– Шидловский пропал в единственный выходной день – воскресенье^[39]. А на дорогу, как вы сказали, у него ушло двенадцать часов. Стало быть, не получив вашего разрешения, он мог поехать туда лишь вечером в субботу, так? Получается, что он собирался провести весь следующий день на пляже в Фиуме, а вечером опять сесть на поезд до Вены? Ранним утром в понедельник он бы вернулся к себе на квартиру, чтобы переодеться и вновь отправиться на службу. Удовольствие, конечно, так себе. Неужели нельзя было отпроситься у вас хотя бы в пятницу, чтобы отдохнуть два полноценных дня?

– Я не понял вашего вопроса, – барабаня пальцами по столу, недовольно буркнул Рязанов – Дашков.

– Ваше высокопревосходительство, я лишь пытаюсь выяснить, в какой конкретно день второй секретарь посольства убыл из Вены в Фиуме и обращался ли он к вам с соответствующим прошением на отъезд?

– Какое это имеет значение? Главное – найти его труп, так?

– А что, если он жив? И разве я не могу ознакомиться с его прошением?

Ардашев недоуменно вскинул брови.

– Так никакого письменного прошения и не было. Он спросил у меня в четверг, можно ли ему отлучиться на несколько дней, я и разрешил.

– На несколько? Выходит, он убыл не в субботу вечером?

– Дорогой, Клим Пантелеевич, насколько я понял, у него была местная зазноба, которую он и решил свозить к морю. Я могу предположить, что они уехали ещё в четверг вечером, а в понедельник он должен был уже выйти на службу. Вот потому-то я и предупреждал вас проявлять осторожность в общении со здешними прелестницами.

– Да-да, конечно, – раздумчиво пробормотал Клим. – Стало быть, они сняли номер в отеле или меблированные комнаты в Фиуме и находились там до самого воскресенья?

– Не знаю, – пожал плечами действительный тайный советник, – но, скорее всего, так и было. Ведь в пятницу, как и в субботу, я не видел его на службе.

– Почему же тогда эту даму не опросила полиция?

– А вот это и выясните, когда поедите в Фиуме, уважаемый Клим Пантелеевич, – раздражённо вымолвил хозяин кабинета.

– Насколько я вас понял, господин Истомин не только начальник, но и близкий друг Акима Акимовича, верно?

– Можно сказать, и так.

– И что же никто не счёл нужным поинтересоваться у него, что за дама была с Шидловским в Фиуме?

– А не кажется ли вам, что вы уже приступили к допросу российского посла?

– Простите, ваше высокопревосходительство. Вы совершенно правы. Я увлёкся, пытаясь выяснить все события в жизни второго секретаря до его исчезновения.

Князь ничего не ответил, он лишь надавил на кнопку электрического звонка, и явился секретарь.

– Адам Михайлович, нашего посольского полку прибыло. Клим Пантелеевич Ардашев, губернский секретарь, поступит в распоряжение Истомина. Но сперва ему придётся на некоторое время отправиться в Триест. Надобно помочь тамошнему драгоману. Завтра он должен быть там. Окажите услугу, купите ему билет на сегодняшний вечерний поезд.

– Куда доставить билет?

– В комнаты Шидловского. Клим Пантелеевич там и поселится.

– У меня есть деньги, я получил курьерскую дачу, – выговорил Ардашев и полез за портмоне.

– Не беспокойтесь, Клим Пантелеевич, – одним ртом улыбнулся Рязанов – Дашков, – билет мы вам купим. Курьерская дача считается только до места назначения. Так что деньги оставьте себе. Дальнейшие расходы должны относиться на счёт посольства. По приезде предъявите все командировочные издержки, и я велю бухгалтеру с вами рассчитаться.

– Премного благодарен.

– Простите, ваше высокопревосходительство, – озадаченно осведомился Меняйло. – А куда прикажете деть вещи Акима Акимовича?

Посол повернулся к Ардашеву и спросил:

– Клим Пантелеевич, вам не составит большого труда определить их в какой-нибудь угол? Пусть пока там полежат, не возражаете?

– Я найду им место.

– Вот отлично.

– А может, нам следует отправить их его родственникам? – предложил секретарь.

– Мы это сможем сделать только по обнаружении трупа надворного советника либо если он будет признан без вести пропавшим, – пояснил полный статский генерал и добавил: – А сейчас принесите из консульства книгу приёма посетителей. Клим Пантелеевич должен ознакомиться с порядком её заполнения. Найдите для него стол, стул и чернильницу с пером. А после возвращения господина Ардашева из Триеста не забудьте поставить нашего молодого дипломата в график дежурств генерального консульства. Ясно, Адам Михайлович?

– Будет исполнено, – отрапортовал Меняйло.

– Что ж, господа, не смею вас задерживать. Нам всем пора за работу.

– Честь имею, – поднявшись, попрощался Ардашев.

Сиятельный князь лишь кивнул седой головой и вновь обратился к разложенным на столе карточкам рода Рязановых – Дашковых, ведущих своё начало от одной из дальних ветвей Рюриковичей.

Глава 5
Чужие комнаты

Секретарь принёс толстенный фолиант, из которого Ардашев аккуратно внёс в записную книжку фамилии посетителей консульства, которых принимал надворный советник за месяц до своего исчезновения. Таковых набралось одиннадцать человек. Затем на посольской пролётке молчаливый чиновник повёз Ардашева в меблированные комнаты пропавшего Акима Акимовича. Меняйло сидел молча и напоминал обиженного бассет-хаунда. Судя по всему, он никак не мог смириться с тем, что ему велели быть на побегушках у дипломата, который не только лет на пятнадцать моложе, но и значительно ниже чином.

Когда экипаж остановился перед четырёхэтажным домом с кариатидами у входа, он буркнул:

– Приехали.

Войдя в парадное, секретарь по-немецки пояснил привратнику, что теперь в квартире господина Шидловского будет жительствовать другой русский дипломат – господин Ардашев. Горничная вновь может приходить и убирать.

– Прошу сегодня же поменять постельное бельё и взять мои вещи в стирку, – вмешался в разговор Клим.

– Не волнуйтесь, сударь. Всё сделаем, – заверил уже немолодой полный консьерж с бритым лицом, частично покрытым бакенбардами-селёдками.

На втором этаже у квартиры № 5 Меняйло сорвал наклеенную на дверной косяк полоску бумаги, скреплённую на стыке сургучной печатью, и, отворив дверь, сказал:

– Тут три комнаты, окна выходят на улицу, но всегда тихо и спокойно. Есть ватерклозет и ванна.

– Нельзя ли поменять замок на входной двери?

– Я велю привратнику сделать это к вашему возвращению.

– Нет, это надобно исполнить сегодня же.

– Вы мне приказываете?

– Ни в коей мере. Я прошу вас об этом.

– Хорошо, но вы располагайтесь, а я поехал за билетами. Через час вернусь.

– Благодарю вас, Адам Михайлович. Вы очень любезны. Простите за причинённое вам беспокойство.

– Чего уж там, – с подобревшим взглядом, вымолвил секретарь и спросил: – А вы, часом, не родственником приходитесь Родиону Константиновичу?

– Нет, а с чего вы взяли?

– Меня впервые посылают за билетом для вновь прибывшего служащего.

– Я и не думал лично вас обременять, это была идея посла.

– Так, может, тогда вы сами и смотаетесь? Экипаж у входа. А я бы пока вещички Шидловского собрал, а? А если князь спросит, скажете ему, что за билетом я ездил, хорошо? – с масляной улыбкой пролепетал секретарь и шагнул в переднюю, будто Ардашев уже согласился.

Маска вежливости мгновенно слетела с лица Клима, и он, глядя в глаза собеседнику, проронил:

– Не думаю, что мне надлежит начинать исполнение служебных обязанностей с вранья. Да и вас ложь не украсит.

– Как будет угодно, сударь, – сквозь зубы процедил Меняйло и, пятясь назад, удалился.

Клим начал осмотр квартиры с передней. Он включил свет, и вспыхнула лампочка Эдисона. Обследовав карманы сюртука, плаща и пальто, новый жилец повертел в руках головные уборы и протряс всю обувь. Трости – одна с набалдашником, а другая с ручкой в виде гусиной головы – никак не разбирались и пустых полостей внутри не имели. Ардашев примерил на себя чужой сюртук. Оказалось, что он с Аким Акимовичем был одного роста и схожей комплекции. Обувь тоже была того же размера, что и у него. Правда, Шидловский слегка косолапил на левую ногу, отчего левый каблук был сильнее стёрт, чем правый.

Дипломат прошёл в гостиную. Скрипел под ногами натёртый до блеска паркет. Предыдущий жилец отличался сугубой аккуратностью, несвойственной холостяку. Здесь нельзя было отыскать ни одной брошенной вещи. Правда, и мебели было немного: диван, деревянное кресло и письменный стол с дешёвой чернильницей и пером на держателе, каменный стакан с остро заточенными карандашами и футляр для очков. Пепельница из малахита и спичечница свидетельствовали, что постоялец был большим любителем портить свои лёгкие. Два ящика стола и дверца оказались запертыми. Ключей Ардашев не нашёл. «Всё правильно, – подумал он, – если бы они были вставлены в замки, то какой был бы тогда от них прок?»

На подоконнике аккуратной стопкой лежали книги: Ксавье Де Монтепен «Кровавая рука», Гебелер А. «Собрание скахографических и других шахматных задач, в том числе полный шахматный букварь, маты политические, юмористические и фантастические», Марсель Корро «На том берегу Стикса», И. Шумов «Правила шахматной игры между двумя, тремя и четырьмя игроками» и «Шахматная игра. Теоретическое и практическое руководство» Нейман Г., R. Lange «Deutsche Kurzschrift»^[40].

Буфет с посудой, массивный обеденный стол на восемь человек и четыре стула встретили Ардашева в столовой. На прибитой к стене этажерке взгромоздились похожие на коробку полочные часы с маятником английской фирмы «Ансония» и недельным ходом. Острые, как казачьи пики, стрелки замерли на одиннадцати. Климу вспомнилась вычитанная где-то остроумная фраза, что сломанные часы не стоит выбрасывать, ведь дважды в сутки они тоже верны. Ключ для завода покоился тут же. Ардашев сверил время по карманному хронометру и, открыв стекло, установил его. Затем вставил ключ в отверстие задней стенки и, накрутив пружину «англичанина» до отказа, качнул маятник. Механизм заработал.

Не теряя времени, дипломат исследовал содержимое буфета. Он оглядел все стенки, полки и ящики; простучал даже ножки, но ключей от письменного стола не нашёл.

Спальня смотрелась прилично: застеленная железная кровать венского фасона с медными никелированными стойками на колёсах, украшенными четырьмя полированными шарами. На одном из них играл солнечный луч, рисуя на стене причудливые блики. Из-под простыни выглядывал матрац из пенькового тика, набитый конским волосом, который кое-где уже вылез из углов. Тут же высился широкий платяной шкап с зеркалом. В нём на распялках висели два костюма, три вицмундира (повседневный, парадный и походный), фрак и три жилетки. Клим проверил карманы всех облачений, но они были пусты. На нижней полке Ардашев насчитал четыре комплекта белья, выше – три накрахмаленные и наглаженные сорочки, а дальше – галстуки разных видов, воротники, манишки и манжеты. В нижнем выдвижном ящике хранились носки и подтяжки к ним.

Ардашев проследовал в ванную комнату. Свет в неё проникал через небольшое окошко под самым потолком. Она ничем не отличалась от подобного помещения в таком гостиничном номере самого «аристократичного», как писал путеводитель Бедекера, отеля «Бристоль». Начинка была обычная: чугунная ванна на металлических львиных лапах, керамическая раковина с мыльницей и бронзовые краны для холодной и горячей воды. На деревянной полочке можно было увидеть вполне банальные предметы: помазок для бритья, опасную бритву «Генкельс», одеколон «Икзора Бриони», керамическую чашу для взбивания пены, зубной порошок «Северное сияние» и зубную щётку. В углу – ватерклозет и мусорное ведро с крышкой. Рядом – плетёная корзина для грязного белья. Опрокинув её, Клим рассмотрел пять пар грязных носков, одно несвежее исподнее, три ношеные сорочки и два мятых носовых платка.