– Сергей Моисеевич, привет, Александр Яковлевич вас ждёт! Шапкин и Разгуляев подошли к обитой чёрной кожей большой двери кабинета, на которой красовалась табличка: «Заместитель начальника ГУВД Горбань Александр Яковлевич». Шапкин наскоро перекрестился и постучал, чуть приоткрыл дверь, скороговоркой спросил:

– Рэсшите, тащ генерал? – не дожидаясь ответа, осторожно зашёл внутрь, за ним проследовал Степан. Войдя и бесшумно прикрыв дверь, оба пугливо замерли. В огромном кабинете, увешанном по стенам картинами военачальников, весь центр был занят длинным совещательным столом со стульями по краям. За дальним торцом столешницы стояло высокое пустующее генеральское кресло с толстыми мягкими подлокотниками, за спинкой которого высился двустворчатый библиотечный шкаф. Одна его дверца была приоткрыта, рядом стоял генерал Горбань – хозяин кабинета. Толстыми белыми пальцами он держал опорожнённую стопку, в другой руке красовалась бутылка импортного коньяка. Оглянувшись на вошедших сотрудников, он кивнул, быстро поставил всё внутрь на полку и закрыл дверцу. Сел в кресло, развалился, недовольно морщась, вальяжно указал пальцем на стулья:

– Присаживайтесь! Ну и что вы там в своей деревне наработали по четверному? Шапкин с извиняющейся улыбкой угодливо уточнил ласковым голосом:

– Пятерному, Александр Яковлевич… Генерал нахмурил мохнатые брови, точно припоминая количество, махнул рукой:

– Да небольшая разница. Москва уже все уши прожужжала. Шапкин и Разгуляев сели с двух сторон стола, друг напротив друга, боком к генералу. Сергей Моисеевич кивнул Разгуляеву, приказывая:

– Докладывай! Степан неторопливо начал излагать то, что придумал по дороге на скорую руку:

– В субботу 23 июня в девять часов утра неизвестная женщина позвонила по телефону и сообщила об обнаружении ею убитых. Выезд оперативной группы на место происшествия показал, что в ста метрах от шоссе Москва – Санкт-Петербург в лесном массиве Тосненского района на поляне стоит машина ВАЗ-2101 красного цвета. Слева от машины лежат трупы мужчины и женщины. Мужчина лежит на животе, лицом вниз. Под головой лужа крови, в затылочной области… Шапкин скучающим тоскливым взором осматривал кабинет, лица строгих полководцев на картинах, красивый старинный сейф, резной шкаф за кожаным креслом, две большие хрустальные люстры под потолком. Это было его несбыточной мечтой. Он понимал, что до такого кабинета ему точно не добраться – не тот калибр. Но всё же, где-то глубоко внутри тлела угольком малюсенькая надежда, что его преданность и исполнительность оценят – предложат что-то похожее или хотя бы… орден. Обстановка вокруг дышала роскошью и благополучием. Со вступлением в должность каждый начальник организовывал в своём кабинете ремонт и менял мебель, раздавая старую подчинённым. Государственных денег генералы не жалели, несмотря на трудности в стране и задержки зарплаты. Сергей Моисеевич горько вздохнул, вспомнив, как его сотрудники мотаются в командировки на электричках, снимают койки в деревенских хижинах или ночуют в красных уголках домов культуры, где нет гостиниц… Его взгляд упал на генерала. Горбань расслабленно сидел в кресле, упавшая на грудь голова клевала носом, глаза периодически закрывались. Разгуляев продолжал доклад:

– …на боку лицом вниз возле берёзки лежит труп молодой женщины, входное огнестрельное ранение в височную область… Степан тоже посмотрел на генерала и ощутил, как былая сосредоточенность мыслей сменилась удивлением, а затем крайним возмущением и обидой. Он видел, как убаюканный Горбань засыпает. Разгуляев в упор посмотрел на Шапкина, продолжая доклад, вопросительно вскинул брови, кивая на генерала. Шапкин в ответ таращил глаза, испуганно пожимая плечами. Доклад продолжал звучать без изменений:

– …при осмотре под одеждой Решетовой обнаружен пояс, в кармане которого лежали доллары в сумме семь тысяч пятьсот, а также паспорт на её имя… – не прерывая речь, Степан снова кивнул на окончательно уснувшего Горбаня, поднял ладони к лицу, изображая возмущение и вопрошая жестами у Шапкина, – что делать? Полковник качал головой, пожимал плечами, с ужасом таращился на сопящего шефа. Разгуляев невозмутимо докладывал:

– …Были изъяты пули, гильзы… – неожиданно в глазах мелькнули озорные искорки, начал ехидно улыбаться, и, не меняя интонации, продолжал: —…из бидона выпито очень вкусное деревенское молоко, а начальники-идиоты только приехали и наследили. Генерал с местным полковником, болваны, затоптали все следы на месте преступления. Ходили как два павлина. Собаку им подавай, собаку, а сами понятия не имеют, как на месте происшествия работать. Откуда такие идиоты берутся? Или за большими звёздами забывают, что нужно делать? Совесть свою пропили, алкоголики, пьяницы. Могут только коньяк жрать в рабочее время да начальника убойного отдела газировкой накачивать до икоты, служить не хотят… Шапкин в ужасе вытаращил глаза на своего подчинённого, схватился руками за голову, зажмурился. Разгуляев продолжал:

– …сидят по своим дорогим кабинетам, бездельники, кожаные кресла жопами протирают, потом ордена получают за нашу работу… Неожиданно Горбань шевельнулся, засопел, стал щурить глаза.

– …доклад закончил! – громко произнёс Разгуляев, легонько пристукнул по столу ладошкой и подобострастно заглянул в лицо Горбаню. От хлопка и громкой последней фразы тот подскочил на месте, окончательно проснулся, открыл глаза, нахмурил брови и сурово уставился на подчинённых. Шапкин начал дрожать всем телом, преданно заглядывая в глаза начальнику, со страхом ожидая грома и молнии. Но строгость в лице генерала резко сменилась удовлетворённостью, он вспомнил, где находится, улыбнулся и похвалил:

– Ну, молодцы, молодцы! Одобряю! Работайте так и дальше. Идите! Шапкин и Разгуляев встали, вышли из кабинета, прикрыли за собой дверь. Начальник отдела в упор посмотрел на Степана, надув губы и с сопением выпуская воздух через нос, покачал головой. Оба огляделись по сторонам – вокруг никого, помощник куда-то вышел.

Еле сдерживая рвущийся изнутри хохот, оба согнулись, напрягая животы, тихо прыснули со смеху, закрыв рты ладонями.

9. РУОП уже раскрыл

В оперативном кабинете управления уголовного розыска на Лиговском проспекте за журнальным столиком вместе с Заботкиным и Гордеевым сидела весёлая компания сотрудников убойного отдела. У всех имелись признаки лёгкого опьянения, курили, спорили, возмущённо махали руками. На столе для конспирации возвышался чайник, печенье с конфетами лежали в вазочке. Бутылка водки стояла под столом, спиртное наливали в чашки. Один стул был не занят. Открылась дверь, и зашёл Седельников, платком вытирая руки, сел на своё место. Взял бутылку из-под стола и передал молодому сотруднику:

– На-ка разлей! Парень наполнил водкой пустые чашки. Василий взял свою посуду и повернулся к Гордееву с Заботкиным, хитро улыбаясь, сообщил:

– А у меня для вас новость, но пока не буду афишировать, шеф подъедет – расскажу! – обратился ко всем: – Ну, вздрогнули мужики, но не перебирать! Все стали чокаться, выпивать, закусывать печеньем. Седельников поставил опорожнённую чашку на стол, лицо раскраснелось, продолжил прерванную собственным уходом речь, обращаясь к молодому оперативнику:

– …ты же вот не знаешь, а говоришь! В газетах не всё пишут! Я вот был в «Альфе» – боевая группа «Гром»! Двадцать четыре человека, вместе с «Зенитом» около тридцати сотрудников, захватили дворец Амина в Афганистане без единого выстрела… Молодой сотрудник пытался спорить:

– А где же охрана Амина была? Почему не стреляла? Там же целый полк стоял! Чего вообще-то вы туда лезли? Седельников распалялся:

– Так ставили на трон Бабрака Кармаля, он дружбу обещал… Дверь в кабинет приоткрылась, заглянул Разгуляев, увидев сходку, громко шепнул:

– Мы пришли! – тут же скрылся. Седельников вскочил, позвал за собой Заботкина с Гордеевым:

– Ваше начальство вернулось, пошли к шефу в кабинет, расскажу что-то важное!

Шапкин уже был в коридоре, открывал свой кабинет, увидел Василия и махнул ему рукой:

– Заходите все ко мне! Сам зашёл внутрь и с наслаждением бухнулся в своё кресло. Разгуляев, Заботкин и Гордеев вошли следом, расселись на стулья вокруг небольшого приставного стола. Последним появился Седельников, закрыл за собой дверь. На ходу начал рассказывать новость:

– Ну что, братва, приплыли? Сливайте воду! Мне Гусев из РУОПа звонил. Они задержали Прокопа, знаете такого преступного авторитета? Разгуляев удивлённо вскинул брови:

– Знаем Прокопова Григория – зятя убитых Тиминых. Антон и Николай кивнули, насторожились. Седельников развернул ближайший стул и сел на него лицом к спинке, усмехнулся:

– Этот зять Тиминых сам их и убил. У него на кармане ствол был, и уже во всём признался. Пишет явку, кого послал на убийство. РУОП едет в деревню на задержание остальных! Шапкин повернулся к Разгуляеву, возмутился с упрёком:

– Вы же ездили на адрес дочери Тиминых. И что, прошляпили? Давай звони в РУОП, чтобы они вас с собой взяли. В сводке на раскрытие хотя бы прозвучите! Вы же за область отвечаете! Разгуляев стал огорчённо оправдываться:

– Мы с его женой Тамарой разговаривали, она убеждена, что муж её не при чём. Теперь понятно, кто его похитил! Быстро они по информационным базам Прокопа пробили. Шапкин злился:

– Облажались, эх вы! Теперь вам орденов и досрочных званий не видать! Ничего нельзя поручить! Иди, звони этому… Птицыну!

Поздний вечер в сельской местности с приходом демократии стал тих и безлюден, фонари на улицах не горели. В нескольких избах едва мерцали тусклые огоньки. И только в большом доме на краю деревни все четыре окна были ярко освещены, одно слегка приоткрыто. Изнутри слышался шум застолья и громкие песни.

В бежевой машине, скрытой среди зелени сидели Разгуляев, Гордеев и Заботкин. Они уже полчаса наблюдали за обстановкой. Николай, сидя за рулём, пытался рассмотреть через лобовое стекло силовиков, окружавших дом, с сомнением в голосе предложил:

– Может, поможем коллегам? Степан поморщился:

– Хочешь к славе РУОП подвязаться? Видел физиономию этого Уткина, когда я сообщил, что нас руководство на подмогу прислало? Можешь идти, поучаствовать. Главное, чтобы тебя черепашки ниндзя не зашибли по ошибке, – кивнул за окно: – Вон уже начинают захват!

В свете окон вдоль дома мелькали тени вооружённых до зубов сотрудников СОБР. Скрытно занимали позиции, переговаривались знаками. На оружейных стволах светились отблески взошедшей луны.

Гусев в кожаной куртке и пистолетом в руке притаился под центральным приоткрытым окном. Изнутри звучали музыка, пьяный гомон, топот ног, хохот… Алексей сделал знак бойцу и отошёл от окна. Экипированный сотрудник неслышно скользнул к открытой створке, чиркнул шашку и забросил её через окно внутрь дома… Послышался хлопок, из окна повалил дым. Изнутри раздались пьяные вопли, крики возмущения и просьбы о помощи:

– А-а!

– Эй, что такое? Горим!

– Помогите, кто поджёг дом? Вспыхнули фары машин, освещая крыльцо дома. Точно тараканы из щелей через окна и двери начали вылезать обитатели весёлого дома, с руганью и проклятьями спотыкались ослеплённые, падали, снова поднимались, махали руками, кашляли, отплёвываясь. Все пьяные, неухоженные, помятые, полуодетые, небритые, лохматые… Сотрудники СОБР кричали наперебой:

– Работает РУОП!

– Оружие в сторону. Всем лежать!

– Руки за голову. Бойцы в камуфляже и бронежилетах с автоматами хватали выбегающих растерянных людей, насильно клали на землю. Кто-то падал сам, кому-то приходится ставить подножку. Распластанные граждане тёрли глаза, харкали, возмущались:

– С ума сошли – дымовуху устроили, сволочи, паразиты!

– Житья от вас нет!..

– Что вам нужно?! СОБР с опаской стал заходить внутрь. Нескольких человек вывели из дома и тоже положили на землю рядом с остальными. Из двадцати обитателей чуть меньше половины – женщины. Все продолжали лёжа возмущённо ругаться. Подошёл Гусев, начал успокаивать: