– Так чем я могу тебе помочь? Приготовить что-то для девочки? Может, обустроить вам детскую комнату? У меня есть отличные идеи. К концу декабря успеем.

– Нет, Кирочка, комнату мы отремонтируем позже, я же не знаю пока, что ей нравится. Ты должна поехать со мной, потому что Аркадия никак не отпускают с работы – конец года, проверки, отчеты, предновогодние мероприятия в мэрии. И пересидеть неделю-другую, пока все оформляют, он не может. А одной мне как-то… боязно.

– Погоди, Нинуль, я бы с удовольствием составила тебе компанию. – Тут я немного покривила душой, так как поездка в детский дом меня вовсе не привлекала. – Но я через два дня должна уехать в Ленинградскую область. Меня попросили осмотреть настенные росписи, обнаруженные в старинном особняке восемнадцатого века, который принадлежал какому-то дворянскому роду, на предмет последующей реставрации. Интересный проект, и я уже согласилась и даже получила аванс от заказчика, местного управления культуры. Отказаться никак нельзя. К тому же я решила, что лучше проведу предпраздничный месяц в этом Ладожске за работой, чем одна в пустой квартире.

Расстроившаяся было Нина звонко рассмеялась, от чего кудряшки весело заплясали вокруг ее круглого, румяного лица.

– Это судьба, подруга! Я ведь именно в ладожский детский дом еду! Надо же, какое совпадение. Значит, я не зря сняла двухкомнатную квартиру. Ты будешь заниматься своими росписями, я – документами и Лизой, а вечерами мы будем делиться новостями и смотреть сериалы. Кстати, в этом городке много музеев, так что тебе точно не придется скучать.

– Признайся, ты все это подстроила, да? Таких случайностей не бывает! – Мне почему-то было немного тревожно. Все казавшиеся случайными события в моей жизни в последнее время приводили к непредсказуемым последствиям.

– Наверное, если бы знала про какие-то особняки, нуждающиеся в реставрации, непременно заставила бы их владельцев пригласить лучшего в мире специалиста, то есть тебя. Но увы, я просто надеялась, что ты мне не откажешь. – Нина наполнила наши бокалы, готовясь сказать тост. – За Ладожск, нашу дружбу и незабываемую поездку!

В тот момент мы и представить не могли, чем нам запомнится это путешествие в Ладожск.

Из дневника следователя Савельева

3 декабря 2018 года

Рыбнинск

– Что ж, Игорь Анатольевич, я рад, что вы согласились поехать в Питер на эти курсы. Никто не хочет лишней нагрузки в конце года, да и погода там сейчас препротивная. А вы, уверен, представите наше Управление достойно. Но скажите честно, есть какая-то особенная причина сбежать в Северную столицу? Дама сердца? – Майор Прудников, мой непосредственный начальник, иногда бывал чрезмерно любопытен. Мы работали вместе несколько месяцев, жаловаться на него как на руководителя было бы грехом, но попытки втереться в доверие и желание знать подробности о личной жизни подчиненных лично мне не нравились. Поэтому я не собирался раскрывать ему душу, как сделал бы это со своим прежним шефом, полковником Чудаковым.

– Нет особых причин, кроме желания повысить квалификацию. Академия предлагает интересные и актуальные темы лекций, думаю, многое потом может пригодиться в работе. Например, использование профайлинга^[6] при раскрытии серийных преступлений. И еще там будет вести семинары мой учитель, профессор Дубинин, будет повод с ним пообщаться, – сдержанно ответил я.

– А, тот самый специалист, который помогал с установлением личности затонувших монахинь? Что ж, все полезно, что на пользу раскрываемости. Кстати, ваша командировка никак не скажется на сдаче годового отчета? – Прудников многозначительно посмотрел на квартальный календарь на стене. Во всем, что касалось всяких справок и отчетов, он был педантичен и строг.

После ухода полковника Чудакова на пенсию особых перемен в кабинете начальника Рыбнинского управления СК не произошло. Наверное, Прудников хотел тем самым показать преемственность руководящих структур. Появились только массивные письменные приборы на столе, пепельница из какого-то камня и этот календарь, на котором отмечались важные даты, включая дни рождения сотрудников, которых Александр Валентинович поздравлял лично.

– Отчетом займется мой помощник, Вячеслав Курочкин. Он работу нашего отдела знает не хуже меня. А я потом проверю.

– Хорошая у вас команда, майор. Желаю успешной поездки!

Оформив в бухгалтерии и отделе кадров все бумаги для курсов повышения квалификации и озадачив ребят из моего отдела поручениями, я отправился домой собираться в дорогу.

Придется маме еще погостить в нашем городе, присмотреть в мое отсутствие за Нельсоном, который не любил надолго оставаться в одиночестве. После того как я решил вернуться в свое холостяцкое логово от любимой девушки, с которой прожил несколько месяцев, мой питомец, казалось, затаил обиду и демонстративно проявлял непослушание. Надеюсь, с мамой он немного оттает, ведь она в нем души не чает.

Вот и сейчас одноглазый и бесхвостый шалун умиротворенно мурлыкал у нее на коленях, делая вид, что мои сборы его ничуть не волнуют. А вот мама переживала.

– Игорек, ты же ненадолго? Нам с папой надо вернуться домой до Нового года, его лечение в санатории скоро заканчивается. И вообще, как же так? Ты едешь в родной город, впервые после стольких лет, и будешь там без нас? Да и квартира в запустении, считай, два месяца нас дома не было.

– Мам, курсы всего на пару недель, так что не переживай, я успею вернуться и проводить вас с папой. Все равно ему не стоит трястись на машине, поедете из Ярославля на поезде, в спальном вагоне, с комфортом. А остановлюсь я со всеми коллегами в гостинице, так удобнее и проще.

Несмотря на то что благодаря Кире я пару месяцев назад помирился с родителями после давнего конфликта и многолетнего отчуждения, возвращаться в квартиру, полную старых воспоминаний и призраков, был не готов. Но расстраивать этим маму тоже не хотелось. Папина болезнь и так выбила ее из колеи. Сейчас он восстанавливался после сердечного приступа в реабилитационном центре недалеко от Рыбнинска.

– А может, тебе лучше котика Кире отвезти? Он к ней так привык и, кажется, скучает, – лукаво заметила мама.

Мне показалось, что на этих словах Нельсон приоткрыл свой единственный глаз и с надеждой посмотрел на меня.

– Ну вот не надо искать повод снова отправить меня к Кире. Мы с ней не ссорились, просто решили какое-то время побыть врозь. Понять, насколько мы важны друг для друга. Разобраться в своих чувствах, в конце концов. Она девушка независимая, и я не хочу давить на нее, да еще используя для этого Нельсона.

Мама вздохнула и, переложив кота на его лежанку на подоконнике, принялась помогать мне со сборами. В это время зазвонил телефон. С удивлением и скрытой радостью я увидел на экране смартфона номер той, о ком мы только что говорили.

– Да, Кира, слушаю тебя, – отозвался я, чувствуя, как за спиной повисла напряженная тишина. И мама, и Нельсон внимательно прислушивались к моим словам. – Конечно, я отвезу вас с Ниной в Ладожск. Мне как раз по пути, еду в Питер на курсы. Удачное совпадение, точно. Завтра заеду часов в двенадцать, по дороге расскажете, что за дела такие у вас в этом Ладожске.

Стараясь говорить спокойно и доброжелательно, как и полагается настоящему другу, всегда готовому прийти на помощь, в душе я ликовал, что Кира позвонила мне первая. Пусть даже и под таким предлогом. Ведь я ужасно скучал без нее все эти дни.

Когда я обернулся, закончив разговор, довольная улыбка озарила лицо мамы, а кот, мурлыча, спрыгнул с подоконника и примирительно потерся о мои ноги. Я всегда знал, что он все понимает…

Сугробов

Ладожск

Начало декабря 2018 года

Зимой в северных широтах светает поздно, и в семь часов в городском парке в неярком отблеске фонарей можно встретить лишь собачников, выгуливающих своих питомцев в любую погоду. Притопывая, чтобы согреться, они с нетерпением ждут, когда можно будет вернуться в теплые квартиры и насладиться утренним кофе. И мало кто обращает внимание на высокого мужчину в серой спортивной куртке и глубоко надвинутой на лоб шапочке, совершающего ежедневную пробежку. Он так же привычен для глаз, как радостно носящиеся по свежему снегу псы и дворник, что сгребает этот снег с дорожек в огромные сугробы.

Но вот бегун остановился, взглянул на часы на запястье правой руки, сделал несколько наклонов и быстрым пружинистым шагом направился к выходу из парка, где его ждала припаркованная машина. Усевшись, он первым делом стянул шапку и достал из сумки, стоявшей на пассажирском сиденье, термос. Наслаждаясь бодрящим горячим напитком, бросил взгляд в зеркальце: оно отразило уверенного мужчину средних лет, румяного от легкого морозца и бега. Его довольно обыкновенное лицо украшала аккуратная бородка, в которой сейчас блестели таявшие снежинки. Удовлетворенно хмыкнув, он повернул ключ в замке зажигания и поехал домой.

Николай снимал квартиру на окраине Ладожска, городка по всем меркам небольшого, но растянувшегося вдоль реки. Бегать по утрам он предпочитал именно в центральном парке, чтобы не вызывать любопытства соседей. Он и машину ставил не у дома, а за пару кварталов, на небольшой охраняемой стоянке. Приняв душ, с аппетитом позавтракал яичницей с бородинским хлебом, допил кофе, оставшийся в термосе, навел порядок на маленькой кухне, тщательно вытирая лишь ему заметные капли. Перед выходом снова заглянул в ванную, снял контактные линзы и нацепил старомодные круглые очочки в металлической оправе. Преображение было феноменальным. Из квартиры на третьем этаже стандартной пятиэтажки вышел не подтянутый спортсмен, а скромный интеллигент-очкарик в видавшем виды пальто и с таким же потертым портфелем. Казалось, он стал меньше ростом, и походка была уже не пружинистая, а какая-то неуверенная, чуть шаркающая. Придерживая дверь бабуле с первого этажа, которая отправилась в рейд по магазинам с большой клетчатой сумкой на колесиках, он церемонно раскланялся.

– Добренького вам утречка, Николай Павлович, – заулыбалась соседка. – На занятия торопитесь?

– И вам не хворать, Галина Ивановна, вот ко второму уроку надо успеть. – Мужчина церемонно приподнял шляпу. Наверное, в шляпе зимой в Ладожске ходил только он. Да и в другое время тоже, разве что мэр. – Знаете ли, интереснейшая тема, якобинская диктатура, самая передовая конституция своего времени. А мой восьмой класс оживляется только при рассказе о казни Робеспьера.

– Ну ты поспешай, касатик, да смотри осторожно, скользко сегодня, а тротуары опять не чищены. – Старушка удивленно покачала головой вслед удаляющейся сгорбившейся фигуре. – Ох уж эти ученые, одни рыбы с перьями у них в голове.

Однако мысли Николая Сугробова, семенящего по улице, были заняты отнюдь не французскими революционерами.

Ученикам, которые переживали муки раннего пубертата и мечтали о зимних каникулах, было все равно, что сегодня расскажет историк, который с сентября преподавал в их школе на полставке. Он был незлобивый, никогда не орал, двоек за несделанную домашку не ставил, обращался ко всем на «вы». И вообще казался не от мира сего, особенно когда вдруг задумывался о чем-то своем, глядя в окно, предоставляя классу прекрасную возможность списать все из учебника.

С легкой руки литераторши, усмотревшей в новом коллеге сходство с Чеховым, вся школа за глаза звала его не иначе как Чехонте^[7]. Сугробов знал о прозвище и часто специально подчеркивал эту похожесть, зачесывая назад волосы и поглядывая на окружающих через очки, чуть подняв голову. Будучи начитанным и обладая превосходной памятью, свой предмет он знал на отлично, мог без подготовки долго и вдохновенно рассказывать о малоизвестных фактах и деталях исторических событий.