что хочется подойти поближе…

Нет, сейчас не время скатываться по этой ментальной спирали тревожных мыслей и эмоций.

Припарковавшись за три квартала от дома, мы с Элис тщательно отбираем вещи, без которых мне не обойтись, и идем обратно. К тому времени, как мы доходим до угла Первой улицы, я уже в бешенстве, а мои многочисленные сумки то и дело сползают с потных плеч.

– Да ты издеваешься! – рычу я, когда вижу Дикона, прислонившегося к открытой двери гаража, в котором нет ни одной машины.

– Я решил, что ты передумала и уехала домой, – говорит он.

Мне хочется сказать, что этот дом и мой тоже, но я сдерживаюсь. В основном потому, что не чувствую себя его владелицей.

Дикон и пальцем не шевелит, чтобы нам помочь, но продолжает разговор:

– Оставлю гараж открытым. Позволю вам припарковаться здесь на ночь.

Мой гнев вспыхивает с новой силой.

– Позволишь? Мы не нуждаемся в твоем разрешении, Дикон, – отвечаю я. – Только дай нам несколько минут, чтобы подняться наверх и устроиться, а уж потом я с тобой разберусь.

Знаю, лучше не давать ему над собой власть, но мне нужно сориентироваться.

– Даже если и так, пока ты не ушла…

– Нет, сначала мы устроимся.

– Замечательно, но…

– До встречи!

Я слишком долго стараюсь не встретиться взглядом с Диконом, затем протискиваюсь мимо него со всем своим багажом, Элис следует за мной. Мне срочно нужна минутка, чтобы попи́сать и собраться с мыслями, а после этого я попробую поговорить с Диконом по-взрослому.

– Ринн, – шепчет Элис, когда мы оказываемся в коридоре. – Не забывай, он тебе нужен сговорчивым. Думаю, чуточку доброжелательности тебя не убьет.

– Знаю, – вздыхаю я в ответ. – Просто дай мне немного времени.

Мы проскальзываем мимо прачечной и направляемся к лестнице, колесики сумок шумно катятся по кафелю. Все, вплоть до стиральной машины и сушилки, выглядит как и прежде, но что-то… не так. Ладно, разберусь позже. Поднимаюсь по лестнице, и при каждом шаге сумка больно бьет меня по пяткам.

Почему-то пространство вокруг кажется более открытым, чем раньше. Из окна в противоположном конце лестничной площадки виднеется выступающий в океан пирс и солнце, садящееся за водную гладь. Я невольно останавливаюсь, и меня внезапно охватывает надежда. Спасибо бабушкам за то, что оставили мне частичку себя, заслуживаю я этого или нет. Их наследство – фундамент, на котором я построю свою жизнь, местечко, где можно отсидеться. У меня буквально нет ни гроша, я не знаю, куда двигаться дальше, и почти не разговариваю с родителями. Зато у меня есть Элис и это убежище на морском берегу.