Он широко проводит большой мускулистой рукой, и я только сейчас замечаю на буфете урну с прахом Хелены. Выдыхаю сквозь зубы, а Дикон продолжает:

– Даже если ты в итоге потратишь больше, чем я уже вложил в ремонт, можешь забирать всю арендную плату, пока мы не сочтемся.

– Как благородно!

Отнюдь не благородное и совершенно бесполезное замечание, но я в гневе и в полном замешательстве, потому что не могу выполнить его просьбу. Что ж, придется открыть горькую правду.

– Доступа к трастовому фонду, Дикон, у меня больше нет. Уже год, три месяца и два дня, как я сказала отцу, что бросаю учебу на юридическом факультете.

На лице Дикона мелькает удивление, он выпрямляется. Мы втроем погружаемся в напряженное, неловкое молчание.

– Ринн, – слишком мягко произносит Элис, словно знает, как я сейчас уязвима.

«Только не при нем, – думаю я. – Пожалуйста!»

– Мне нужно вернуться в кофейню. Я оставила Джун за главную, – говорит она.

Кивнув, выдавливаю натянутую улыбку. Джун – сестра-близнец Дженсена и еще одна лучшая подруга Элис. Я тоже познакомилась с ней летом перед колледжем, но мы так и не сблизились.

– Она должна была уйти еще несколько часов назад, так что…

Элис морщится.

– Давай, иди, – настаиваю я. – Все в порядке.

– Вы поладите? – хочет удостовериться она, переводя взгляд с меня на Дикона и приподнимая брови.

– Да, – произносим мы с Диконом в унисон.

Я встречаюсь с ним взглядом, и выражения наших лиц словно отражают друг друга – мы оба хмуримся.

– Конечно, – повторяем мы.

Зашибись!

– У нас все хорошо. Правда, – говорю я Элис.

Она возвращает мои ключи и обнимает нас с Диконом на прощание, обещая, что позже мы еще поболтаем. Я провожаю ее через дверной проем без дверей; она спускается по лестнице и выходит из главного входа. Затем поворачиваюсь к Дикону, чувствуя себя очень одинокой. Спустя четыре неловких безмолвных мгновения мне безумно хочется чем-то занять руки. Я хватаю урну с прахом бабушки и ставлю ее на буфет рядом с урной Хелены. Дикон подходит сзади и вместе со мной смотрит на урны.

– Наверное, нам придется продать дом, – говорит он.

Внезапно в его голосе звучит такая же усталость, какую я сейчас испытываю.

– Думаю, да, – соглашаюсь я, и у меня перехватывает дыхание.

Тяжелый вздох Дикона взъерошивает мои волосы, и я раздраженно заправляю их за ухо.

– Хочешь прогуляться и обсудить детали? – предлагает Дикон. – Я умираю с голоду.

Мой желудок выбирает именно этот момент, чтобы заурчать. Я тоже вздыхаю и нарочито равнодушно произношу:

– Давай.

4

Раньше

ЛАРИНН

Честно говоря, я разочарована в себе из-за того, как сильно последние четыре года меня интересует Дикон. Обычный парень, хотя и очень милый, но я провела с ним не больше двух недель на рождественских каникулах, когда училась в девятом классе. Сам факт, что ему удалось занять хоть какое-то место в моем переполненном сознании, меня несколько смущает и, мягко говоря, бесит. Думаю, это все из-за того, что жизнь моя по большому счету не отличается постоянством. С тех пор как мне исполнилось девять, я переезжала каждые несколько лет, и почти всегда так далеко, что приходилось менять школу и начинать все сначала. За все мои девятнадцать лет единственной константой в моей жизни были летние каникулы в Санта-Крузе. А еще там живет моя лучшая подруга. После первых переездов я еще пыталась поддерживать связь с прежними друзьями, но со временем они переставали отвечать, и отношения сходили на нет.

После этого легче было держаться особняком. Однако я чувствую некую связь с Диконом, возможно, потому что наши бабули живут вместе. Мне известно, что в прошлом году он переехал сюда вместе с мамой вскоре после смерти отца. Хелена в восторге от того, что ее дочь и внук теперь рядом, и каждый раз, когда я общаюсь с бабушками по «фейстайму», только об этом и говорит. В общем, теперь, когда я знаю, что Дикон здесь и, следовательно, стал неотъемлемой частью этого места, его образ частенько возникает в моих мыслях.

Именно поэтому первым на пляже я сегодня замечаю Дикона. Откуда мне было знать, что он отправится туда играть в волейбол, когда родители чуть раньше подвезли меня к бабушкиному дому? Я просила, чтобы в этом году мне разрешили приехать на своей машине, но получила отказ. Среднюю школу я окончила с первой и единственной за все время тройкой, и, хотя она не помешала моему поступлению в Калифорнийский государственный университет в Сакраменто, для родителей это стало неоспоримым доказательством того, что мне нельзя давать слишком много воли. «Одно последнее лето», – напоминаю я себе. Затем свобода!

Ну, не совсем, а ровно в той мере, в какой я буду свободна делать то, ради чего родители так усердно трудились и стольким пожертвовали. Я стану адвокатом, как мой отец, и буду зарабатывать на жизнь, ведя профессиональные споры. Если честно, именно к этому я отношусь наиболее неоднозначно. Впрочем, какие-то другие профессии меня тоже не привлекают, поэтому я пойду по проторенной дорожке, и не важно, что от изучения огромного количества документов в течение бог знает скольких лет в конце концов захлебнусь в собственных страданиях. «Люди и чувства приходят и уходят, Ларинн, – всегда говорит папа. – А твоя карьера, твои успехи останутся с тобой». Ну и ладно.

Зато этим летом я буду свободна, пока меня не засосет в пучину забвения колледжа. Буду пробовать всякое разное. Буду рисковать. Буду… Не знаю, что именно, но буду. Такое ощущение, что жизнь происходит со мной, движется вокруг, словно мощный прилив, в котором я всегда барахтаюсь, стараясь держать голову над водой. Нужно самой оседлать эту волну, прежде чем она унесет меня в открытое море.

После того как бабушки тепло поприветствовали меня (к чему я никак не привыкну, потому что только здесь получаю так много любви и заботы), я оставила вещи в отведенной мне на лето комнате и сразу же переоделась в бикини. Бабули намеревались разграбить свой любимый питомник растений, поэтому я пришла сюда, на пляж. Хочу ощущать, как горячий песок проседает под моими шагами, как мышцы ног тянутся и сокращаются, когда я прыгаю. Мне не терпится почувствовать себя сильной и решительной, чтобы в буквальном смысле начать лето с резкого старта. И первым, кого я заметила и кто все это проделывал, был Дикон.

Он добавил меня в друзья в социальных сетях через месяц после нашего знакомства. Я приняла запрос, но между нами возникла некая негласная договоренность, по которой мы никогда не общались. Может, именно поэтому последние четыре года я подспудно думала о Диконе, наблюдая за его жизнью через крошечное окошко. Я видела его на самых разных фотографиях, в основном посвященных бейсболу, а на одной Дикон-десятиклассник был запечатлен на выпускном вечере. На нескольких снимках семья Дикона радовалась тому, что его брата взяли в бейсбольную команду. Я видела Дикона с его первой машиной, старым потрепанным «Фордом Бронко». Видела множество фотографий с девушками. На какие-то танцульки он привел сразу двух девиц. Несколько месяцев его страницу занимала одна хорошенькая миниатюрная блондинка, и на всех фотографиях они с Диконом либо соприкасались лицами, либо смеялись друг другу в губы. Я также видела, что потом он эти снимки удалил. Продолжала наблюдать за тем, как он заканчивал школу, собирая по пути всяческие награды, включая звания лучшего юного атлета и «Короля выпускного бала», а также упоминание на странице лучших в выпускном альбоме: «Главный ловелас». Затем школа сменилась колледжем, и в руках у девушек, сидящих на коленях Дикона, или у приятелей, обнимавших его за плечи, появились красные одноразовые стаканчики для вечеринок. Я чуть было не отправила ему соболезнование по поводу смерти отца, но мы столько лет не общались, что это показалось мне неуместным.

Именно поэтому я знаю, как Дикон изменился с нашей последней встречи. Он так же хорошо сложен, как и большинство мускулистых парней моего возраста (в девятнадцать-двадцать лет называть их мужчинами можно только с большой натяжкой, но и мальчиками их уже не назовешь), весьма сексуален и, к сожалению, прекрасно это знает. Он подпрыгивает, чтобы нанести удар, мяч приземляется на другой стороне, и Дикон издает глумливое «У-у-у!», затем торжествующе вскидывает руки и хлопает по ладоням светловолосого напарника, такого же атлетичного чувака.

Услышав сигнал телефона, достаю его из заднего кармана джинсовых шорт и смотрю, кто еще ответил на сообщение о моем приезде.

УРА! Выхожу через 30 минут! Встретимся у волейбольной площадки!

Я улыбаюсь про себя. Даже до появления мобильников Элис оставалась неотъемлемой частью моей жизни, несмотря на то, что на протяжении многих лет нас разделяло расстояние в три-четыре часа езды. Мы познакомились на этом самом пляже, когда нам было по десять лет, потом переписывались по несколько месяцев, пока я отсутствовала, а при каждой встрече всегда начинали общение с того, на чем остановились в прошлый раз. И не важно, что я никогда не любила читать и писать письма, главное – у меня была подруга, которая всегда отвечала мне и приходила на помощь. Даже если я никогда больше не заведу друзей, у меня есть бабушка и Элис.

– Ищешь партнера? – слышу я чей-то вопрос.

Смотрю на симпатичную блондинку ростом почти с меня и, похоже, примерно моего возраста.

– Если честно, мне нужен тот, кто действительно умеет играть, – добавляет она. – Пытаюсь обыграть своего брата и его раздражающе сексуального друга.

Лично меня раздражает то, что я сразу догадываюсь, кого она имеет в виду.

– Играть я умею, – отвечаю я. – Шесть лет в клубе.

Вообще-то в разных клубах. Возможно, мне и не удавалось найти взаимопонимание с товарищами по команде за пределами площадки, но от этого я еще сильнее выкладывалась. И всегда считала, что нет ничего сложного в том, чтобы сотрудничать, не пересекаясь. Просто мне становится тяжело, когда дело доходит до сплачивания вне этой цели.

– Джун, – представляется девушка с волосами медового цвета, неуклюже взмахнув рукой.

О, классно – кажется, она тоже неловкая в общении. Мы прекрасно поладим.

– Ларинн, – говорю я, отвечая ей похожим жестом.

– У них последний матч, – объясняет Джун, кивнув на парней, которые снова принимают стойку для приема подач. – Просто так они нам не уступят.

Именно в этот миг меня замечает Дикон, который уже слегка присел, готовый принять мяч. Он резко выпрямляется, глядя в мою сторону, его колени смыкаются, а руки безвольно повисают. Секундой позже мяч с глухим стуком падает на песок в четырех футах от него. Джун рядом со мной издает смешок.

– Хорошо, – произношу я.

Дикон и Дженсен (Джун называет мне его имя) без труда обыгрывают соперников, и мы подходим к сетке, где парни стукаются кулаками и хвалят игру.

– Можно мы сыграем? – спрашивает Джун.

Дженсен поправляет солнцезащитные очки и одаривает меня обворожительной улыбкой. Видимо, они с Джун либо очень близки по возрасту, либо близнецы. Они очень похожи: оба с роскошным калифорнийским загаром, волосы средней длины и одинаковые бирюзовые глаза. Выглядят так, словно сошли с рекламы компании «Биллабонг»^[9].

– О, отлично, ты нашла себе пару, – говорит Джун ее брат и протягивает мне руку: – Дженсен.

– Ларинн, – отвечаю я, обмениваясь с ним рукопожатием.

Дикон смотрит на меня словно через увеличительное стекло, фокусируя солнечные лучи: под его взглядом моя кожа начинает гореть.

– Красивое имя, – замечает Дженсен, улыбаясь и буквально излучая радость. Если бы Дженсен стал золотистым ретривером, Дикон был бы доберманом и сидел бы рядом с угрожающим видом.

– Дикон, – киваю я, поправляя завязки бикини на бедрах.