За большим столом с массивными резными ножками и столешницей, обтянутой зелёным сукном, сплошь уложенным небольшими карточками с надписями, сидел старик с седой, ещё сохранившей волосы головой и такими же побелевшими усами. Лёгкая полнота его не портила, а лишь добавляла внешнему облику доброты. Действительный тайный советник^[33] князь Родион Константинович Рязанов – Дашков был облачён в повседневный, расшитый золотом вицмундир, на котором из всех многочисленных его наград красовались только две – ордена Святого Андрея Первозванного и Александра Невского.

Клим приблизился к столу и, слегка поклонившись, сказал:

– Разрешите представиться, ваше высокопревосходительство: чиновник особых поручений, губернский секретарь Ардашев Клим Пантелеевич. Официально прибыл на должность второго секретаря посольства в Вене и драгомана консульства в Триесте.

Князь поднялся и, пожав руку молодому коллеге, предложил сесть напротив.

– Телеграмму-то я получил. Об официозе говорить не будем. Павел Константинович пишет, что вы большой дока в расследовании всяческих тайн и сам министр остановился на вашей кандидатуре. Это хорошо. Одно только меня беспокоит – уж очень вы молоды. Сколько вам?

– Двадцать пять.

– Ну это куда ни шло! – Он взмахнул руками. – Я-то, грешным делом, подумал, что вам двадцать два. А двадцать пять для губернского секретаря – самое то! Срок выслуги на коллежского наступит через год-два?

– В следующем году.

– Вот и докажите, милый мой, что достойны. Отыщите Шидловского. Вам, как говорится, и карты в руки. – Он посмотрел на стол и вздохнул. – А мне вот только и осталось карточки своего генеалогического древа раскладывать. Но всё же лучше, чем бессмысленный пасьянс, да?

– Бесспорно, ваше высокопревосходительство.

– Как думаете, надворный советник утонул?

– К сожалению, не могу сказать ничего определённого.

– А может, сбежал?

– Сейчас трудно что-либо утверждать.

– Обычно он с первым секретарём Павлом Ивановичем Истоминым всегда время проводил. Оба шахматисты. В турнирах между дипломатами принимали участие. Возьмите это себе на заметку.

– Благодарю вас. Вопрос позволите, ваше высокопревосходительство?

Рязанов – Дашков махнул рукой:

– О да, не стесняйтесь.

– Истомин не знал о поездке Шидловского в Фиуме?

– Думаю, нет, но у вас будет возможность его расспросить. Коллежский советник^[34] Истомин теперь ваш непосредственный начальник. Он введёт вас в курс всех дел, которыми занимался Шидловский. Надеюсь, подружитесь… Ну а как вам наши посольские хоромы? Или в Египте было лучше?

– Генеральное консульство в Каире выглядит скромнее.

– Знаете, по приезде в Вену я был поражён скромностью старого посольства на Вольцейле, 30. Россия – великая держава, и это должно быть понятно любому австрияку, шагающему мимо здания российского дипломатического представительства, а финансирование у нас скромное. И потому два года назад я купил у герцога Нассау этот дворец. Пришлось отдать свои кровные, а государь, узнав об этом, вернул мне деньги не из казны, а из собственных средств. Я их взял, но лишь для того, чтобы в следующем году возвести над посольством третий этаж и пристройку добавить. А во дворе надобно обязательно церквушку соорудить. Я её поставлю на нашей земле.

– Простите, это как?

– Да очень просто! Привезу двадцать подвод российской землицы и высыплю её в котлован перед закладкой фундамента.

– Но зачем?

– Чтобы щёлкнуть австриякам по носу, – он хохотнул, – и сказать, что православный храм стоит на исконно русской земле. Как вам идея, а?

– Необычно, – пожав плечами, ответил Ардашев.

– А что прикажете делать, если австрийцы столь неблагодарно себя ведут? В сорок девятом году нынешний император Франц Иосиф, молодой тогда ещё правитель, слёзно умолял нашего государя Николая Павловича ввести русские войска на свою территорию из-за развернувшейся там Венгерской революции. И мы откликнулись – помогли! Сколько тогда наших солдат да офицеров погибло, знаете?

– Точно не скажу, ваше высокопревосходительство.

– Так вот слушайте, – загибая пальцы, начал считать посол, – убитых – около тысячи, тяжело раненных – почти три, а от холеры скончалось аж все одиннадцать тысяч! Командира 38-го Тобольского пехотного полка Константина Николаевича Палицына я знал лично. Храбрый был офицер. Умер в горячке. Его, как и других павших ратников, похоронили в Мункаче^[35], в Закарпатье, в австрийской земле. Но австрияки всё забыли! – горячился князь. – К пруссакам тянутся! Италия, Германия и Австрия заключили Тройственный союз. А у нас с Францией даже договора о взаимопомощи нет. Есть только протокол заседания начальников Генеральных штабов 1885 года, в котором предусматривается автоматическое вступление в войну каждой из сторон в случае нападения Германии на одну из них. Но в нём нет ни слова об Австро-Венгрии^[36], этом ближайшем союзнике Берлина. Вот пойдут они на нас своими полчищами и хитренькие лягушатники умоют руки! Скажут, мол, насчёт Австро-Венгрии речи в протоколе не было… А почему бы нам не подписать официальное соглашение о взаимопомощи с Францией и вставить туда Австро-Венгрию, а? Что мешает? А я скажу вам – всему виной наш страх. Мы всё трясёмся, всё робеем перед европейцами… Как же! Немцы с австрийцами возмутятся. И что? Да пусть они хоть трижды лопнут от злости на своих тирольских лугах и баварских полях. Нам важно о России-матушке думать. Согласны?

– Абсолютно.

– Так вот я и решил напомнить австрийскому императору, кто на самом деле спас его трон от венгерской смуты сорок четыре года тому назад. И знаете, что я придумал?

– Нет, но с большим интересом послушаю.

– Прах полковника Палицына прикажу перезахоронить в России в фамильном склепе. И пусть только австрийцы попробуют отказать нам в почётном карауле и салюте. Не посмеют! Газеты всего мира об этом писать будут. Вот увидите! И поручу это нашему военному агенту. А то он со своим помощником только мадеру пить горазд да по кафешантанам шляться^[37]. Что скажете?

– Убеждён, что перезахоронение полковника Палицына поднимет патриотические чувства у всех, кому дорога наша страна.

– А вы молодец! – откинувшись на спинку кресла, улыбнулся польщённый князь. – Чувствуете важность текущего момента. Но давайте вернёмся к вашей миссии. С чего вы собирайтесь начать поиски надворного советника? Есть ли у вас план действий и какие имеются гипотезы?

– Прошу прощения, ваше высокопревосходительство, но сперва я должен ознакомиться со здешней обстановкой, кругом знакомств второго секретаря, и лишь затем начнут вырисовываться определённые гипотезы, которые я никогда не озвучиваю.

– То есть как? – наморщил лоб посол. – Вы отказываетесь излагать мне ваши соображения?

– Мой долг – сообщить вам о результатах расследования. В случае появления каких-либо затруднений в ходе следствия я буду просить вас оказать мне всяческое содействие и со своей стороны готов посвящать вас в суть этих сложностей. Но я не считаю себя вправе занимать ваше драгоценное время перечислением всех моих фантазийных и, вполне вероятно, большей частью ошибочных предположений. Однако всегда готов ответить на любые ваши вопросы. Секретов от вас, ваше высокопревосходительство, у меня нет и быть не может.

Посол погрозил пальцем и сказал с лукавой усмешкой:

– Ох и хитрец! Так закрутил сентенцию, что и не придерёшься… Ну да ладно. Почти все наши дипломаты – члены Английского клуба. Там и шахматы, и бильярд, и криббидж^[38]. Вам тоже надобно туда захаживать. Мы подготовим вам рекомендации для вступления. Вы что больше предпочитаете: шахматы, бильярд, карты?

– В криббидж никогда не играл. Бильярд меня очень увлекает. А шахматы я люблю с детства.

– Это хорошо. Я тоже, знаете ли, на досуге не прочь хитроумные задачки на шестидесяти четырёх клетках порешать. Смотришь на доску, вроде бы мозг занят тем, чтобы найти решение этюда, а тут раз – и в голове рождается ответ на какой-нибудь каверзный дипломатический вопросец. Тогда всё бросаешь и хватаешься за перо. – Посол тяжело вздохнул и сказал: – Вы уж простите, что я так много болтаю о собственной персоне.

– Нет-нет, ну что вы, ваше высокопревосходительство. Наш разговор для меня очень полезен.

Рязанов – Дашков кивнул:

– Боюсь надоесть. Опыт у меня огромный. Часами могу рассказывать. Только слушать некому. – Посол окинул Ардашева добрым взглядом и проговорил мягким голосом: – А жильём мы вас обеспечим. Поселитесь в меблированных комнатах на Беатриксгассе 9, это соседняя улица. Наши германские и британские коллеги тоже там обретаются. И посольства их расположены по соседству с нами на параллельной Меттернихгассе. Дорога до службы займёт у вас не более десяти минут, да и то, если глазеть на проходящих мимо фрейлен и фрау. Насколько я понял, господин Ардашев, вы холостой?

– Да, не сподобилось пока избранницу найти.

– Тогда будьте осторожны. Здешние Магдалены далеко не кающиеся особы. Немало наших коллег погорело на связях, порочащих репутацию русского дипломата. Насчёт этого у меня разговор строгий. Замечу шуры-муры – задам такого феферу, что мало не покажется! Прошу зарубить себе это на носу!

– Обязательно учту, ваше высокопревосходительство.

– Вот и славно, – вымолвил полный статский генерал и, глядя отрешённым взглядом в окно, сказал: – Я с теплотой вспоминаю свою семью. Мать и отца… Через год мне пойдёт восьмой десяток. Я одинок. Так получилось, что всё свободное время приходилось отдавать службе. Если было бы можно вернуть время назад, я бы обязательно женился. Дети, внуки – огромное счастье. Желаю вам, господин Ардашев, его обрести.

– Благодарю вас, ваше высокопревосходительство.

– Насколько меня известили, вы сегодня же отправитесь в Триест, так?

– Совершенно верно.

– Дорога займёт двенадцать часов.

– Я знаю, потому планирую взять билет на вечерний поезд, чтобы утром уже быть там. Но прежде я бы хотел осмотреть вещи Шидловского в меблированных комнатах. Как мне это сделать?

– После того как вас туда проведут, всем станет ясно, что вы занимаетесь его поиском.

– Тогда предлагаю заселить меня к нему.

– Прекрасное решение! – воскликнул князь. – Откровенно говоря, я не думал, что вы согласитесь жительствовать в комнатах покойника. Но раз так – это упрощает дело. Жильё проплачено на полгода вперёд, и у посольства не будет дополнительных трат… Только вот с Триестом не знаю, как быть.

– Простите?

– Боюсь, без кривотолков не обойдётся, – вздохнул посол. – У многих появятся вопросы: «С чего это вдруг присланный из столицы молодой дипломат, не успев покорпеть над канцелярской конторкой, уже отбыл в курортный Триест? А мы тут над бумагами сидим и света белого не видим».

– Но ведь можно сказать, что я должен помочь тамошнему драгоману.

– Замечательно! Так и поступим… Да, и ещё один момент: в нашем генеральном консульстве сейчас многие в отпусках и потому консул просит нас иногда помогать. Три раза в неделю служащие посольства принимают посетителей с половины второго до половины третьего пополудни. По возвращении из Фиуме вам предстоит включиться в этот график работы. В противном случае коллеги заропщут, и пойдут пересуды. Аким Акимович Шидловский тоже не был исключением и вёл там приём.

– Могу ли я прямо сейчас ознакомиться с консульской книгой регистрации посетителей? Меня интересуют фамилии только тех людей, кого принимал лично Шидловский за последние три месяца.

– Хорошо, вам её принесут. А как долго вы собираетесь пробыть в Триесте и Фиуме?

– Возможно, несколько дней, но, может, и больше. Всё будет зависеть от обстоятельств.

– Ладно, – махнул рукой посол. – Есть ли у вас ещё какие-нибудь вопросы или просьбы?

– Нельзя ли, ваше высокопревосходительство, распорядиться купить мне билет в Триест, пока я буду занят знакомством с книгой посетителей консульства и осмотром комнат второго секретаря посольства? Боюсь, что эти два дела займут много времени и я не успею на последний поезд.

– Об этом не беспокойтесь.

– Очень признателен за помощь, ваше высокопревосходительство. Позвольте ещё один вопрос?

– Да-да.