Чистая правда, хотя я думал, что она заставит меня мучиться намного дольше. Мы смотрим друг другу в глаза, и мне уже почти хочется, чтобы Ларинн заставила меня страдать. Тогда я не чувствовал бы себя так ужасно.

– Мне все равно жаль, что так случилось. Надеюсь, у тебя ничего не сломано, – говорю я.

Ларинн кивает в ответ. Снимаю больничный халат, бросаю напоследок еще одно «извини» и выхожу на улицу дожидаться, когда Дженсен пригонит мою машину. Что ж, по крайней мере, у этого лета есть шанс стать особенным.

5

ЛАРИНН

По пути на ланч время проходит слишком уныло, чтобы накручивать себя из-за того, что нахожусь рядом с Диконом. Ну хоть так. Куда ни кинь взгляд, повсюду воспоминания. В памяти всплывает то время, когда я думала, что смогу скатиться на роликах с крутого холма, ведущего к пляжу, и ободрала спину об асфальт. Ларек с донер-кебабом на углу, где каждый год я питалась примерно пять раз в неделю. «Дворец Нептуна», где я провела целое лето, потратив кучу денег на игровые автоматы, чтобы накопить достаточно билетиков на говенный скейтборд, на котором почти не каталась и который обошелся бы мне гораздо дешевле, если бы я приобрела его в магазине. В тот год я чувствовала, что достигла чего-то благодаря своему исключительному упорству. А какой здесь запах океана и песка! Лучший нейтрализатор ароматов всевозможной жареной еды, доносящихся из парка развлечений. Крики с аттракционов напоминают мне о бабушке, которая уговаривала прокатиться, хотя знала, что меня может стошнить и тогда наша прогулка закончится. Бабуля всегда поощряла во мне смелость, даже если это было немного глупо.

Вокруг так много до боли знакомого и вместе с тем ничего, что было бы моим. Мое сердце болезненно сжимается от осознания собственной бездомности, а потом ухает вниз от злости при мысли о том, что Дикону все еще найдется здесь место, даже когда меня не будет.

– А где ты вообще живешь? – выпаливаю я, не зная, что сказать. – Когда не ночуешь в нашем… в доме бабушек?

Дикон с кем-то здоровается, когда мы проходим мимо, и это подтверждает мои мысли о том, что он выстроил здесь жизнь, а я все никак не разберусь со своей.

– Ты же знаешь, что мы с мамой купили кемпинг? – спрашивает Дикон, бросив взгляд, кажется, в мою сторону, но на нем солнцезащитные очки, а верхняя половина лица затенена бейсболкой.

– Да.

После нашего совместного лета с Диконом бабушки весьма редко заговаривали о нем в моем присутствии, но кое-какая информация все-таки просочилась.

– Я построил там дом. Ну, построил для мамы, а позже рядом поставил сборный дом для себя.

– Ого!

– Но на летний сезон я сдал его в аренду, – торопливо добавляет Дикон, – так что даже не думай уговаривать меня перебраться туда.

– Как насчет того, чтобы не думать о том, что думаю я? – огрызаюсь я в ответ. – И в мыслях такого не было. Просто спросила.

– Извини, – произносит он после долгой паузы.

– Все в порядке, – говорю я.

Возможно, я бы и попросила его пожить дома, если бы сообразила раньше. Меня бесит, что он так хорошо разбирается в людях. Читает их мысли, в то время как я в большинстве случаев едва понимаю саму себя.

Он ведет меня в паб «Живая вода», местную пивоварню, где я никогда не была, но чья хозяйка встречает Дикона сияющей улыбкой. Дикон отвечает еще более лучезарным взглядом. Я так сильно закатываю глаза – вот бы не потянуть ненароком какую-нибудь мышцу.

– Спасибо, Аня, – благодарит он, когда та усаживает нас за столик на открытом воздухе с великолепным видом на океан. – Как тетя? Процедура прошла нормально?

Аня размашисто кладет перед нами меню, не замечая, что мое соскальзывает на дощатый пол террасы. Я приподнимаюсь со стула, чтобы его достать, пока девушка рассказывает об операции на пальце ноги своей тети.

– Передай Глории мои наилучшие пожелания, – говорит Дикон, когда она завершает повествование.

– Обязательно, – воркует Аня. – Приятного аппетита! – весело обращается она ко мне.

Я улыбаюсь и, одобрительно хмыкнув, начинаю выбирать еду.

– Что не так? – спрашивает Дикон из-за своего меню.

– Ты о чем?

– Ты скривилась.

– Нет.

– Скривилась, скривилась. Просто скажи, в чем дело.

Я невинно хмурюсь:

– Ни в чем.

Дикон качает головой и облизывает губы.

– Твоя девушка? – спрашиваю я.

Его меню мягко шлепается на стол.

– Нет, – отвечает он, и это слово звучит как вопрос.

– Значит, обожаемая бывшая?

Понятия не имею, что я высматриваю в этом меню.

– Это просто знакомая, Ларри, – произносит он.

Откладываю меню и изучаю Дикона из-под солнечных очков. Он наклоняет голову и смотрит на меня через свои.

– Ой ли? Ты в курсе подиатрических проблем в семьях всех своих знакомых? Какая-то странная разновидность фут-фетишизма, но дело твое.

Дикон снимает очки, надевает бейсболку козырьком назад и с тихим смешком опирается на обе руки, положив их на стол. Пристально смотрит на меня своими темными глазами и произносит:

– Может, у меня просто на редкость хорошая память.

И вновь этот непрошеный трепет, когда сердце, презрев законы гравитации, прыгает вверх. Для меня это то же самое, как если бы он сейчас сказал: «Помню, что твои ноги оставили следы на потолке салона моего старенького „Бронко“, ведь я частенько их раздвигал и поднимал вверх».

К счастью, мне не нужно ничего отвечать, потому что к нам подходит официант. Дикон встает и приветствует его как принято между добрыми приятелями: обменивается с ним рукопожатием и приобнимает, а после этого знакомит со мной. Не знаю почему, но я лучезарно улыбаюсь Оскару, а затем смущенно подпираю подбородок рукой. Широкая улыбка Оскара исчезает, и он заливается ярким румянцем. Дикон заказывает пиво, а я – коктейль. Мы оба берем крылышки.

Я замечаю, что Дикон бросает на меня скучающий взгляд, когда Оскар забирает наши меню и удаляется.

– Ты что, пыталась с ним пофлиртовать? – осведомляется он, скривив губы в ухмылке.

– Что? Нет! – возмущенно фыркаю я.

Дикон хмурится с притворной серьезностью.

– Ты напугала бедного парня, Ларри.

– Да не пыталась я с ним флиртовать!

– Какой бы красивой ни была твоя улыбка, ты не умеешь ее имитировать, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь.

– Не знала, что записалась на уроки по очарованию, – говорю я. Мне срочно нужно меню, чтобы спрятать взгляд.

– Так ты считаешь меня очаровательным?

– Ну конечно! – отвечаю я со смехом.

Дикон откидывается на спинку стула и вновь надевает очки, опершись татуированной рукой о бедро.

– Тогда почему из твоих уст это звучит как оскорбление?

Приносят наши напитки, и я делаю большой глоток. Дикон ждет.

Пожимаю плечами:

– Я склонна думать, что очарование не просто так ассоциируется с чарами. Это всего лишь уловка. Способ заставить людей вести себя так, как вы хотите, и делать то, что вам нужно.

Мои родители – самая очаровательная пара на свете, по крайней мере на первый взгляд. Они устраивали приемы, баловали людей своего круга изысканными ужинами и экстравагантными поездками, притворяясь настоящими друзьями и обаяшками. И так по кругу. Купи-продай. Все что угодно, лишь бы избежать общества друг друга или моего. Насколько я знаю по собственному опыту, за этим роскошным фасадом скрывается мир пустых обещаний.

Дикон только хмыкает и отхлебывает свое пиво.

– К твоему сведению, – добавляю я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно равнодушнее, – ты очаровывал кого угодно, только не меня. Большую часть времени.

И правда, он почти не флиртовал со мной до того, как мы стали встречаться.

Он задумчиво наклоняет голову:

– Бóльшую часть времени я не мог понять, чем тебя очаровать, Ринн.

К подобному разговору я совершенно не готова, а потому допиваю коктейль и жестом прошу Оскара принести еще.

Час спустя, где-то в промежутке между тем, как Дикон забрал себе все плечики крылышек и отдал мне плоские кусочки из нашего второго заказа, я осознаю, что хорошенько набралась. Вернее, подвыпила. Я так давно не выпивала, что ощущаю себя пьяной.

– Мы так и не поговорили о доме, – выпаливаю я сдуру.

Потому что, хотя мы ни словом не обмолвились о нашем общем деле, я узнала о том, чем занимается примерно половина сотрудников этого заведения. Малопонятные, слегка скандальные подробности, которыми тем не менее я живо интересуюсь. Оказывается, Аня и один из поваров на раздаче какое-то время встречались и даже создали собственную группу, но потом сюда пришел Оскар, и все узнали, что он еще и талантливый музыкант, и теперь за дверями кухни сложился настоящий любовный треугольник. Меня нисколько не удивляет, что Дикон в курсе всех местных сплетен.

Однако я ловлю себя на том, что хочу расспросить Дикона о нем самом. О татуировке на его руке, о его работе… и по какой-то причине это кажется слишком рискованным. Нужно срочно вернуть разговор в прежнее русло.

Та самая рука, которая занимает мои мысли, останавливается на полпути, потом Дикон все же подносит стакан к губам и делает глоток. На миг меня завораживает движение его мощного горла и языка, который слизывает с губ каплю пива. Завитки волос обрамляют уши Дикона и выбиваются из-под бейсболки, что придает ему слегка мальчишеский вид. Еще у Дикона красивые ресницы, замечаю я. Надо же, а я и забыла.

Определенно напилась.

– Я имею в виду, что у нас, похоже, есть только один вариант, да? Придется продать все как есть, даже если мы получим за дом только половину того, что могли бы выручить с законченным ремонтом, – заявляет он, вгрызаясь в очередное крылышко, и спрашивает с набитым ртом: – Макс ведь не согласится отдать тебе деньги?

У меня скручивает живот от того, что Дикон так беспечно упоминает моего отца.

– Мы с Максом сейчас не общаемся, так что вряд ли.

Дикон изучает свой большой палец, прежде чем с легким причмокиванием слизать с него остатки соуса.

– Хочешь поговорить об этом?

Ну все, с меня довольно! Делаю глоток воды со льдом.

– Не хочу.

– Он и вправду аннулировал твой трастовый фонд только из-за того, что ты бросила универ?

Не знаю почему, но слова «бросила универ» утихомиривают мою злость. «Бросила» звучит как нечто трусливое, хотя на самом деле это был самый пугающий шаг в моей жизни. Лишь смерть бабушки толкнула меня на этот поступок.

– Не аннулировал. Его нельзя аннулировать. – Я замолкаю и рыгаю в кулак. – Просто наложил орга… огра… ограничивающие условия.

Дикон с грохотом ставит свой стакан, и немного пива выплескивается на стол как раз в тот миг, когда из динамиков раздается звук проверки микрофона. На маленькой сцене под навесом у микрофона стоит наша милая Аня с гитарой. Она немедленно приступает к акустическому исполнению песни «…Еще разок, детка»^[12].

– Мне нравится эта песня! – радостно заявляю я и внезапно продолжаю: – Никогда раньше не понимала, какая она возбуждающая!

Неужели я произнесла это вслух? В ужасе смотрю на Дикона, а он разражается безудержным хохотом и криво ухмыляется.

– «Покажи мне, как ты этого хочешь»? – цитирует он достаточно громко, чтобы перекричать музыку.

Я отшатываюсь назад так резко, что едва не падаю, и врезаюсь коленом в ножку стола.

– Нет! – почти кричу я.

Дикон смеется еще громче, рокочет глубоким гортанным смехом, который с возрастом стал более хриплым, потом смахивает с глаза слезинку.

– Нет, – говорит он, – это текст песни! Ты не понимала, что песня, в которой есть слова «покажи мне, как ты этого хочешь», возбуждает?